robert de niro and meryl streep.jpg
На первом же публичном просмотре «Охотника» в нью-йоркском Коронет-сиэтер были произнесены слова, которые преследовали ленту Чимино многие годы: «ложь», «расизм», «фашизм», «оправдание отвратительной американской политики во Вьетнаме». Люди не спорили — кричали, и, случалось, после «Охотника на оленей» расставались навсегда. Актёр Брюс Дёрн имел несчастье пригласить на просмотр «Охотника» своего хорошего приятеля Берта Шнайдера (продюсера «Беспечного ездока» и «Пяти лёгких пьес»). Шнайдер был вне себя: «Как ты мог? Это кусок говна! Это отвратительно! Это враньё!» «Со мной подобным образом никто никогда не разговаривал, — пишет Дёрн. — Это была наша последняя встреча».
Знаменитый журналист, лауреат Пулитцеровской премии Питер Арнет припечатал: «Охотник на оленей» — «кровавая ложь».
На Западноберлинском фестивале в феврале 1979 года советская делегация заявила, что картина Майкла Чимино оскорбляет вьетнамский народ, и убыла домой вместе со всем своим кино-товаром. За ней последовали поляки, венгры, кубинцы, восточные немцы и ещё какие-то дружественные народы третьего мира. Фестивальное начальство этот удар перенесло, но всё же дойти до крайнего обострения не решилось — «Охотник на оленей» не получил в Берлине ничего.
Полтора месяца спустя, 9 апреля 1979 года, гостей оскаровской церемонии, подъезжавших к Доротея Чандлер-Павильон, встречала толпа активистов с плакатами типа «No Oscar for Racism» и «The Deer Hunter is Bloody Lie». Полиция старалась сдерживать протестантов, но, в конце концов, произошла драка, и было арестовано 13 человек. И всё же, несмотря на невероятное либеральное давление, «Охотник» получил пять Оскаров: за лучший фильм, лучшую режиссуру, лучшую мужскую роль второго плана (Кристофер Волкен), за лучший монтаж и лучший звук.
Сразу после церемонии Джейн Фонда заявила: фильм Чимино это «расистская, пентагоновская версия войны». А чуть позже — в лучших традициях коммунистического мракобесия — сообщила, что «Охотник» она вообще-то не видела и смотреть его не собирается.
Страсти кипели, но как написал один внимательный (при этом либеральный) наблюдатель: «большинство зрителей выходили из кинотеатра молча, с широко открытыми глазами, выходили потрясённые».
Глядя из сегодняшнего дня, думаешь, что, наверно, одним из главных достоинств «Охотника на оленей» и было то, что он обращался к большинству. Это был фильм не для критиков и крикунов, чьи аргументы и оскорбления никак обыкновенных зрителей не задевали, а для тех, кто пусть на самом схематичном уровне понимал: здесь мы — там они, и всё, что происходит в мире, хотим мы или не хотим, должно рассматриваться именно так, здесь Америка — там Советский Союз. Можно видеть ошибки своей страны, но нельзя желать победы её недругам.
Майкл Чимино рассказал простую историю. Город Клэртон, штат Пенсильвания. Сталелитейный завод, на котором работают приятели Стивен, Майкл, Стэн, Ник. Трое из них — Стивен, Майкл и Ник — отправляются в армию. Последний день на заводе. Последнее пиво и бильярд с друзьями в баре. Свадьба Стивена. Поездка на охоту в горы. А дальше — Вьетнам. Вьетнам, где мясорубка войны работает в полную силу. Мясорубка, которая прокручивает всех троих. Нелегко вернуться домой Майклу, ещё труднее — потерявшему ноги Стивену, и совершенно невозможно потерявшему себя Нику.
Последняя сцена фильма: после похорон Ника старые друзья и его подруга Линда собираются в том же баре. Они вместе, но каждый сам по себе. Каждый внутри себя. Вспоминают ли они прошлое, думают ли о Нике, о себе, о бильарде вот в этом самом баре, о заводе, о войне, о любви, вспоминают ли объятия? Каждый сам по себе, пока один из них, стараясь скрыть сжавшие горло слёзы, не принимается напевать какую-то мелодию. И уже в следующую секунду за ней начинают проступать слова, которые подхватывает Линда, а потом и все остальные:
Патриотизм — коварная вещь. Труднее всего поверить в патриотизм и понять его нам с нашей специфической историей. Разве объединило бы нас, буде вдруг кто-то запел: «Широка страна моя родная»? Наша страна была лишь иллюзорно, умозрительно нашей. Стивена, Майкла, Стена, Линду объединяет то, во что они верят — это их город, их церковь, их дом, их горы, их страна, и они готовы идти за ней и с ней, если потребуется, и через ночную тьму — through the night.
В конце концов, не к этому ли призывал их Джон Кеннеди, когда говорил: «Не спрашивай — что твоя страна может сделать для тебя, спроси — что ты можешь сделать для твоей страны».
Не потому ли портрет Джона Кеннеди висит в доме Линды?
Однако, у нас нет оснований подозревать, что американский аристократ Джон Кеннеди был бóльшим патриотом Америки, чем родившийся в Тюмени Израиль Бейлин, который под именем Ирвинг Берлин написал God bless America. Потому что Ирвинг Берлин был американцем. Таким же американцем, как Джон Кеннеди. Таким же, как Майкл и Стивен, Линда и Ник и все их друзья — прихожане православной церкви, дети, внуки или правнуки эмигрантов из России. Этнически они русские, но в главном противостоянии, говорит Майкл Чимино, в противостоянии века — они американцы. Если вы попросите меня объяснить, как получилось, что «Охотник на оленей» оказался красной тряпкой для американских либералов — я бы начал именно с этого. С того, что называется патриотизмом.
Да, в фильме вьетконговцы1 швыряют гранаты в убежище, где прячутся женщины и дети из южновьетнамской деревни. Да, вьетконговцы издеваются над американскими пленными, пытают их, заставляют под дулами автоматов играть в русскую рулетку, держат в воде, в полузатопленной клетке. Но пытки американских пленных, убийства вьетконговцами мирных жителей (как, с другой стороны, и убийства мирных жителей американцами) хорошо документированы. Про это нельзя было не знать, и не Чимино первый сказал об этом вслух.
По-моему, вопли про оболганных вьетнамских коммунистов — только дымовая завеса, удобная риторика. Не это на самом деле для ненавистников Чимино было важно. А непереносимо было то, что когда в сайгонском госпитале социальный работник спрашивает у Ника, (полное имя которого Никанор): «Это русское имя?», тот отвечает: «Нет, американское».
Определённая публика — которую для простоты можно назвать либеральной — не умела и не желала смириться с тем, что никакого социализма нет, никакого коммунизма нет, нет никакой «борьбы за мир во всём мире», а есть простое и однозначное противостояние. Здесь Америка — там Союз Советских Социалистических Республик. Куба ли это, Сальвадор, Уганда, Венгрия, Чехословакия, Вьетнам или Афганистан. С одной стороны товарищ Сталин с усами и товарищ Хрущёв с башмаком в руках, с другой ненавистный им Рейган и презираемый ими Никсон. Но это и есть выбор. И ничего посередине.
Нет, я не хочу сказать, что Питер Арнет или Берт Шнайдер глядя на экран скрипели зубами и повторяли: «Только не Никсон, кто угодно, только не Никсон». И я совершенно уверен, что такими построениями не забивал себе голову Майкл Чимино. Он просто хотел снять так, чтобы всё было аутентично, точно — обстановка, атмосфера, характеры. Он этого добился. Характеры ожили. Но результат оказался неожиданным. Выяснилось, что правды не хотел никто. И меньше всех — профессиональные правдолюбы.
Walken and De Niro in The Deer Hunter with John Cazale.jpg
В 1971 году Чимино оставляет Мэдисон-авеню (нью-йоркская улица, на которой сосредоточены крупнейшие рекламные агентства) и перебирается в Лос-Анджелес, чтобы начать карьеру сценариста. Успех приходит быстро. В 1973 году Чимино сочиняет для Клинта Иствуда сценарий фильма «Сила Магнума» (Magnum Force), второй картины из цикла о Харри Каллахане. А в 1974 году Иствуд не только соглашается сыграть главную роль в ленте по сценарию Чимино «Громила и попрыгунчик» (Thunderbolt and Lightfoot), но и становится её продюсером, а молодому сценаристу предлагает быть режиссёром. Фильм оказался успешным, заработал много денег, и Чимино стал получать выгодные предложения, однако не торопился с новой работой, выбирал. И выбрал «Охотника на оленей».
Даже на Мэдисон-авеню, где по определению работать надо быстро, Чимино не спешил и приобрёл репутацию человека, который стремится контролировать всё до мельчайших деталей. Каждая мелочь проверялась и перепроверялась. Снимая «Охотника на оленей», Чимино не изменил себе.
Чтобы вжиться в образ, точнее, чтобы подхватить настоящие словечки, жесты, движения, Де Ниро (игравший Майка) на две недели был отправлен на сталелитейный завод. Любой профессионал объяснит вам, что без этого можно было бы обойтись, как можно было вообще не гонять актёров в цех, а снять дублёров. И никто, абсолютно никто, не заметил бы подмены. Можно было бы не заставлять актёров 15 раз прыгать с вертолёта в реку. Можно было бы не отрясать с деревьев листья, а затем, покрасив в оранжевый цвет — в кадре осень — не прикреплять их снова.
Оператор Вильмош Жигмонд (кстати, сбежавший в 1956 году из Будапешта от советских танков) снял более 80 картин — Де Пальме, Спилбергу, Роберту Олтмену, Вуди Аллену, получил Оскара за «Близкие контакты третьей степени», но сегодня, вспоминая работу с Майклом Чимино, Жигмонд называет «Охотника на оленей» самым своим интересным и самым любимым фильмом.
«Чимино настаивал, — говорит Жигмонд, — что каждая сцена должна быть разыграна и снята как джазовая композиция. Он призывал актёров импровизировать, сочинять собственные реплики, от оператора же требовал относиться к движению актёров в кадре словно перед ним происходят реальные сцены, словно он снимает не игровое, а документальное кино».
Представляете задачу оператора и актёров, которые должны взаимодействовать с сотнями человек массовки в сцене свадьбы? Массовка была набрана из местных жителей, которые гуляли на этой свадьбе точно так же, как они гуляли бы на свадьбе своих друзей — с песнями, танцами и, понятно, выпивкой. Чимино даже попросил «гостей» приходить с подарками, чтобы у них возникло ощущение реальности события.
Венчание снимали в реальном православном соборе, венчает пару настоящий батюшка, певчие на клиросе — настоящие певчие, и обряд венчания проведён без всяких киношных трюков, по всем правилам.
Дело дошло до того, что для своих актёров Чимино попросил изготовить абсолютно идентичные настоящим ID и водительские права штата Пенсильвания и потребовал, чтобы эти документы всегда лежали в бумажниках у Ника, Майкла и Стива.
Действительно ли это всё было необходимо — крашенные листья, автомобильные права?
Кто сегодня может дать ответ? Мы знаем то, что знаем. Вряд ли Чимино рвался встать в позу и оказаться в оппозиции к либеральному истеблишменту. Он сам попросил Дерна пригласить Берта Шнайдера на просмотр фильма. Столкнувшись в лифте с Джейн Фондой, он протянул ей руку и был удивлён тем, что она ему руки не подала. Возможно, он был наивен, но он стремился к аутентичности. К аутентичности характеров. Он хотел показать своих героев — так называемое большинство — настоящими людьми, а не картонными муляжами. И ему это удалось. И ему удалось заставить своих героев и своих зрителей пережить ужас и боль, растерянность и горечь, и при этом убедить этих зрителей, что его герои не утратили веру в свою страну.
Но именно поэтому он стал изгоем.
В 39 лет он получил своих Оскаров и думал, что это начало. А это был конец. Как выразилась кинокритик «Нью-Йоркера» Полина Кэйл (далеко не почитательница Чимино): пресса устроила ему засаду. И два года спустя он со своим новым фильмом «Врата рая» в эту засаду угодил. То, что случилось с «Вратами рая», называют самой невероятной катастрофой послевоенного американского кино.
Этим фильмом закончилась не только кинокарьера Чимино (за прошедшие после этого годы он снял всего четыре заказные картины), но и целая студия «Юнайтет Артистс» пошла ко дну и, подхваченная другой студией MGM, потеряла свою самостоятельность.
Впрочем, это уже совсем другая история.
1 Вьетконг — военно-политическая организация в Южном Вьетнаме в 1960-1977 годах, Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама.
Добавить комментарий