Доктор Лиза
А теперь о людях, вообще не имеющих отношения к политике. О докторе Лизе я слышу уже несколько лет, но по-настоящему узнала о ее деятельности только в эту поездку.
Имя Лизы Глинки было мне известно еще в Америке. Знала, что она жила в Вермонте и была близкой подругой дочери наших друзей Лены, очень рано ушедшей из жизни. Слышала, что Лиза самоотверженно помогала Лене и была с ней в самые тяжелые минуты...
После ее смерти имя Лизы Глинки мне не попадалось, а читая в российских газетах о докторе Лизе, связи между двумя Лизами не находила. В этот раз осенило. Конечно же, это она. Елизавета Петровна Глинка, вернувшись в Москву, организовала благотворительный фонд «Справедливая помощь». Назвали Елизавету Петровну доктором Лизой в интернете, в «Живом журнале», когда она еще жила в Сербии, где работал её муж. Лиза уехала еще из СССР после того, как её брак с американцем русского происхождения не зарегистрировали. К этому времени она окончила медицинский институт, но в Америке продолжала учиться. Однажды она увидела американский хоспис, была потрясена и стала изучать эту систему, а в 1999 году открыла первый хоспис в Киеве на 25 человек. В Москву она вернулась ухаживать за умирающими родителями и помогать другим неизлечимым больным, устраивая что-то вроде хосписа на дому. Родственники больных просили разное: то посидеть с их умирающими, то помочь с лекарствами, с пеленками, то спрашивали, чем кормить...
В Москве Лиза уже шесть лет. Ей удалось ввести специальность «паллиативная медицина» в закон и по этому закону многих обеспечить бесплатной медицинской помощью. Фонд Лизы растет, иногда у неё 10 больных, а иногда — 50. Для многих её пациентов надо снимать квартиры, зимой кормить каждый день... А вначале их практически содержал руководитель партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов, теперь их спонсирует миллиардер Михаил Прохоров, ну и, конечно, множество россиян, жертвующих кто сколько может.
Недавно правительство Москвы передало подвал на Пятницкой улице в безвозмездное пользование фонда. Каждую пятницу Фонд доктора Лизы устраивает вечеринку для её бездомных пациентов. Многие из них читают свои стихи, поют, рассказывают что-то, показывают свои рисунки. Среди них матери, потерявшие своих детей в Чечне, а потом по разным обстоятельствам и свои квартиры, просто бездомные, люди с нарушенной психикой. Но все они знают: сегодня пятница, у них будет праздник. Их будут принимать по-царски, накормят вкусным обедом, никто не будет над ними смеяться. Они вновь будут людьми...
Как могла когда-то советская власть объявить благотворительность дурным словом? Это изумительное слово. Доктор Лиза творит благо, и она, конечно, в моей когорте «неуёмных людей».
Павел Адельгейм
И еще об одном человеке, никакого отношения к политике не имеющем. Увы! В живых его больше нет.
Убили его просто так, без причины. Теперь это в России дело привычное.
Человек этот — семидесятилетний священник псковской церкви. При советской власти — сиделец (за антисоветские стихи), а в нынешнее время уволен из двух приходов, потому что выступал против реформ в РПЦ и защищал группу Pussy Riot. Община очень любила своего священника за то, что он говорил с ними искренне, больше о любви, чем о грехах, жил скромно, брал на воспитание в свой дом больных детей, отстаивал службу на деревянном протезе (ногу потерял в лагере). Церковное же начальство его не жаловало, потому что Павlу Адельгейму не нравилось, что у прихожан отобрали право решать дела их прихода самостоятельно. Решать всё стали епископы и патриарх.
Отец Павел никогда не соглашался с новым уставом, считая, что в церкви строят ту же вертикаль, что и в государственной системе. За это его из настоятелей храма, который он сам восстанавливал, разжаловали в простые священники. Это его не смутило. Он привык противостоять любой власти и оставаться самим собой. Принимал всех, кто приходил к нему, несмотря на то, что у самого пятидесятилетняя больная дочка, перенесшая в детстве менингит. В доме все время столовались люди. Многим была нужна еда, одежда, деньги и, конечно, шанс поговорить.
Вот так же пришел в дом и убийца, двадцатисемилетний москвич, никому не знакомый. Жил три дня, всё время нервничал, вёл себя странно. На третий день вечером, когда отец Павел пошел за фотографией статуи Моисея работы Микеланджело, о котором рассказывал убийце, тот вскочил и ударил отца Павла прямо в сердце...
Не хочу называть имени убийцы, рассуждать, почему он это сделал. Тошно... Я ведь хочу только о людях, без которых жизнь превратилась бы в унылое существование, о людях света.
Специальный корреспондент «Новой газеты» ездила после похорон к другу отца Павла Адельгейма — священнику Ганыковскому. Тот вспомнил их разговор в середине семидесятых, когда жаловался ему, что боится ареста, пыток, боится выдать КГБ своих прихожан. Отец Павел его успокаивал, уверял, что тот выдержит, а потом вроде бы шутливо закончил: «И вообще: умереть в своей постели — это так буржуазно». Дед отца Павла был расстрелян в 1938-м, отец в 42-м году, мать выслали в Казахстан, а теперь вот такое с самим отцом Павлом. И впрямь буржуазностью не пахнет.
Почему, почему уничтожают и гнобят лучших, а люди всё принимают?!
Илья Фарбер
Невероятно горько и невероятно радостно от истории с Ильей Фарбером.
В каждом поколении появляются люди, которые живут вопреки общепринятым установкам. В наше циничное время в романтиков почти никто не верит: что-то они хотели урвать для себя или просто круглые идиоты. Илья Фарбер — не первое и не второе. Его история тоже кафкианская по сути и по форме.
Прокурор в Твери поставил вопрос соответствующе: «Может ли человек по фамилии Фарбер бесплатно помогать деревне?» Тут ведь не только мерзкий антисемитизм, тут ещё и неприкрытый цинизм. Не бывает теперь так, не бывает. Учитель Фарбер в последнем слове на суде, вынесшем ему приговор (7,5 лет колонии), сказал: «Сейчас, наверное, такое время в России, что сажают именно тех, кто хочет что-то изменить».
Учитель Фарбер со своими детьми (разведён, дети остались с отцом) приехал в деревню Мошенка Тверской области учительствовать. Встретили его, как всегда встречают в деревне, — настороженно. Чужаков там не любят. Но постепенно Илья Исаакович завоевал симпатии многих жителей, показывал родителям рисунки детей, хвалил их, воспитывал у детей уважение к себе. Конечно, не все понимали методы Фарбера: как можно просить нарисовать страх, а что это за чтение поэзии, лежа на траве и смотря в небо, а не сидя за партой.
Все было не так, как положено. Привез Илья венецианские маски, и дети читали стихи в них. Некоторые ребята, которые ни за что не стали бы выступать без масок, оказались блестящими исполнителями. Фарбер хотел, чтобы у ребят было всё по высшему разряду. Нельзя слушать музыку через устаревшую, плохо работающую аппаратуру — привез из Москвы чудо-технику и ставил ребятам Баха и Моцарта. На свои уроки пускал ребятишек из соседних деревень, брал их также, когда устраивал походы или велопробеги. Ну, в общем, всё не как положено, и в классном журнале забывал записывать, как положено.
Когда я читала всё это, чувствовала ситуацию кожей. Сравнивать себя с Ильей Фарбером не смею, но понимаю происходящее отлично. Выгоняли меня из школы, по сути, за то же: слишком «интимный» тон на уроке, какие-то внеклассные занятия в музее, как-то слишком независимо держатся мои ученики. Глаза, полные ненависти, административное прорабатывание и гробовое молчание учителей на педсовете, когда меня изгоняли, запомнила на всю жизнь. Это было в 1970 году. Но сегодня такое — в другой фактически стране!?
Уверена, что многим в деревне Фарбер наступил на мозоль, но его главным врагом стала Елена Фокина. Эта дама выступила на суде со стороны обвинения, вещала на телевидении. Фарбера обвинили в получении взяток при ремонте сельского клуба. По совместительству с учительством Фарбера попросили стать директором клуба. Он принял эту должность с восторгом. В голове кипели разные проекты, хотел при клубе создать настоящий театр. Однако финансовыми делами не шибко озабочивался. Строительство клуба затягивалось, не было финансирования. Он дал подрядчику свои деньги (в прошлом Фарбер — бизнесмен). Тот обещал при завершении получить деньги от государства и вернуть их. Когда Фарбер приехал получать долг, его арестовали.
Директором клуба стала теперь, не сомневайтесь, Елена Фокина. Она стремится также стать главой поселения вместо нынешней подруги Ильи Фарбера. Так что замешано там всё круто. История тянется два года, после первого суда Верховный суд вернул дело на доследование, сейчас закончился второй суд. Однако всё-таки в сентябре приняли поданную адвокатами кассационную жалобу. Шанс есть, но пока Илья сидит. А у него малолетние дети и старая травма позвоночника. Только кому до этого дело?
Я рассказала о немногих, поступки которых особенно мне запали в душу. О многих мы просто ничего не знаем, но они есть, на них вся надежда. А теперь вопрос, по которому я очень часто спорю и в Москве, и в Бостоне. Мне говорят по обеим сторонам океана: «Меня не интересует политика. Я не хочу ею заниматься. Это пустая трата времени».
Недавно я читала интервью Познера с Ренатой Литвиновой. В частности, актриса говорит: «Политику я считаю самым низким жанром, который вообще существует в жизни. А политиков — самыми наихудшими представителями человечества. И поэтому я никак не хочу туда тратить свою жизнь. Если уж меня совсем как бывшего советского человека прикрутят, когда мне, например, государство будет указывать, что писать, что делать в своих фильмах, тогда я буду советовать государству, что ему делать...»
Милая госпожа Литвинова! Тогда будет поздно... Закончить хочу четверостишием популярного барда Тимура Шаова:
Власть, взасос целуя крест,
бесов изгоняет.
Черных, красных,
голубых взяли в оборот.
Бедных граждан, как укроп,
пачками сажают.
Превратили нашу жизнь
в скверный анекдот.
Это и политическое, и поэтическое высказывание. Если люди его услышат, то как-то среагируют, и шанса победить у агрессивного большинства будет меньше...
Добавить комментарий