Трагический дар, титул интеллектуальной русской актрисы, неприступность и сила — все это про Аллу Демидову. Но не все это правда.
“Я не знаю, что такое время. Я этого не понимаю”, — говорит мне Алла Демидова, и я ей верю. В доказательство она рассказывает давнишнюю историю.
Собирается режиссер Ирина Поволоцкая снимать фильм “Аленький цветочек”, предлагает Демидовой роль волшебницы и зовет ее перед съемками пожить вместе на даче, поработать над ролью. Живут они на даче, а вместе с ними — хозяйкина такса. Потом режиссеру Поволоцкой дарят кролика, и такса, как ей и положено, начинает на него охотиться. Кролика надо спасать. Тут Алла Сергеевна вспоминает, как однажды они с мужем, сценаристом Владимиром Валуцким, нашли в лесу ежика со сломанной лапкой, и Валуцкий отдал его сыну своего приятеля Цукермана, потому что тот ходил в кружок юннатов. “Володя, — говорит Демидова мужу, — вот кролик. Давай отдадим его сыну Цукермана, как того ежика”. Валуцкий выслушивает все это внимательно и задумчиво произносит: “Видишь ли, Алла. Мы с тобой нашли ежика лет двадцать назад, сыну Цукермана сейчас за тридцать, и живет он в Израиле”.
Такая история просто не может быть неправдой, хотя Демидова, конечно, известный сочинитель. Устав от актерской профессии, от кино и Театра на Таганке, в котором блистала десятилетиями, она занялась литературным сочинительством. Сначала создала “Вторую реальность”, потом книжки про Иннокентия Смоктуновского, потом “Тени зазеркалья”. А недавно в скромном количестве пятисот экземпляров вышли ее “Ахматовские зеркала” — кропотливая текстологическая штудия, подробный путь по загадочной “Поэме без героя”.
Еще в семидесятые Демидова с Дмитрием Покровским, создателем ансамбля народной музыки, придумала сделать из “Поэмы без героя” сложное действо с участием необычных для городского уха музыкальных инструментов. А сейчас ей только такие проекты и интересны: слово и музыка, напряжение между ними. “Страсти по Матфею” с органным звучанием Баха, библейским монологом евангелиста и хором. “Книга Иова” с церковными распевами. В кино она почти не снимается, но предложение, которое сделала ей режиссер Кира Муратова, не отвергла. Фильм, что характерно, называется “Настройщик”.
Сыграла там чудаковатую Анну Сергеевну, тезку чеховской дамы с собачкой. Собачка таки имеется — ее собственный пекинес Микки, без которого она в последнее время на съемки ни ногой. Благодаря чему у Микки уже приличная фильмография: четыре проекта.
Анна Сергеевна — женщина без возраста, а про себя Демидова говорит так: “Знаете, у меня всегда было чувство, что мне сорок девять”. — “Что, и в двадцать?” — “И в двадцать, и в шестнадцать. И сейчас мне сорок девять. Помню, в студенческом театре ребята намного старше меня говорили: “Алла, какая ты старая!” Это правда, у меня душа всегда была старая. Экстрасенсы, которые одно время вокруг меня крутились, объяснили, что я прохожу последний круг реинкарнации. Человек несколько кругов проходит и в это время высветляет себя, или исправляет, я не знаю... Если он все правильно сделает, то уйдет в нирвану. А если нет, то ничего исправить уже нельзя. Так вот, я на последнем круге”.
Может быть, именно поэтому ей всегда хотелось играть героинь старше себя. Очень немолодой режиссер Александр Зархи, увидев фильм “Шестое июля”, где Демидова жестко и резко сыграла эсерку Марию Спиридонову, сказал ей: “Алла, зачем вы торопитесь к старухам? Еще успеете”. Но дело было не в старухах — Демидова испытывала интерес к женщинам со сложившимся характером. Пламенная революционерка Спиридонова, поэтесса Ольга Берггольц в “Дневных звездах”, эпизодическая, но всем памятная комиссарша в “Служили два товарища”.
B семидесятые на такую женщину имелся серьезный спрос, и одно время не было мало-мальски заметного сценария, который прошел бы мимо Демидовой. Всем требовалась сильная героиня, таковой и саму Демидову всегда считали — как она полагает, без достаточных оснований. Потом спрос исчез, выбирать в кино было уже не из чего. Обладательница титула самой интеллектуальной актрисы — подобный титул носит в Америке великолепная Мэрил Стрип — осталась, в отличие от Стрип, без ролей.Таганку она тоже разлюбила. “До середины семидесятых я искала на доске распределение ролей, и если видела, что меня там нет, то плакала. Потом прекратила. А еще чуть позже начала радоваться, когда меня не занимали”. Гертруда в “Гамлете”, Василиса Мелентьевна в “Деревянных конях”, Лена в “Обмене”, Кабаниха в “Бенефисе” — все это было в годы театральной любви. Раневская в “Вишневом саде” пришлась на перелом в ее отношениях с Таганкой, но Демидова просуществовала там еще два десятилетия. Осталась с Любимовым, но из чувства долга, а не из желания жить и играть в театре дальше. “Если у меня есть гипертрофированное чувство, то это чувство долга. Не самое дурное качество, но в чрезмерных количествах я никому бы его не пожелала. Я везла репертуарный воз, но когда пошло все это разделение, когда началась дележка помещений — вот как если бы в семье принялись пилить пополам шкаф или диван... ужасно... все отражалось на сцене — нельзя быть в жизни одним, а на сцене другим. Из этой ямы поперла такая черная энергия, что я физически заболела. Я терпеливый человек, но не могла заставить себя выйти на сцену. Брала всякие бюллетени — правда, и за деньгами в кассу не приходила. Где-то через год меня вызвал директор театра и довел до моего сведения, что группа актеров требует: пусть Демидова перестанет выкобениваться и играет вместе с нами, либо уходит. Я спросила: и что вы предлагаете? Он ответил: если не хотите выходить — пишите заявление. И я с облегчением написала”.
Наверное, все же ее отвращение к рампе тогда еще не было столь сильным, потому что в девяносто третьем году, за шесть лет до разрыва с Таганкой, Демидова основала собственный театр “А”, где она, прима, стала сама себе менеджером. Взяла в соучастники режиссера Теодораса Терзопулоса, и тот поставил над ней несколько театральных опытов: “Квартет” по “Опасным связям”, переложенную на современный лад “Медею”, “Гамлет-урок”.
Греция, родина классической трагедии и режиссера Терзопулоса, увидав ее Медею, короновала Демидову как великую греческую актрису, владелицу уникального трагического дара. Не только в Греции нехватка трагических актрис — у нас их тоже не видать. Демидова — из очень немногих. Может быть, сейчас одна-единственная.
“Я обделена любовью, причем с детства. Когда я вижу сегодня детей, обделенных любовью, то думаю: “О! Заложенная в них энергия обязательно выстрелит. В таких детях сидит лидерство”. Во мне оно сидело всегда. У меня наследственный туберкулез, я была освобождена от всех физкультур. Во дворе мои ровесники играли в классики и прыгали через скакалочку. Они были откормленные и здоровые, я физически не могла быть им ровней, не то что впереди них. Но я же лидер! Я должна! И я старалась изо всех сил и однажды так им надоела, что они схватили меня за руки, за ноги, потащили к набережной, подняли над Москвой-рекой и закричали, что сейчас меня туда выбросят. Умом я понимала, что они, скорее всего, поостерегутся это сделать, но со мной случилась истерика. Они меня отпустили, я ушла и больше с ними никогда не играла. С этого момента началось мое одиночество. С тех пор я играю. Всегда и со всеми. Вот с вами сейчас играла в мудрую беседу. Получилось?”
Добавить комментарий