Angela Merkel w.jpg
31 октября сенатский Комитет по делам разведки принял резолюцию, подтверждающую законность масштабных спецмероприятий по сбору метаданных о телефонных переговорах американцев, их важность для безопасности США и то, что они проводятся под надзором контрольных инстанций в Конгрессе.
К метаданным относятся телефонные номера участвующих в разговоре абонентов; международный идентификатор или индивидуальной номер, ассоциированный с каждым пользователем мобильной связи; код доступа к телефонной платформе оператора, если звонок производится с помощью телефонной карточки; время, когда был сделан звонок, и его продолжительность.
В 2006 году Конгресс открыл разведучреждениям доступ к базам банковских и медицинских данных граждан, если они получили на то ордер специальной судебной коллегии. Теперь сенатский Комитет устранил всякие сомнения в законности доступа спецслужб и к метаданным о телефонных переговорах. Вместе с тем, согласно законопроекту, спецслужбы при извлечении из базы метаданных номера конкретного абонента отныне обязаны подкреплять это весомыми доказательствами причастности абонента к террористической деятельности...
В принятом 31 октября законопроекте также прописано, что метаданные могут храниться не более пяти лет, а поиск среди данных более чем трехлетней давности производится только с санкции генерального прокурора.
Агентство национальной безопасности, осуществляющее электронный перехват, впредь обязано ежегодно отчитываться о количестве извлечений конкретных номеров из баз метаданных и о числе случаев, когда эти извлечения привели к следственным действиям со стороны ФБР. Таким образом, по словам председателя Комитета по делам разведки Дайэнн Файнстайн, законопроект еще раз официально санкционирует указанную практику спецслужб и одновременно укрепляет ее правовую основу и транспарентность.
Однако, за два дня до этого, 29 октября, ряд законодателей в верхней и нижней палатах Конгресса внесли резолюцию прямо противоположного содержания, предлагающую фактически упразднить практику сбора разведкой метаданных. У такой меры есть сторонники в обеих партиях; ее также поддерживают такие в остальном идейные антиподы, как Американский Союз гражданских свобод и Национальная Стрелковая ассоциация.
Белый дом высказывается резко негативно по поводу этой резолюции.
Администрация Обамы исходит из того, что Закон о Патриотизме в его последней редакции 2006 года позволяет разведучреждениям проводить масштабные спецмероприятия по сбору метаданных обо всех телефонных переговорах, не удостоверяя предварительно, что абоненты причастны к шпионской или террористической деятельности, при условии, что это помогает им вести борьбу со шпионами и террористами.
Но спонсоры резолюции, требующей прекратить практику сбора метаданных, считают, что это неверное толкование закона: «Не может такого быть, чтобы перехват каждого звонка, исходящего из США или входящего в страну, помогал спецслужбам выполнять свою миссию», — заявил член Палаты представителей республиканец Джим Сенсенбреннер.
Почему спецслужбы прослушивают телефонные разговоры руководителей дружественных держав
Говоря о реакции союзников на информацию о перехватах АНБ электронных сообщений их граждан, чего в ней больше, лицемерия или наивности? — таким вопросом задаются некоторые обозреватели. Ну а в более широком плане, почему спецслужбы прослушивают телефонные разговоры руководителей дружественных держав? И следует ли друзьям заключать пакты об отказе от взаимного слежения?
Эти вопросы я адресовал Фрицу Эрмарту, в прошлом кадровому аналитику ЦРУ. При Буше-старшем он возглавлял Национальный совет разведки, самое элитное исследовательское подразделение Центрального Разведывательного Управления, имеющее прямой выход на Белый дом.
— Как бы вы охарактеризовали реакцию европейских государств на то, что американские спецслужбы были причастны к перехвату электронных сообщений их граждан?
— Это сочетание ханжества и простодушия, ханжества — со стороны официальных инстанций, простодушия — со стороны европейских обывателей. Я не могу себе представить, что европейские руководители не знали о тесном сотрудничестве своих спецслужб с американскими коллегами по обмену потенциально полезной информацией, почерпнутой из безбрежного кибернетического пространства. Мне трудно поверить и в то, что европейские руководители пребывали в неведении о прослушивании, которые ведут их спецслужбы в отношении своих же граждан. Я по роду своей деятельности на протяжении многих лет контактировал с английской, канадской, австралийской, новозеландкой разведками и имею представление о том, как они работают. Предполагаю, что германская и французская разведки мало чем от них отличаются. И, прослушивая своих граждан, те же англичане или австралийцы неизбежно вторгаются, так сказать, в частную жизнь американцев, если их непосредственные объекты прослушивания переговариваются с американскими абонентами. Провести здесь какие-то четкие границы дозволенного и недозволенного очень сложно. Я не думаю, что в современном мире допустимо говорить об абсолютном праве на конфиденциальность. И не будем забывать, что перехватом занимаются не только государственные, но и неофициальные структуры, которые ставят добытую таким путем информацию на службу своим далеко не благородным целям.
Эрмарт не знает, ради чего конкретно была поставлена на прослушивание германский канцлер Ангела Меркель, но ценность обладания частными сведениями о руководителе даже дружественной державы для него несомненна. Мой собеседник припоминает такой случай: осенью 1996 года Борис Ельцин, у которого на тот момент существовали если и не союзнические, то очень добрые отношения с Соединенными Штатами, получил шифрограмму телефонного разговора Билла Клинтона и Моники Левински откровенно сексуального характера. Перехват такого рода особой трудности для российской разведки не представлял, поскольку американский президент, пользуясь в этих разговорах радиотелефоном, пренебрегал элементарными правилами безопасности. Российская сторона — Эрмарт считает, что это был тогдашний руководитель администрации Ельцина Анатолий Чубайс — решила не давить на Клинтона обретенным компроматом, а наоборот, посоветовала ему вести себя осторожнее.
Правда, где кончаются доброжелательные советы и начинается легкий шантаж, сказать трудно, замечает бывший разведчик. Левински в какой-то момент сообщила следствию, что Клинтон при личной встрече рассказал ей о прослушивании их разговора, но сам президент, давая показания под присягой, факт встречи отрицал. Чуть позже, летом 1998 года, в Российской Федерации разразился дефолт, и Клинтон, — кто скажет с уверенностью, почему? — очень сильно давил на МВФ, добиваясь предоставления Фондом экстренной помощи России, чему категорически противились его ближайшие помощники министр финансов Ларри Саммерс и его заместитель Тимоти Гейтнер. Это история хорошо иллюстрирует, как важно порой иметь закрытую информацию о руководителях держав, нисколько тебе не враждебных, резюмировал Фриц Эрмарт.
— Шпионаж шпионажу рознь, — сказал Эрмарт в ответ на вопрос, способны ли дружественные державы теоретически договориться об отказе от обоюдного слежения. — Одно дело установить антенны на государственных учреждениях в отечестве и за рубежом, и совсем другое — вербовать гражданина союзной страны. Я, например, считаю, что израильтяне ошиблись, не дав от ворот поворот сотруднику американской военно-морской разведки Джонатану Полларду, который предложил им свои услуги. Хотя Моссад, строго говоря, его не вербовал, он пришел к ним сам как «инициативник». Я понимаю, немцы могли обоснованно возмущаться, раскрой они в канцелярии Меркель американского агента, как в свое время был изобличен агент Штази, проникший в аппарат канцлера ФРГ Вилли Брандта. В принципе же, я не очень верю в постоянство дружбы во внешней политике; страна, сегодня к тебе расположенная, может завтра стать неприятельской. Я, разумеется, вовсе не ратую за то, чтобы Америка топорными действиями подталкивала союзника к смене курса. Но и дружба, следует помнить, не есть данность, ее надо постоянно перепроверять, и в этой перепроверке информация, полученная с помощью электронного перехвата, может быть весьма полезной.
Раньше полагали, что человек, идущий в политику, теряет право на частную жизнь. Сегодня беспрекословное право на частную жизнь утратил фактически и рядовой индивид, заметил мой собеседник. Именно сочетание огромных возможностей вторжения в личную сферу вкупе с опасением, что это проникновение будет раскрыто бесчисленными мэннингами и сноуденами, вынуждает спецслужбы Запада пересматривать правила игры. Как внутри своей национальной юрисдикции, так и в контексте взаимного сотрудничества.
Понятие верховенства закона для западных спецслужб — не пустой звук, подчеркивает Эрмарт. Они понимают, что не могут нормально функционировать без веры парламентов и стоящих за ними избирателей в свою законопослушность. И те, и другие должны быть уверены, что спецслужбы не обратят против них те орудия, которые они используют в борьбе с исламскими фундаменталистами, наркодельцами и торговцами ядерными материалами. Это доверие к спецслужбам тем более важно, что западное общество, похоже, не горит желанием посылать армии на войну с исламистами, и, в общем, разуверилось в своей способности демократизировать страны третьего мира, подверженные влиянию радикальных идеологий. И коль скоро это так, то оно вынуждено полагаться на специфические методы разведки.
— Должно ли было АНБ получать «визу» на перехват телефонных разговоров Ангелы Меркель? — задает риторический вопрос Фриц Эрмарт, и отвечает: — Надо думать, что с того времени, когда я работал в разведке, какие-то правила изменились, но, по большому счету, у меня нет сомнений, что подобное спецмероприятие, чреватое риском осложнения отношений с важным союзником, получило одобрение и в Госдепартаменте, и в Пентагоне, и в Белом доме. Хотя и не обязательно лично президента. Поскольку речь не шла о подслушивании лидера неприятельского государства, напрямую угрожающего Америке, или о каких-то сенсационных сведениях, извлеченных из переговоров Меркель, то я не исключаю, что Обама мог и не поинтересоваться источником этой информации. Тем не менее, никакое самоуправство или самовольство АНБ здесь немыслимо. Я припоминаю, с какой тщательностью в годы «холодной войны» в Вашингтоне утверждались технические методы воздушной и подводной разведки в отношении Советского Союза. Грубая ошибка могла обернуться непоправимыми последствиями и даже войной.
— Почему шеф американской разведки Джеймс Клеппер не покончит с домыслами и кривотолками и не объявит во всеуслышание о параметрах сотрудничества АНБ с коллегами в Европе, чтобы наши народы, наконец, могли уяснить, какую информацию о гражданах собирали американцы, и какую европейские спецслужбы?
— Потому, что Клеппер понимает политический контекст, в котором функционируют коллеги, и не желает создавать им дополнительные трудности. Делать это в одностороннем порядке, без их согласия, было бы подстать, не побоюсь этого сравнения, предательству, совершенному Сноуденом. В самое ближайшее время, я убежден, наши спецслужбы договорятся о том, какие параметры своего сотрудничества они коллективно предадут огласке. Мне также ясно, насколько болезненным этот процесс выработки консенсуса является для наших друзей в Европе. Кооперация с американской разведкой сегодня в Старом Свете не в чести.
Маловероятно, считает Эрмарт, возвращаясь к разговору о Меркель, что канцлер не подозревала о возможности перехвата ее эсэмэсок и переговоров по мобильному устройству не только американцами, но и русскими, китайцами и даже северокорейцами. Ведь прочесть текстовые сообщения, посланные с мобильного телефона, или подслушать ведущиеся по нему переговоры, премудрость в техническом смысле невеликая. Стоила ли вся эта игра свеч? — задается вопросом Эрмарт и отвечает:
— Если говорить о прослушивании Меркель, то однозначно не стоила, тут понятно, что именно мы проиграли, и совсем не ясно, выиграли ли вообще что-нибудь. Если же говорить шире о сборе информации в глобальном масштабе, которую совместно вели западные спецслужбы, то мы однозначно в плюсе. Не раскрою секрета, если скажу, что я целиком за то, чтобы свернуть спецмероприятия, приносящие больше вреда, чем пользы, и сохранить только те из них, которые приносят больше пользы, чем вреда. Но этим принципом легко пользоваться в простых случаях, как, например, в случае с Меркель. Мы не должны были ее прослушивать. Но если разговор зайдет о том, что не надо никогда прослушивать президента Мексики¸ то я поостерегусь делать однозначные выводы. Тут мы, что называется, попадаем в серую зону неопределенности.
Добавить комментарий