Эзотерическая страничка Письма живого усопшего о войне

[Продолжение. Начало в № 13 (24) от 02 июля 2004 - № 02 (37) от 21 января 2005].

Письмо XXVIII

Величие войны

20 апреля 1915 г.

Я уже писал вам о красоте мира; теперь я хочу написать о красоте войны, ибо у войны тоже есть свое великолепие. Все, что возводит человека к высшему пределу энтузиазма, — прекрасно; ибо что есть красота, как не излучение Света, вспышка той жизни, что являет собой Солнце в человеке?

Я сожалею о том, что эта война началась. Я видел страдания, муки, агонию, и через своё сострадание сам испытывал их. Все это, конечно же, наложило на меня свой отпечаток. Но, останься я в безопасности на одной из нейтральных звезд, я так ничего и не узнал бы о величии войны.

Человек стал слишком покорным, но так и не приобрел сопряженных с покорностью добродетелей; и эта война, таким образом, исполняет волю богов, вновь бросая человека в дикость, в первобытность, где находятся самые корни жизни, и откуда вытекает та живительная сила, что в будущем расцветет в виде веры — такой могучей, какой еще не видывал мир.

Страдание и радость вечно противоположны и вечно равны друг другу. Какое-то время человек может пребывать в нейтральном состоянии сытого полу-сознания; но когда к нему приходят обе крайности — радость и страдание, он уже не может пребывать в полу-сознании, он живет и бодрствует, и слава сияет над ним.

Могли ли Учителя предотвратить эту войну? Они могли бы задержать её; но её причины были сокрыты в сердцах людей, в невидимых силах, пребывавших как внутри них самих, так и во внешнем мире, и далее оттягивать неминуемый взрыв означало бы — препятствовать планетарным целям.

И те, что не убиты и не умерли, сейчас гораздо более живые, чем они были двенадцать месяцев тому назад, и даже так называемые мертвые суть не мертвые, но живые усопшие.

Мы отбросили назад силы зла, это правда; но битва, происходившая в нашем мире, — это всего лишь часть общей битвы.

Если вы не против, я расскажу вам историю одного человека, которого я знал еще в мирное время. Это был самодовольный субъект, погруженный своею сытостью в полусонное состояние. Он разглагольствовал о жизни, об этике и о гражданском долге, не выходя при этом за рамки привычных банальностей. Но что он в действительности знал о жизни, этике и гражданском долге?

Назовем его — Джонсон. Несколько месяцев он провел на войне, сражаясь за Англию и за спокойствие Англии; и теперь, когда он говорит о жизни, его речь наполнена смыслом, потому что жизнь для него теперь — противоположность и в то же время неизменная спутница смерти. Он любит жизнь, и от него исходит свет величия жизни.

У Джонсона был сын — единственный ребенок. Каждый отец поймет, что это значит.

Во время большого отступления, одним из руководителей которого был и Джонсон, он вдруг увидел своего сына — раненого, но еще живого. Лишь на одно мгновение отец обернулся к своему мальчику... а затем вернулся к своему отряду, чтобы не оставлять его без командира, оставив при этом своего сына на милость армии, опьяненной безжалостным духом завоевания.

Больше Джонсон не будет говорить банальностей о жизни. Он узнал, что такое смерть, и что такое муки неизвестности — вещь ещё более страшная, чем сама смерть.

24 апреля 1915 г.

Вчера умер человек, мысленно повторяя перед смертью ваше имя.

Нет, он не был вашим другом, более того — вы никогда его не видели. Еще в прошлом году, находясь в Англии, он прочел предыдущую книгу, написанную мной с вашей помощью, и очень серьезно заинтересовался ею. В течение нескольких месяцев он мечтал о встрече с вами, но, будучи человеком скромным, он предпочитал не торопить события.

А потом разразилась война, и он вместе с армией отправился в Бельгию.

После своего первого боя он начал денно и нощно размышлять обо всех фактах и перспективах, изложенных в этой книге. Существует ли другая жизнь, продолжающая нынешнюю земную? Может ли человек вернуться, как утверждал это я, и может ли он передать женщине, все еще пребывающей в мире живых, весть о том, что чувствует он теперь среди “мертвых?” На самом ли деле я видел всё то, о чем рассказываю, и на самом ли деле я побывал в мире прообразов и в небесном мире, где я видел Спасителя человечества с агнцем на руках, и т.д., и т.п.?

Лишь в одном этот человек никогда не сомневался — в искренности того, кто записал это послание. Это он чувствовал инстинктивно, и ещё — благодаря особому англо-саксонскому духу рыцарства, который трудно понять представителям некоторых других рас.

Он часто беседовал в окопах со своими однополчанами о будущей жизни. Он часто молча сидел и курил, глядя куда-то в пустоту, и когда кто-нибудь из солдат спрашивал его, о чем это он так напряженно думает, он отвечал: “Я думаю о книге, которую прочел прошлым летом. Не знаю — правда ли все это”. А когда его спрашивали, о чём эта книга, он начинал рассказывать о Письмах Живого Усопшего, цитируя по памяти целые предложения, или же просто излагал своими словами отдельные её сюжеты, объясняя при этом смысл разбросанных в ней тут и там различных философских концепций. Иногда обсуждения книги затягивались на весь вечер.

Вы никогда не были на войне ни как солдат, ни как сестра милосердия; и всё же вы побывали на войне.

По странному совпадению эта книга вышла в свет за несколько месяцев до того, как огромное количество человеческих душ было изъято из истории мира. Задумывались ли вы над этим? Лично я никогда не задумывался до тех пор, пока сам Учитель не указал мне на это.

Но нашего друга, который умер вчера, мысленно повторяя ваше имя, особенно интересовал один вопрос: удастся ли ему в том случае, если ему суждено пасть от руки врага, приготовить такой же “маленький домик на небесах”, о каком мы когда-то писали, для девушки, которую он оставил в Англии и которую очень любил; и если он действительно построит этот домик, где будет ждать её, то сохранит ли она верность ему после его смерти, и придет ли она к нему по прошествии лет, и будет ли жить с ним в этом маленьком домике?

Этому молодому человеку довелось прочесть несколько сочинений одного американского мистика по теории о взаимодополняющих друг друга душах, и он верил в то, что оставленная им в Англии девушка как раз и была для него такой взаимодополняющей душой — подобной той, что я описал в своем рассказе о человеке, ожидавшем свою любимую в приготовленном им на небесах домике.

Но об этом он ни слова не говорил своим товарищам в окопах. Им он рассказывал другие истории из книги — все, кроме этой. Странно, что именно о самом желанном объекте своих мыслей мы не спешим рассказывать окружающим, по крайней мере — так поступают большинство из нас.

И еще один эпизод из книги вызвал у нашего друга особый интерес — это рассказ о женщине из невидимого мира, совершившей путешествие в Египет вместе со своим все еще живым мужем. Он размышлял, а сможет ли он, если вдруг умрет, отправиться в духовной оболочке в одно маленькое местечко в Северном Уэльсе (так он сам его называл), где он однажды побывал со своей возлюбленной, и которое они выбрали для своего будущего свадебного путешествия.

Однажды вечером он даже написал ей длинное письмо, в котором просил её приехать туда этим летом в случае его гибели, говоря, что попытается встретить ее там. Но затем, поразмыслив, уничтожил письмо, боясь, что оно навеет его невесте грустные мысли.

Когда же я заметил вокруг него тот особый свет, который начинает исходить от духа, скрытого внутри его носителя, в том случае, если этому носителю грозит скорое разрушение, я решил ждать поблизости, зная, что в скором времени мне придется прийти ему на помощь.

И вот наступил миг, когда его тело упало на землю, и от него начали отделяться тонкие тела. Я подождал совсем немного, а затем приблизился, чтобы пробудить дух ото сна, в который тот должен был погрузиться. Я подул на лоб астрального тела — ибо астральное тело тоже имеет лоб, вы не должны заблуждаться на этот счет — так вот, я подул на лоб астрального тела человека, который оказал большую честь нашей книге, думая в последние секунды своей жизни о ней и о нас.

Он открыл глаза и увидел меня.

— Привет, “Х”.! — сказал он мне. — Я так и думал, что ты встретишь меня здесь. Ты молодец, не подвел меня.

— Да, я всегда был отличным парнем! ответил я. — А как это тебе удалось так быстро понять, что с тобой произошло?

— Просто я увидел тебя.

— А откуда ты меня знаешь?

— Я видел в журнале твою фотографию.

— Неужели я все еще похож на того старого увальня? — спросил я, потому что очень гордился тем, что мне в какой-то степени удалось вернуть свою прежнюю молодость и привлекательность.

— Да, — сказал он, — ты выглядишь в точности как на той фотографии.

— Странно, — ответил я. И тут я догадался, что мое собственное знание о представлениях этого человека обо мне как о старом судье, описанном в прежней книге, могло заставить мое тело трансформироваться так, чтобы он смог узнать меня, причем произошло это без всякого участия моей воли.

— Может, ты хочешь немного поспать? — на всякий случай спросил я его, хотя в его глазах не было даже намека на сон.

— Нет, “Х”., спасибо. Я хотел бы вернуться в Англию. Но у тебя, наверное, есть более важные дела, чем исполнение моих желаний и прихотей.

Я рассмеялся.

— Твои желания и прихоти так же важны, как и мои собственные, — сказал я. — Мы отправимся в Англию вместе.

И мы отправились в путь.

Над Ла-Маншем мы увидели пересекавший его транспорт с войсками.

Хотелось бы мне, чтобы все эти парни знали то, что знаю я, — сказал мой друг. Если бы они знали, какого хорошего товарища я здесь нашел, то сражались бы с удвоенным мужеством.

Вы, священники, не пугайтесь, когда вам приходится повторять — “Земля к земле, прах к праху”, и провожать уходящие души всегда с торжественными лицами! И пусть не удивляет и не смущает вас беззаботная болтовня моего нового товарища — молодого солдата. Он чувствовал себя так, как будто находится в компании своего старого друга, и он уже понял, что смерть — не более свята, чем жизнь, и потому не требует особой торжественности.

Мы отправились в гости к девушке. В молодости мне часто доводилось наносить визиты дамам, но никогда я не испытывал такого любопытства как в тот раз, когда вместе с солдатом отправился навестить его девушку. И то, что она нас не видела, не имело никакого значения. Я уже успел к этому привыкнуть.

Когда мы, наконец, увидели ее, она расчесывала волосы — прекрасные длинные волосы, а на каминной полке под зеркалом, в которое она смотрелась, стояла фотография моего друга. И в тот момент, когда на ней задержался ее любящий взгляд, мой друг встал между фотографией и своей возлюбленной. Девушка вскрикнула:

— Боже мой, глаза! — они живые! — и уронила на пол гребешок.

Тут её разум озарила догадка, и она произнесла, стараясь, чтобы её голос звучал как можно более торжественно:

— Дорогой мой, если это действительно ты, если волею судьбы ты и в самом деле пришел сейчас ко мне, то знай, что я люблю тебя и всегда буду любить. Мы обязательно встретимся на небесах.

Сказав это, она опустилась на маленький стул и залилась слезами.

Я оставил моего друга с нею; но время от времени я буду возвращаться, чтобы посмотреть, как у него идут дела, и со временем постараюсь преподать ему несколько уроков, от которых может зависеть его будущее благополучие. Мне не хотелось бы, чтобы он снова оказался вблизи от полей сражений. Для чего ему это? Он исправно послужил и заработал свою награду.

Возможно, как-нибудь в дальнейшем я расскажу вам еще кое-что о человеке, который умер, повторяя в мыслях ваше имя, да и мое тоже * .