«Kрасный террор» официально объявили постановлением Совнаркома в сентябре 1918 года после убийства чекиста Урицкого и покушения на Ленина. И формально отменили в том же 1918 году.
Но эти даты не имеют ничего общего с действительностью. Террор начался даже не с Октябрьской революции, а еще раньше — он жил в ее недрах, в революционных массах, в вождях, кумирами которых были якобинцы и народовольцы. И закончился, разумеется, не в 18-м году. Очень интересно с этой точки зрения рассуждение героя одного из романов белоэмигрантского писателя Марка Алданова. Он почти презрительно называет своего товарища по революции коммунистом, а себя — большевиком. По его суждениям, коммунист — существо недостаточно жесткое, а настоящий боец партии — большевик, потому что большевик не остановится ни перед чем.
Никакого постановления о терроре еще не было, а большевики, на второй день революции, приняв декрет об отмене (!) смертной казни, уже расстреливали без суда и следствия, не останавливаясь ни перед чем. Через полгода спохватились и отменили отмену. Слово «террор» было излюбленным, ходовым.
Еще в декабре 1917 года Троцкий заявил кадетам:
«Вам следует знать, что не позднее чем через месяц террор примет очень сильные формы по примеру великих французских революционеров. Врагов наших будет ждать гильотина, а не только тюрьма».
В ночь с 6 на 7 января 1918 года расстреляли Кокошкина и Шингарева — руководителей партии кадетов, депутатов Учредительного собрания.
Телеграмма Ленина от 8 августа 1918 года, до официального введения режима «красного террора»:
«В Нижнем, явно, готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все силы, составить тройку диктаторов... навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т.п. Ни минуты промедления... Надо действовать вовсю: массовые обыски. Расстрелы за хранение оружия...».
На следующий день — телеграмма в Пензу:
«Необходимо произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города... Заложников... назначить поименно по волостям. Цель назначения именно богачи, так как они отвечают за контрибуцию, отвечают жизнью за немедленный сбор и ссыпку излишков хлеба в каждой волости».
На следующий день — еще одна телеграмма в Пензу:
«Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь взят «последний решительный бой!» с кулачьем. Образец надо дать.
1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.
2) Опубликовать их имена.
3) Отнять у них весь хлеб.
4) Назначить заложников — согласно вчерашней телеграмме.
Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.
Телеграфируйте получение и исполнение.
Ваш Ленин».
31 августа 1918 года газета «Правда» писала: «Гимном рабочего класса отныне будет песнь ненависти и мести!»
«Красная газета» Петроградского совдепа предостерегает колеблющихся, нерешительных: «Дабы не проникла в них жалость, чтобы не дрогнули они при виде моря вражеской крови. И мы выпустим это море. Кровь за кровь... Пусть они захлебнутся в собственной крови! Не стихийную — массовую резню мы им устроим... Больше крови!»
Так что постановление «О красном терроре» в сентябре 1918 года было формальностью, оно было потом. И приказ наркома внутренних дел Петровского о массовом взятии заложников — тоже потом. Ленин и Троцкий уже все сказали и определили.
Что началось после сентября 1918 года — общеизвестно. По всей стране.
Заместитель Дзержинского, член коллегии ВЧК Лацис:
«Мы не ведём войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, — к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом — смысл и сущность красного террора».
Из инструкции ЦК РКП (б) и ВЧК:
«Расстреливать всех контрреволюционеров. Предоставить районам право самостоятельно расстреливать... Взять заложников... устроить в районах мелкие концентрационные лагери... Сегодня же ночью Президиуму ВЧК рассмотреть дела контрреволюции и всех явных контрреволюционеров расстрелять. То же сделать районным ЧК. Принять меры, чтобы трупы не попадали в нежелательные руки...».
Необходимо отметить, что Ленин, Троцкий и другие — при всей преступности их решений — всего лишь выразители воли, настроения организаторов и вождей революции, настроения революционных масс.
Они выпустили на волю и государственно оформили кровавого сатану, сидящего в людях.
После того, как в августе 1919 года Добровольческая армия заняла Киев, комиссия генерала Рерберга составила документ об увиденном в подвалах тамошних ЧК:
«Весь... пол большого гаража был залит... стоявшей на нeсколько дюймов кровью, смeшанной в ужасающую массу с мозгом, черепными костями, клочьями волос и другими человeческими остатками.... Станы были забрызганы кровью, на них рядом с тысячами дыр от пуль налипли частицы мозга и куски головной кожи... Желоб в четверть метра ширины и глубины и приблизительно в 10 метров длины... был на всем протяжении до верху наполнен кровью... Рядом с этим местом ужасов в саду того же дома лежали наспех, поверхностно зарытые 127 трупов последней бойни... У всех трупов размозжены черепа, у многих даже совсем расплющены головы... Некоторые были совсем без головы, но головы не отрубались, а... отрывались... Мы натолкнулись в углу сада на другую, более старую могилу, в которой было приблизительно 80 трупов... Лежали трупы с распоротыми животами, у других не было членов, некоторые были вообще совершенно изрублены. У некоторых были выколоты глаза... Головы, лица, шеи и туловища были покрыты колотыми ранами... У нескольких не было языков... Тут были старики, мужчины, женщины и дети. Одна женщина была связана веревкой со своей дочкой, девочкой лет восьми. У обеих были огнестрeльные раны.
В уездной Чека было то же самое, такой же покрытый кровью с костями и мозгом пол и пр... В этом помещении особенно бросалась в глаза колода, на которую клалась голова жертвы и разбивалась ломом, непосредственно рядом с колодой была яма, вроде люка, наполненная до верху человеческим мозгом, куда при размозжении черепа мозг тут же падал».
По подсчетам некоторых историков, боевые потери красных войск в Гражданской войне составили около 700 тысяч. Белых — 150-200 тысяч.
Боевые потери. А по приговорам ревтрибуналов и внесудебных заседаний ЧК в 1917-1922 гг. было расстреляно 140 тысяч человек.
Сюда надо прибавить никем не считанные жертвы тогдашних рейдов, чисток, расказачивания и подавления бунтов в городах и селах. В Астрахани, по приказу Кирова, бастующих рабочих окружили войсками и расстреляли. В Тамбовской губернии, во время подавления самого большого восстания крестьян против коммунистической власти, в общей сложности убито более 100 тысяч человек. Среди них много людей невооруженных, членов семей, заложников, просто жителей сел и деревень, объявленных контрреволюционными.
По приказу Тамбовской ЧК от 1 сентября 1920 семьи восставших объявляли заложниками и подлежали расстрелу: «Провести к семьям восставших беспощадный красный террор, арестовать в таких семьях всех с 18-летнего возраста, не считаясь с полом. Если бандитские выступления будут продолжаться, расстреливать их».
По приказу Тухачевского и Антонова-Овсеенко от 12 июня 1921 года на Тамбовщине применили химическое оружие — ядовитые газы.
В 1921 году в крови потопили Ишимское восстание крестьян, охватившее Северный Казахстан и Западную Сибирь от Омска до Челябинска, от Каркаралинска до Салехарда.
Приблизительное число жертв красного террора 1918-1922 годов приближается к 2 миллионам человек.
Четыре года спустя после формальной отмены режима красного террора, в мае 1922-го, Ленин (уже смертельно больной!) определил принципы будущего советского судопроизводства:
«Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения его на деле, более или менее широкого. С коммунистическим приветом, Ленин».
В 1924 году, в эмиграции, историк Сергей Мельгунов в книге «Красный террор в России. 1918-1923» так определил его суть: «Это был акт устрашения для будущего».
Продолжением его стали репрессии 30-х годов и последующих лет в СССР. В 1968 году вышла книга английского историка Роберта Конквеста «Большой террор». Ее название стало нарицательным для того периода советской жизни.
Добавить комментарий