У истоков этого музыкального праздника стояла Елена Леонова, которая сейчас является художественным руководителем этого общества. Елена приехала в Америку больше 35 лет назад. А до этого жила в Москве, училась в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории, потом в консерватории. Была известным пианистом, а приехав в Америку вела очень активную концертную жизнь, выступала с концертами в том же Карнеги-холле, в Линкольн-центре, во многих самых престижных залах. Писала статьи на музыкальные темы в ведущих газетах, преподавала в музыкальном колледже, в консерватории. А потом нелепый случай вмешался в жизнь. Стояла на улице, искала такси. И тут произошел дорожный инцидент, увы, весьма обычный для Америки и любой другой страны. Не с машиной, а с велосипедистом, который не рассчитал свои возможности. Ничего особенно трагического, никакой реальной опасности для жизни. Но большой палец на руке был поврежден. А для пианиста это огромная беда. Играть на рояле, конечно, можно, но о выступлениях в больших концертных залах пришлось забыть. А в остальном жизнь продолжалась. Елена преподавала, писала в газетах, судила музыкальные конкурсы.
Елена Леонова: — У меня всегда было очень много талантливых учеников. Это такая радость — помочь одаренной девушке или юноше найти себя в искусстве, совершенствовать их природные способности, учить любить тот мир, который связан с музыкой. По-разному складывались судьбы моих подопечных. Одни сумели выйти в мир большой музыки, становились известными, о них писали, на их концерты ходили поклонники. Но не у всех складывалась так судьба. Мы живем в условиях огромной конкуренции, которая создает немалые проблемы, хотя, конечно, без конкуренции искусство представить себе трудно. Бывало, что некоторые осознавали, что, несмотря на их талант и исполнительное мастерство, их творческие возможности не самые радужные, как принято говорить, огни рампы им не светят. Да и житейские были соображения. Надо думать о будущем, пока ты молод, потом может быть уже поздно осваивать ту или иную профессию. И получалось так, что немало очень способных юношей и девушек уходили из музыки в другую жизнь, становились врачами, юристами, бизнесменами, учителями — словом, обретали профессии, весьма далекие от их юношеских увлечений...
Но я не раз убеждалась в том, что чаще всего они музыку не забывали, была у них неистребимая ностальгия по этому миру, который приносил им столько радости. Было желание снова приобщиться к незабываемым музыкальным впечатлениям. Некоторые не хотели садиться за рояль, потому что это навевало на них очень грустные мысли — хотя они и пошли в другие профессии, но музыка оставалась в их сердце. И мне пришла мысль — а что, если дать таким людям возможность снова играть, выступать, как бы совмещать свою ставшую для них основной жизненную профессию с музыкой. И не на уровне семейном, дружеском, когда играют для близких, а на совсем ином, концертном, при большой аудитории. И в 2005 году сформировалась идея — а что, если создать общество, которое будет искать эти таланты, давать им возможность выходить в большой музыкальный мир?
— Долгим, наверное, был путь от идеи до ее воплощения в жизнь? Это же не симфонию задумать. Сел и написал. Наверное, была масса организационных проблем, да и финансовых тоже. В наше время без денег трудно сделать что-то масштабное не на личном, а на общественном уровне. Таковы реалии современной жизни. Энтузиазм должен иметь под собой и соответствующий экономический фундамент.
— Конечно. Проблемы организационные и экономические. И даже, как это не странным покажется, лингвистические. Я не хотела называть это обществом любителей. Я старалась избегать слова любитель — amateur. В этом слове и в английском, и в русском, и в других языках содержится подспудно нечто ироническое, иногда даже пренебрежительное. Ну, мол, он любитель, то есть дилетант, какие могут быть к нему претензии. Это как в литературе человека пишущего назвать графоманом. Я хотела создать общество, которое поможет разыскать талантливых людей, достойных того, чтобы выступать перед большими аудиториями.
Я пошла в известную всем фирму «Стейнвей», с которой меня, как и многих музыкантов, связывали добрые отношения. И я сумела убедить их дать мне бесплатно в порядке эксперимента зал. На первое же прослушивание пришло шесть человек. Из них пятеро было замечательными музыкантами. Я говорю это без всяких преувеличений. Один был профессором, невероятной эрудиции человек в совсем другой сфере, чем музыка. Но в свое время он победил на очень престижном музыкальном конкурсе. Другой был психологом, автором 12 книг по истории и теории музыки. Он меня предупредил, что играет только по нотам. Я сказала, что у нас играют только по памяти. Но он был очень вежливым и тактичным человеком, и мне было неудобно отсылать его домой, не прослушав. Ему было 77 лет, человек пожилой. Он сыграл великолепно в своей обработке вторую часть шопеновского концерта и покорил меня своим мастерством. Я была поражена уровнем его исполнения. Он был у нас исключением из правил и всегда играл по нотам.
Словом, первый же наш сеанс прослушивания оказался очень успешным. И стали к нам приходить очень и очень разные люди. Разного возраста, профессий. Самому пожилому из наших талантов 86 лет. Самому молодому из пришедших было 16 лет. Это очень одаренный юноша, физик, как говорят о нем, подающий большие надежды. И он оказался очень талантливым пианистом.
Кто только к нам не приходит! Юристы, врачи, инженеры, компьютерщики, которые показывают очень высокий уровень мастерства в своей основной профессии. Мы как-то в шутку обсуждали, представители каких же профессий у нас не побывали. И отмечали, что трудно найти такую профессию, разве только стриптизеров не было и парикмахеров.
Мы недолго сотрудничали со «Стейнвей», стали расширять свою деятельность. Залы, в которых выступали наши таланты, становились все больше, все известнее, публика принимала их восторженно. Хочу отметить, что вместе с нашими питомцами (как мы их считаем, хотя среди них есть люди весьма солидные по возрасту), вместе выступают известные музыканты в творческом содружестве. Вместе с нашими пианистами на сцену выходили очень известные скрипачи, виолончелисты, певцы. Это общение очень обогащает, дает новые стимулы к творчеству. О нас рассказывают газеты, журналы. О нас писала газета «Уолл стрит джорнал».
Все очень тепло и с большой симпатией к нам относятся. Пишут, что мы нашли свой ключик к сердцам любителей музыки. И это нас очень радует. Вы знаете, обычно мы не употребляем слово конкурс. Мы не боремся между собой или с другими музыкантами, не нацелены на то, чтобы у кого-то выигрывать. Наша цель, наш самый большой конкурс — это добиться связи с аудиторией, выиграть эту связь, найти людей, нас понимающих и разделяющих наши увлечения.
— Вы говорили о том порою негативном настрое, который вкладывается в слово «любитель». Но что такое любитель и профессионал не в смысле лингвистическом, а в смысле реальном? Все ведь определяется конечным результатом, тем, каковы возможности и способности человека, а не тем, какое он получил образование и какие навыки. Учиться, еще не значить научиться. Недаром говорится, что тот, кто может, тот делает, а кто не может, тот учит. Приведу сравнение из более знакомого мне мира, мира литературы. Очень многие выдающиеся писатели до того, как создавать свои произведения, никак не могли считаться профессионалами и не получали никакого литературного образования. Взять хотя бы Америку. Какое образование имели Марк Твен, Джек Лондон и некоторые другие известные писатели? Настоящие самоучки в хорошем смысле этого слова. Антон Чехов и Сомерсет Моэм были врачами. Наверное, то же самое относится и к некоторым музыкантам. Например, насколько мне известно, выдающийся русский композитор Александр Бородин тоже был врачом, известным химиком, профессором, академиком, автором многих открытий в области химии. Очень высок был его авторитет в науке. И так же высок был его музыкальный авторитет! Он очень многое успел сделать и в науке, и в музыке, хотя судьба отпустила ему немного времени, чуть больше полувека. Можно ли Бородина считать любителем в музыке? Справедливо ли это будет? Мне все равно, какую подготовку получил писатель, музыкант или художник. Я сужу не по этому, разумеется, а по тому, какое впечатление на меня производит книга, музыка или картина. Когда я вижу пианиста у рояля, меня не интересует, где и как он учился. Помните, как в Древней Греции. Человек хвастался, что он очень далеко прыгал на острове Родос. Ему сказали — здесь твой Родос, здесь и прыгай.
— Мне очень нравится ваш вопрос. Я давала много интервью и всегда ожидала такого вопроса. Но мне этот в общем-то простой и логичный, на мой взгляд, вопрос не задавали. Действительно, в Большом зале консерватории в Москве много портретов выдающихся русских и зарубежных композиторов, гордости музыкальной культуры разных стран и народов. Есть там и портрет Бородина. Там Глинка, Чайковский, Бах, Моцарт, Бетховен, Шуберт, Гендель и другие. Все славные имена. И далеко не все с точки зрения нынешних понятий о любителях и профессионалах получили настоящее музыкальное образование и работали исключительно в сфере, связанной с музыкой. Римский-Корсаков окончил Морской корпус, был офицером, совершил трехлетнее путешествие на клипере, посетил множество стран и одно время совмещал морскую службу с композиторской деятельностью, дирижерской, преподавательской. Было такое Русское музыкальное общество. Там были очень талантливые композиторы и исполнители, которые называли себя Воскресными Музыкантами. По воскресеньям они давали концерты, а остальные дни работали, многие занимали весьма скромные и совсем не романтические должности.
Петр Ильич Чайковский окончил училище с юридическим уклоном, получил чин титулярного советника, служил скромным клерком в министерстве юстиции. Согласитесь, что к молодому человеку с таким резюме сейчас в Америке, если бы он претендовал на музыкальные позиции, отнеслись бы весьма скептически. Но ведь именно Чайковский сейчас один из самых почитаемых композиторов во всем мире и в Америке тоже. Именно ему была предоставлена честь открывать Карнеги-холл больше 120 лет назад.
И таких примеров, когда великими музыкантами становились люди, на первый взгляд, с совсем не музыкальными биографиями, очень много. Так что вы правомерно ставите вопрос — все определяется конечным результатом. А конечный результат таков, что членов нашего фортепьянного общества воспринимают как музыкантов самого высокого класса. И в этом я еще раз убедилась на недавнем мартовском концерте.
Публика была очень эмоциональна. И нам приятно, что нас признают не только рядовые любители музыки, но и ее выдающиеся представители. Среди наших почетных советников люди, известные во всем музыкальном мире. Вот, например, Джеймс Ливайн, выдающийся американский пианист и дирижер, лауреат множества премий, музыкальный и художественный директор Метрополитен-опера, музыкальный директор Мюнхенского филармонического оркестра, Бостонского симфонического оркестра. Он выступает и как оперный дирижер. Когда слышишь добрые слова от такого человека, они дорогого стоят. У нас масса почетных советников из известных консерваторий, музыкантов с мировым именем.
— Так кто же эти люди, которые показывают такие замечательные способности и в своей основной работе, и в музыке? Можете с некоторыми из них нас познакомить?
— Я не всегда могу называть имена, потому что на это надо спрашивать разрешения в каждом конкретном случае. Не все хотят, чтобы их имена упоминались в прессе. Они играют не ради славы, а потому, что без музыки не мыслят свою жизнь. Я говорила, что у нас люди самых разных профессий. Иногда и экзотических. Экзотических не самих по себе, а в связи с сочетанием музыки и их основного рода деятельности. Например, может, некоторые сочтут, что не очень близки понятия полицейский и пианист?
— Наверное, хотя, по-видимому, музыке все профессии покорны, если перефразировать известные слова. Кстати, Шерлок Холмс не был полицейским, всего лишь гениальным детективом-любителем, но обожал играть на скрипке.
— Наш полицейский пианист в Нью-Йорке, он китаец, молодой, ему 32 года. О нем много пишут, но он человек очень скромный. С ним связан один из самых уникальных случаев в нашей концертной практике. Признаться, когда он пришел к нам впервые, я весьма скептически к нему отнеслась. Дело в том, что он начинал играть только в 19 лет. 19 лет, конечно, возраст очень молодой в обычной жизни, но есть такое мнение, что для начала игры на рояле возраст несколько поздний. Он из семьи, которая не имеет ничего общего с музыкой. Очень эрудированный человек, прекрасно знающий такие музыкальные нюансы, что просто диву даешься. История его приобщения к музыке очень интересна и необычна. Он пытался заняться музыкальным самообразованием, но понял, что это очень сложно. И предложил в музыкальной школе настраивать рояли. В этом деле он разбирался. И его там за это обучали музыке. Человеком он оказался очень восприимчивым и все легко схватывающим. И хотя ощущалось, что ему далеко не все удается, у меня было такое ощущение, что в нем есть что-то необычное, подспудное, не сразу обнаруживаемое. Ему не удавались быстрые мелодии. А потом он сыграл медленно часть сонаты Гайдна, и тут я поняла, что это он делает тонко и оригинально и поставила его на концерт... Успех превзошел все ожидания, и он сейчас совершенствуется. Я думаю, у него хорошее будущее не только как у работника полицейского управления Нью-Йорка, но и пианиста, обладающего отменным вкусом.
Кстати, китайским языком владеет и одна из наших любимиц Мэри Эн Хантсман, молодая женщина с очень высокой музыкальной культурой. Один из ее самых любимых композиторов Шопен. Она дочь Джона Хантсмана, который был кандидатом в президенты Соединенных Штатов, губернатором штата Юта, послом в Китае. Отсюда и знание языка у Мэри Энн.
Одним из самых сложных для исполнения музыкальных произведений считается «Исламей» Балакирева. Если бы вы слышали, как виртуозно исполняет это наш пианист, по профессии своей статистик, работающий здесь, в Нью-Йорке. Он играет совершенно безупречно, виртуоз высшего класса. В свое время он поступил в консерваторию, проучился там год, выигрывал почти все конкурсы, в которых участвовал, а потом почувствовал неодолимую тягу к математике. И сейчас успешно совмещает музыку с математикой. Кстати, математиков у нас много. У нас играл Шон Карпентер, который закончил Принстон как математик.
Очень у нас успешен гарвардский адвокат, человек с интересной судьбой, любящий творчество Дебюсси. Глазной врач покорил публику своим исполнением скерцо Шопена. Есть у нас еще один врач — пульманолог. В свое время беременные женщины принимали порою непроверенные должным образом лекарства. И будущий врач родился с шестью пальцами. Его оперировали. Произведения Листа в его интерпретации звучат просто великолепно.
У нас играет Игорь Пикайзен, очень талантливый скрипач, внук знаменитого скрипача Виктора Пикайзена, который был учеником легендарного Давида Ойстраха.
Я могла бы долго продолжать. Столько замечательных людей, которые связывают свою жизнь с музыкой.
— Насколько мне известно, отбор на концерты очень строгий, требования очень высокие и далеко не всем удается выйти на большую публику. Обижаются на вас, когда оказывается, что путь в концертный зал закрыт? Или пытаются снова и снова. Насколько я могу судить, с талантом часто связан и характер, они неразделимы. Именно характер позволяет таланту в полной мере проявить себя.
— Я с вами согласна. Так и получается на практике. Как правило, они не обижаются, если не все ладно с самого начала. Люди все очень требовательные к себе, хорошо осознающие ту ответственность, которая сопряжена с публичными выступлениями. Не раз бывало, что если не получалось с первого или с какого-то последующего раза, то не сдавались, не обвиняли во временных неудачах других, а пытались совершенствоваться, искать свой путь к мастерству. Действительно, талант и характер неразделимы. Столько вокруг замечательных людей и мы стараемся способствовать тому, чтобы эти люди имели возможность найти свое призвание, полнее себя проявить.
— Успеха вам в вашей благородной деятельности.
— Спасибо.
Добавить комментарий