Стефан Цвейг: Экранизация Уэса Андерсона

Гранд-отель «Будапешт»

The Grand Budapest Hotel

Режиссер Уэс Андерсон

Во многих кинотеатрах

45-летний Уэс Андерсон — режиссер, многократно награжденный и обожаемый многими критиками и зрителями. Вот и этот его фильм получил Большой приз жюри на Берлинском фестивале. А на сайте «Гнилые помидоры» 92 процента критиков и 89 процентов зрителей выразили фильму свое одобрение.

Нельзя отрицать, что Андерсон (правнук Эдгара Райса Берроуза, написавшего «Тарзана») — человек мастеровитый. У него свой, яркий изобразительный стиль и своеобразная манера вести повествование — довольно беспорядочная, потому что сюжет ему не слишком важен. Поклонник режиссера, критик Рене Родригес, в своей рецензии на «Гранд-отель» называет Андерсона одним из самых творчески интересных людей в кино, и сообщает, что при просмотре фильма у него от удовольствия поджимались пальцы на ногах. Правда, другой критик, Джо Уильямс, в своей — тоже хвалебной — рецензии обращается к противоположной части тела и замечает, что «стилистические излишества фильма местами грозят вызвать головную боль, как при чрезмерном потреблении сахара».

Из восьми фильмов Андерсона я видела четыре. Отдавая должное их изобразительной стороне, я не отношусь к поклонникам режиссера.

Это, конечно, вопрос вкуса. Бессмысленность споров о вкусах запечатлел в своей басне неподражаемый Козьма Прутков. Там дед говорит внуку: «Тебе, дружок, и горький хрен — малина, а мне и бланманже — полынь!» Бланманже Уэса Андерсона, на мой вкус — пустое, холодное и бессодержательное. А его предпоследний фильм «Царство восходящей луны» (The Moonrise Kingdom) — про двенадцатилетних мальчика и девочку, которые убегают на лоно природы и предаются там радостям секса, пока их, сбиваясь с ног, разыскивают родители, полиция и бойскауты, показался мне просто неприятным. Понравился мне только один фильм Андерсона — мультипликация «Великолепный мистер Лис» (Fantastic Mr. Fox, 2009). Может быть, он удался потому, что сделан по забавной детской повести Роальда Даля, и визуальное мастерство режиссера не подминает под себя сюжет, а поставлено ему на службу. Лиса очень хорошо озвучил Джордж Клуни, и фильм был номинирован на «Оскара» (но уступил фильму «Вверх!» — «Up!»).

Что касается «Гранд-отеля Будапешт», то ничто не могло бы ошеломить меня больше, чем финальная надпись, что фильм «был вдохновлен творчеством Стефана Цвейга».

Все мы помним, как, начиная с 30-х годов, Цвейгом — и его новеллами о любви, и историческими очерками — зачитывались в Советском Союзе. Пусть Томас Манн написал в дневнике, что считает Цвейга посредственностью, но тот был очень популярен и в Европе, и в Америке. И «Амок», и «24 часа из жизни женщины», и «Письмо незнакомки», и «Мария-Антуанетта» были экранизированы на Западе. В России, где его поддерживал Горький, интерес к Цвейгу был очень велик и держался долго — в начале 30-х годов выпустили многотомное собрание его сочинений, а в 1963 году издали семитомник. Конечно, советской власти были безразличны литературные достоинства знаменитого «буржуазного» писателя. Его издавали по причинам чисто политическим. Цвейг, идеалист либерального толка, считал большевистскую революцию благодетельной для России, и делал об этом широковещательные заявления.

Только когда Сталин заключил в 1939 году пакт с Гитлером, просоветская позиция Цвейга сильно поколебалась.

В нацистской Германии книги еврея Цвейга жгли в университетах. Когда в 1934 году он написал либретто для оперы Рихарда Штрауса «Молчаливая женщина», то счел за лучшее даже не присутствовать на премьере, и все равно спектакль сняли после двух представлений. Штраус, к которому нацисты благоволили, не был антисемитом. Его сын был женат на еврейке. Композитор хотел сотрудничать с Цвейгом и дальше, но гестапо перехватило его письмо об этом к Цвейгу, и Штрауса сместили с поста председателя Государственного музыкального управления.

Цвейг в 1935 году уехал в Англию, где познакомился и подружился с Фрейдом. В 1940 году он переехал в Нью-Йорк, а оттуда в Бразилию. Там в 1942 году Цвейг и Лотте Альтман, его бывшая секретарша, ставшая за три года до этого его второй женой, приняв яд, вместе совершили самоубийство.

Сейчас на Западе и книги Цвейга, и его трагическая судьба уже забыты. Был он интеллигентом высокой пробы и пацифистом. В посмертной записке написал, что знал жизнь, где интеллектуальный труд был чистейшей радостью, а личная свобода — высшим благом на земле. Увы — на его глазах такая жизнь становилась все менее возможной.

Цвейг родился в 1881 году в Австрии. Ему посчастливилось прожить тридцать три счастливых года в блестящей Вене, столице австро-венгерской империи Габсбургов. В его мемуарах «Мир вчерашнего дня» (он начал писать их в 1934 году перед отъездом из Австрии и отправил издателю за день до смерти, в феврале 1942 года), говорится: «Пытаясь найти простое определение времени, в которое я рос, я надеюсь передать его суть, назвав его Золотым Веком Безопасности». Крушение Золотого Века началось с первой мировой вой­ной, а коммунизм и нацизм окончательно растоптали его обломки.

В 1941 году в Нью-Йорке Пен-клуб устроил грандиозный банкет для писателей в изгнании, на нем было около тысячи человек. Цвейг в своей речи сказал, что ему стыдно. Он просил извинения за свой родной немецкий язык, который служит машине, убивающей человечность.

Режиссер Уэс Андерсон про Цвейга никогда не слыхал, но шесть лет назад случайно купил его роман «Берегись жалости», и увлекся им. Потом прочел «Девушку с почты», которая ему тоже очень понравилась. Мемуары «Мир вчерашнего дня» раскрыли перед Андерсоном, по его словам, совершенно незнакомую ему жизнь Европы до Первой мировой войны. Например, он никогда не задумывался о том, когда именно исчезла свобода передвижения через границы и были введены паспорта... Андерсону захотелось сделать что-нибудь «в духе Цвейга».

Но, хотя его восхищение писателем и его намерения кажутся вполне искренними, фильм «Гранд-отель «Будапешт», на мой взгляд, не имеет с Цвейгом абсолютно ничего общего.

В своих интервью режиссер рассказывает, что именно он, по его выражению, «украл» у Цвейга для своего фильма.

Это, во-первых, прием «рассказа в рассказе» — когда один персонаж рассказывает другому о прошлом. Во-вторых, описание роскошного отеля в Швейцарии, куда бедная «девушка с почты» попадает по приглашению богатой тетки. И, наконец, фигуры Писателя, да и главного героя Гюстава якобы «смоделированы» с самого Цвейга.

Действие фильма происходит в вымышленной восточно-европейской стране с ужасным по безвкусию названием Зубровка. (Снимали все в Германии). Сперва какая-то девушка стоит у памятника знаменитому Писателю — видимо, в 80-е годы. Она читает его мемуары, сообщая нам, что, очевидно, в конце 60-х годов (за хронологией в фильме следить очень трудно) он посетил некогда знаменитый отель «Будапешт». Сначала мы видим Писателя старым (зачем, я так и не поняла), а потом — молодым. Отель пришел в полный упадок. По-видимому, до этого его довел коммунистический режим, но впрямую совершенно ничего не говорится. Однако, почему-то «Будапешт» не национализировали, и Писатель знакомится с его престарелым владельцем. Тот начинает рассказывать ему основной сюжет картины.

Все это запутанное и ничего не проясняющее вступление заставило и меня поджать пальцы ног, только не от удовольствия.

Андерсон писал, что в фильме не только место действия выдуманное, но в нем «перемешаны войны, культуры и национальности». Зачем понадобилась такая мешанина, абсолютно непонятно. Разве что большей определенностью режиссер опасался кого-нибудь обидеть?

Знаменитому режиссеру нетрудно обеспечить участие известных актеров в своем фильме, даже на небольших ролях. У Андерсона заняты и Джуд Лоу (Писатель в молодости), и Эдвард Нортон, и Харви Кайтель, и Адриен Броуди, и Меррэй Эбрахам, и Уиллем Дефо, и другие «крупные имена». Они изображают каких-то адвокатов, чиновников, полицейских, депутатов, но никто из них не запоминается, потому что делать им фактически нечего, и они не играют, а мелькают.

А держится фильм на единственном — замечательном! — актере, англичанине Рафе Файнзе, который купается в своей роли, потому что мало кто использует его комедийный талант, а тут он пригодился.

Файнз играет консьержа гранд-отеля — то-есть, заведующего обслуживанием гостей. Это стремительный, самоуверенный человек. Главная «краска» его образа — то, что он изъясняется высоким, почти поэтическим слогом, но все время перемежает его матерщиной. Видимо, это должно свидетельствовать о том, что мсье Гюстав — выходец из народной толщи. Собственно, он мельком и признается в этом юному портье, которого берет под свое крыло и делает своим другом. Фамилия консьержа неизвестна, но начинается с латинской буквы Н. Возможно, это первая буква слова human — «человек».

Мы узнаем, что мсье Гюстав — гей (слава всевышнему, его похождений на этой стезе нам не показывают, но для авторов его принадлежность к этой группе населения явно важна как положительная черта). Предположения о причине его дружбы с портье снимаются, так как у юноши есть подруга Агата. Она кондитерша, и ее торты сыграют роль в сюжете. Несмотря на свое гейство, мсье Н. толкует свои служебные обязанности расширительно, и сексуально обслуживает богатых старух, приезжающих в гостиницу. Спасибо за то, что и этого нам тоже не показывают. Но на этом построен весь сюжет.

Одна из таких старух, мадам Д., ублаженная консьержем, уезжает восвояси, но дома отдает богу душу. Мсье Гюстав считает необходимым попрощаться с покойницей, и едет к ней вместе с любимым портье. Там оглашают ее завещание, согласно которому старушка оставила консьержу немыслимо дорогую картину «Мальчик с яблоком». Гнусный Дмитрий, сын покойницы, этим недоволен. Но консьерж ничтоже сумняшеся тайком сдирает картину со стены, подменив ее каким-то мало приличным плакатом, и увозит к себе в отель. Где и прячет.

Тут возникают подозрения, что мадам Д. умерла не своей смертью, а была убита. Дмитрий обвиняет в этом мсье Гюстава. Консьержа и портье арестует полиция и сажает в тюрьму. Там мсье Гюстав обслуживает арестантов, развозя им обед и элегантно осведомляясь: «Не угодно ли баланды, господа?» Затем Агата присылает узникам напильники в торте, они сложно и долго бегут из неволи. Дмитрий не унимается и посылает по их следам наемного убийцу. Тот приканчивает единственного человека, который мог бы подтвердить невиновность консьержа. Но мсье Гюстава спасают консьержи других отелей, связанные членством в загадочном «Обществе скрещенных ключей», возможно, имеющем гомосексуальную подоплеку. Потом в картине обнаруживается второе, спрятанное завещание мадам Д., которое каким-то образом обеляет консьержа. Убили ли старуху, и кто именно, так и остается неясным.

В общем, комическая история о том, как героев сажают, а они бегут, и занимает весь фильм.

Найти в этом хоть какое-то сходство с Цвейгом совершенно невозможно. Критик Том Лонг назвал все это «старомодным, пышно разукрашенным фарсом — нелепым, эксцентричным и часто просто глупым». Другой рецензент, Луис Пройект, заметил, что фильм никак не связан со стилем, настроением или темами Цвейга, а скорее напоминает «безумные» кинофарсы братьев Маркс 30-х и 40-х годов, или даже старую американскую кино-клоунаду Three Stooges, основанную на грубоватых трюках.

В фильме есть только два коротких эпизода, перекликающихся с Цвейгом. В обоих консьерж и портье едут в поезде. Первая сцена происходит, очевидно, еще в Австро-Венгрии. Офицер с солдатами входят в купе и проверяют документы. У портье есть только какая-то мало убедительная бумага, потому что он беженец (почему и откуда, неизвестно). Но мсье Гюставу, как респектабельному гражданину, удается убедить офицера, что юноша находится под его покровительством, и все кончается благополучно. Второй такой же эпизод, однако, происходит уже, по-видимому, после прихода к власти нацистов. Грубый офицер не желает ничего слушать и раздирает в клочья предъявленный ему документ. В купе завязывается потасовка.

Об этом Писателю рассказывает старый Владелец Отеля — он же бывший портье. На вопрос Писателя, что же было дальше, Владелец сообщает, что мсье Гюстава убили. Недаром он заявлял, что «начало конца начала уже началось».

Так передана тема гибели цивилизованного мира.

Не лишне отметить соответствие фильма требованиям политкорректности. В творчестве Цвейга тема гомосексуализма почти отсутствует, она затронута только в одной новелле «Смятение», где университетский профессор мучится от своих гейских наклонностей. Но нынче герой-гей в большой моде, и нетрадиционная ориентация мсье Гюстава упомянута (хотя и никак впрямую не обыграна) явно для того, чтобы вызвать к нему симпатию.

Любопытен с точки зрения политкорректности и образ портье. Когда Гюстав при первом знакомстве расспрашивает юнца о его прошлом, то быстро приходит к выводу: и опыта работы, и образования у него нуль. Так он и будет называть своего протеже: Нуль. Зеро. Режиссер говорил в интервью, что Зеро — человек без гражданства, то ли араб, то ли еврей, то ли смесь обеих национальностей. Однако, назвал-то он его почему-то не Соломоном, а Мустафой! В отличие от геев, еврейские герои как раз нынче совсем не в моде. А мусульманам в «прогрессивных» кругах принято сочувствовать. (Сейчас поднялась свистопляска вокруг «несчастного» Джохара Царнаева. которого якобы «неправильно и жестоко» допрашивало ФБР.)

«Общественная атмосфера» — понятие отнюдь не отвлеченное и вполне ощутимое. В атмосфере нашей жизни все больше сгущается «благоухание» антисемитизма. Руководство Палестины помирилось с террористами из «Хамаса» и собирается сформировать с ними совместное правительство. Израиль ответил на это отменой переговоров о мире. А госсекретарь США Керри 25 апреля отреагировал на это публичным заявлением, что Израиль движется по пути к апартеиду. Никогда еще высокопоставленный американский чиновник не употреблял таких выражений в адрес Израиля. В Палестине это встречено с радостью и повторяется на все лады. В Америке те, кто сохранил рассудок, называют выступление Керри дипломатической катастрофой и кошмаром. Но 30 апреля, когда Карни, пресс-секретаря Белого Дома, спросили на пресс-конференции, пользуется ли Керри полной поддержкой президента Обамы, он ответил: «Абсолютно».

Так что не стоит удивляться и тому, что происходит буквально у нас под носом. В калифорнийском округе Сан-Бернардино есть школьное управление, по-нашему, РОНО, объединяющее 26 тысяч учащихся (Rialto Unified School District). Недавно там поймали с поличным бухгалтершу, которая украла из денег, предназначенных для питания школьников, 1,8 миллиона долларов. Поскольку это не могло произойти без попустительства заведующего РОНО, его выгнали с работы. Временным заведующим прошлой осенью назначили человека по имени Мохаммед З. Ислам. После этого, в декабре прошлого года двум тысячам восьмиклассников было предложено за три месяца выполнить письменное задание с целью развить их критическое мышление. Прошу обратить внимание на то, что это происходит не в Пакистане, а в Калифорнии.

Тема задания была несложная, но увлекательная. Ее разработала группа учителей под руководством «отдела образовательной службы» РОНО. 13-летним детям предложили на 18 страницах написать «обоснованное сочинение» о том, был ли в действительности Холокост, или это была «просто политическая махинация, созданная, чтобы повлиять на чувства общества и получить материальную выгоду». В одном из «источников», рекомендованных учащимся, Холокост и «Дневник Анны Франк» были названы «мошенничеством» (hoax).

Когда Центр Симона Визенталя и Анти-диффамационная Лига заявили протест, госпожа Саида Джафри, представительница РОНО, отказалась отвечать на вопрос, были ли наложены взыскания на учителей, так умело развивающих критические способности молодежи. Обо всем этом вяло сообщила «Лос Анджелес таймс» в статье под названием «Извинения по поводу школьного задания» (а не «Разнузданный антисемитизм в школах Сан-Бернардино»). РОНО действительно извинилось на собрании, посвященном этому событию, а мистер Ислам сказал, что принимает на себя ответственность. Собрание усиленно охранялось полицией, потому что в адрес учителей и деятелей РОНО поступили угрозы от населения.

Когда детишки, обученные критическому мышлению, подрастут, таких угроз больше поступать не булет. Газета называет только одну-единственную 14-летнюю девочку, написавшую в своем сочинении, что Холокост был, и что задание было «плохой идеей».

Какое отношение, спросит читатель, это имеет к фильму «Гранд-отель «Будапешт»? Да никакого бы не имело, если бы режиссер все-таки назвал своего героя Соломоном.

А так — авторы фильма элегантно подстраховались: мы не гомофобы! И не исламофобы! Они тоже хорошо чувствуют, куда дует ветер общественного мнения.

Это вызывает во мне еще большее неприятие этого бессмысленного и неряшливого фильма, спекулирующего на имени некогда знаменитого писателя.

**

---

 

***** — замечательный фильм

**** — хороший фильм

*** — так себе

** — плохой фильм

* — кошмарный