Редакция нашего журнала получила материал об Александре Мене от бывшего прихожанина отца Александра, доктора исторических наук, историка богословия Сергея Сергеевича Бычкова. Мы публикуем этот отрывок к восьмидесятилетию убитого священника, в расследовании трагической гибели которого до сих пор не поставлена точка – убийца и заказчики убийства не найдены.
…На самом деле время в тот трагический день 9 сентября 1990 года остановилось только для него. Для всех оно продолжало свой стремительный бег. Все остальные продолжали жить по заведенному порядку. К калитке, на которую упал обескровленный священник, жена вызвала машину “Скорой помощи”. Вскоре подъехали следователи Загорской милиции, подтянулись работники местной прокуратуры. Начались поиски улик. Милиционеры прочесывали лес, пытаясь найти хоть что-то, хотя бы какую-то подсказку – кто и за что убил священника. Однако их поиски оказались тщетными. Приехал сотрудник Генеральной прокуратуры, сделал ряд фотоснимков. К полудню приехали следователи со служебной собакой, но было поздно – все вокруг было настолько истоптано, что собака беспомощно металась из стороны в сторону. Тело убитого священника отвезли в загорский морг. Вскоре страшная весть об убийстве распространилась не только в СССР, но достигла и зарубежья. Приехали прихожане отца Александра, с ужасом смотрели на лужу крови у ворот, пытались засыпать ее песком. Но он вновь и вновь пропитывался кровью…
…В 1990 году в СССР сложилась парадоксальная ситуация – страной одновременно правили два президента. Одним был Михаил Горбачев, избранный первым президентом СССР. Вторым – Борис Ельцин, летом этого года всенародно избранный президентом РСФСР. Имперский колосс, созданный Иосифом Сталиным и казавшийся всем вековечным, зашатался. С 1986 года Михаил Горбачев, избранный генеральным секретарем ЦК КПСС, осторожно менял партийный курс. Сначала был провозглашен лозунг “Перестройки”, затем к нему присоединился еще один – “Гласность”. Архитектором “Перестройки” был близкий к Горбачеву партаппаратчик и дипломат Александр Яковлев, понимавший, что экономика и идеология в стране находятся в тупике. Необходимость перемен ощущали сотни тысяч жителей СССР. Поэтому решено было дать относительную свободу прессе – рупорами “гласности” стали журнал “Огонек”, возглавляемый талантливым журналистом Виталием Коротичем, и газета “Московские новости”, главным редактором которой был Егор Яковлев. Оба главных редактора, будучи членами КПСС и людьми, приближенными к Горбачеву, получили возможность, обходя цензуру, публиковать факты недавней истории страны. До этого периода партийная цензура постоянно фальсифицировала отечественную историю. Исчезали из учебников и исторических исследований люди и события, которые, по мнению цензоров, могли неверно формировать идеологию граждан. И “Огонек”, и “Московские новости” были еженедельными изданиями. Тиражи их в это время неимоверно выросли. Люди просыпались пораньше и бежали с утра в киоски, чтобы купить свежие выпуски. “Московские новости” вывешивались на стенде у здания редакции на Пушкинской площади. И люди толпами собирались, чтобы прочитать газету. Тут же, у стенда, шел оживленный обмен мнениями. К 1990 году активность общества была настолько велика, что люди смотрели по телевидению репортажи со съезда Народных депутатов гораздо охотнее, нежели художественные или детективные фильмы.
Многим казалось, что отныне партийная идеология и власть КПСС уже не вернутся никогда. Поэтому убийство известного православного священника вызвало среди советской интеллигенции сначала шок, а потом волну возмущения. Заволновалась и вновь формирующаяся вокруг Ельцина властная элита. Оба президента взяли расследование убийства под личный контроль. Была создана следственная группа. Руководство осуществляла прокуратура Московской области, но в группу входили следователи Генеральной прокуратуры и Комитета государственной безопасности. Работать и особенно руководить этой группой было очень трудно. Следователи Генеральной прокуратуры и КГБ по служебному положению стояли намного выше следователей Московской прокуратуры. Основную, хотя и не публичную роль, играли, конечно же, сотрудники КГБ. Слаженной работы не получалось, поэтому первый руководитель группы Анатолий Дзюба уже через полгода отказался от руководства. Хотя летом 1991 года он откровенно признался одному из родственников, засомневавшемуся в продуктивности работы следственной группы: «Да, что вы! Мы уже нашили десять томов!» На самом деле к этому времени стали известны основные версии убийства, которые разрабатывала следственная группа. Следствие на первом этапе ограничилось четырьмя версиями: уголовной, сионистской, антисионистской и политической.
Почти сразу был арестован сосед отца Александра – Геннадий Бобков. Подозрение пало на него потому, что Бобков пил, не работал и в подпитии гонялся за женой с топором. Задолго до убийства священника был осужден и провел несколько лет в заключении. После освобождения продолжал вести, как тогда говорили, «антисоциальный образ жизни» - изредка подворовывал. После ареста Бобков чистосердечно признался в убийстве. Мол, решил отомстить за давнюю обиду. Подкараулил священника и ударил его топором по голове. Топор тут же выбросил в пруд, за домом отца Александра. Следователи спустили пруд, но топора не обнаружили. Позже Бобков изменил показания – будто бы его нанял православный священник, так же живший в Семхозе. Якобы он подрабатывал у него, и тот посулил хорошие деньги за убийство.
Допросили священника. Близкие отца Александра рассказали, что священники дружили, бывали друг у друга в гостях. Трудно предположить, что Бобков, без чьей-либо подсказки, мог выдумать столь правдоподобную версию. Изредка и до этого случая советская пресса рассказывала, как из подследственного «выбивали» необходимую версию признания, в то время как настоящий преступник продолжал разгуливать на свободе и совершать новые преступления. Но этот вариант не подходил к случаю с Бобковым, который долгое время «путал» следствие, указывая то одно место, где он якобы прятал топор, то другое, то третье. Топор так и не был найден, как впрочем и портфель священника. Оставалось непонятным, зачем ему понадобилось клеветать на священника, которого, как выяснило следствие, он даже в лицо не знал.
После нескольких месяцев Бобков отказался от своих показаний и заявил, что в Загорской тюрьме его под давлением заставили их подписать. Хотя вскоре через одного из членов следственной группы стало известно, что, находясь в тюрьме, Бобков сам вызвал ночью оперуполномоченного и заявил, что готов дать показания. Будучи в здравом уме, он не мог не понимать, что подобное признание может стоить ему жизни. И, тем не менее, признался в преступлении, которого не совершал. С такой же легкостью через несколько месяцев он отказался от своих показаний. Но общество уже было введено в заблуждение заявлениями тогдашнего министра внутренних дел Виктора Баранникова, громогласно заявившего, что убийца схвачен и вот-вот предстанет перед судом. Геннадий Бобков, все же получил два года – но не за убийство, а за кражу. Он мог бы после освобождения рассказать немало интересного о том, почему назвал неизвестного ему священника инициатором убийства. Но следствие не сочло нужным остановиться более обстоятельно на этом факте.
Следующая версия сводилась к тому, что отца Александра якобы убили сионисты. Из-за того, что он не благословлял на отъезд из СССР своих прихожан-евреев, стремившихся выехать в Израиль. Некоторым он на самом деле советовал покинуть страну: но только тем, кому грозил арест. Часто сотрудники КГБ предоставляли выбор – либо арест, либо отъезд, как это было в 1975 году с известным церковным публицистом и историком А.Э. Красновым-Левитиным. Отец Александр считал, что массовый отъезд христиан-интеллигентов «обескровит» Россию. Но в каждом индивидуальном случае подходил к этому вопросу неординарно. Разрабатывая эту версию, следствие столкнулось с рядом проблем. Существовала ли в СССР в это время какая- либо мощная сионистская организация? Располагала ли она боевиками? Ведь для совершения преступления нужны хладнокровные, тренированные люди. Убийство отца Александра, как это вытекало из материалов следствия, было совершено профессионалами высокого класса. В то же время появление сионистской версии наводило на мысль, что некая «таинственная рука» постоянно вмешивается в ход следствия.
После того, как Бобков изменил свои показания, неожиданно перед следствием появился новый персонаж – бывший православный иеродиакон Михаил Потемкин. Юноша, лет 25, когда-то служивший в Литовской епархии, а затем вернувшийся в Москву, где родился и вырос, неоднократно во всеуслышанье заявлял, что присутствовал на квартире игумена Лазаря (Солнышко) в трагическую декабрьскую ночь, когда тот был зверски убит. Игумен Лазарь был секретарем могущественного митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия (Пояркова). Он был убит через два месяца после гибели отца Александра в декабре 1990 года. Потемкин поначалу довольно связно излагал версию убийства игумена, напирая на то, что отец Лазарь был человеком нетрадиционной сексуальной ориентации и в определенных кругах был известен под кличкой «кочегар». Михаил Потемкин был арестован вскоре после убийства игумена Лазаря и содержался в Бутырской тюрьме без предъявления обвинения. Неожиданно он заявил, что убийство игумена Лазаря – дело рук сионистских боевиков. Что игумен был якобы не только гомосексуалистом, но и связным между отцом Александром Менем и его зарубежными покровителями. Более того, Потемкин утверждал, что письма и деньги, которые пересылали отцу Александру с Запада, попадали сначала к игумену Лазарю, а он уже потом передавал их Меню.
Причину убийства отца Александра он видел в том, что православный священник будто бы препятствовал эмиграции евреев из России. А сионисты в СССР якобы получали немалые деньги за каждого еврея, который покидал пределы страны. Выстраивалась внешне правдоподобная версия. Одна деталь разрушала ее – Михаил Потемкин еще с «застойных брежневских времен» был известен как провокатор и гомосексуалист. Именно он в начале 80-х годов передал пакет с документами американскому журналисту в Москве Данилоффу, который в момент передачи пакета был арестован. Данилофф был посажен в тюрьму, а Потемкин остался на свободе. Это была одна из самых запутанных версий, которой следствием уделялось немало внимания. Возникало ощущение, что таинственный «кто-то», желающий направить следствие по ложному следу, постоянно подталкивал следователей распутывать именно этот клубок. Всплыло анонимное «Письмо священнику Александру Меню», появившееся в начале 1976 года и имевшее широкое хождение в националистических кругах. Читал его, конечно, и отец Александр. В течение пятнадцати лет оно постоянно «всплывало» как в христианских, так и в национал-патриотических кругах.
В письме говорилось, что христианство и национализм – вполне совместимые вещи. Более того, выдвигался тезис, что есть неистинные христианские конфессии или, как их еще называют в православных кругах, «поврежденные». Авторы письма утверждали, что только Православие сохранило первоначальное христианство в «неповрежденном» виде. При этом они опирались, как на нечто само собой разумеющееся, на достоинства и незыблемые добродетели русского народа, который единственный сумел неповрежденным сохранить Православие. Мысль не новая. В сознание верующих людей «идеологи-патриоты» пытались внедрить мысль о том, что в природе русского человека существуют некие особенные добродетели, которые выделяют его из семьи созданных Богом наций. При подобном подходе христианство оттесняется на задний план, оно поглощается национализмом, становясь его идеологическим придатком. Священное Писание устами апостола Павла отвечает четко и недвусмысленно на подобные вопросы: «Ибо вы, которые, были крещены во Христа, все вы облеклись во Христа. Нет Иудея, ни Еллина, нет раба, ни свободного, нет мужчины, ни женщины: ибо все вы – одно во Христе Иисусе». Эти слова апостола Павла из послания к Галатам говорят о том, что человек, принявший крещение, вступает в благодатное Царство, в котором как национальные, так и социальные различия отходят на задний план. Поэтому ни одна нация, как бы ни были велики ее заслуги перед человечеством, не вправе гордиться своими заслугами и на их основании требовать к себе особенного отношения.
Суть обвинений этого анонимного письма, созданного в Троице-Сергиевой лавре, и предъявленных отцу Александру, сводилась к следующему: он будто бы является «постовым сионизма в лоне Русской Православной Церкви». Цель его служения – «направлять приходящих в лоно диаволопоклонства». Национализм, наряду с упоминанием заслуг одной нации, стремится унизить другую. Поэтому в сознании националиста сосуществуют такие понятия, как «добрая» и «злая» нация. Пытаясь объяснять происхождение зла, националист ищет ответа не в Священном Писании, а в тех «преданиях старцев», на которые постоянно обрушивал Свой гнев Иисус Христос. В сознание многих православных в течение долгих лет внедрялся миф о всемирном заговоре «сионских мудрецов», которые якобы правят всем миром. Истоки этого мифа восходят к началу ХХ столетия, когда публицист правого толка Сергей Нилус опубликовал фальшивку – «Протоколы Сионских мудрецов». В середине 30-х годов фальшивка была разоблачена, но успела внедриться в сознание не только россиян, но и других наций, в том числе и в нацистской Германии. Для христианина одним из краеугольных камней, на котором зиждется вера, является ясное сознание того, что судьбами мира управляет Бог. Для националиста Бог подменяется злыми силами, которые персонифицированы в образе «Сионских мудрецов». Именно они, по его мнению, управляют миром, а Бог не в состоянии ничего сделать, чтобы изменить ход событий, которые развиваются катастрофически. Так христианство в национализме подменяется даже не манихейством, поскольку в манихействе Бог и сатана две равновеликие силы, а новой ересью.
И все же в докладной записке на имя мэра Москвы Гавриила Попова сотрудники КГБ, входившие в состав следственной группы в феврале 1991 года докладывали: «При проверке сведения о причастности ряда лиц из "национал-патриотической" среды к убийству А. Меня не подтвердились. Анализ добытой оперативной информации по среде еврейских националистов не выявил конкретных лиц, способных на совершение преступления в отношении А. Меня. По фактам и признакам, свидетельствующим о намерении совершить экстремистские акты в отношении священнослужителей или верующих за период с 1990 года было установлено 14 человек. Однако причастность кого-либо из них к расследуемому убийству не обнаружена».
Третья версия получила название «антисионистской». Суть ее сводилась к тому, что убийство отца Александра – дело рук православных архиереев. Якобы накануне убийства он получил компроментирующие документы не только на епископат Русской Церкви, но даже на постоянных членов Священного Синода. Для церковного человека было ясно, что эта версия не выдерживает никакой критики. Мыслящие христиане прекрасно знали советских епископов и их невысокий нравственный уровень. Если епископ выезжал за границу, значит он вынужден был сотрудничать с КГБ. В среду епископата советскими органами активно внедрялись люди нравственно порочные. И отец Александр знал это. В последние годы жизни его популярность резко возросла, поскольку оказалось, что он единственный священник, подготовленный к диалогу с широкой аудиторией. Но отец Александр сознательно устранялся от участия в политической жизни. Будучи человеком мудрым, вряд ли бы он взял какие-либо документы из рук незнакомых лиц, прекрасно понимая, что это, скорее всего, провокация.
Компрометирующие документы «на высшее церковное, партийно-государственное и чекистское руководство» давно уже были опубликованы на Западе. Но и в этой дезинформации таился некий замысел – если бы портфель отца Александра вдруг обнаружился, тогда в нем изумленные следователи могли бы найти «компромат» на постоянных членов Священного Синода Русской Православной Церкви. Эту версию в 1991 году одновременно выдвинули два депутата Верховного Совета РСФСР, когда-то близкие друзья отца Александра – священники Глеб Якунин и Алексей Злобин. В течение всей жизни сознательно устраняясь от политики, отец Александр изменил этому правилу только в последний год. Он принял предложение Чингиза Айтматова и в мае 1990 года вместе с группой интеллектуалов ездил в Западную Германию. Эта поездка предваряла визит Михаила Горбачева и должна была подготовить немецкую интеллигенцию к визиту первого президента СССР. Отец Александр в Германии принял участие в богословской конференции и выступил с докладом. Естественно, что бывших «опекунов» из КГБ его растущая известность должна была раздражать. Но они не могли помешать его популярности, поскольку полнота власти ускользала из их рук.
И, наконец, последняя версия – «политическая», которой, к сожалению, следствие почти не уделяло внимания. Только к середине 90-х годов стало ясно, что активная подготовка к августовскому путчу 1991 года началась в конце августа 1990 года. Убийство известного не только в нашей стране, но и за рубежом священника и богослова Александра Меня должно было скорее всего, по замыслу исполнителей, запугать широкие массы, которые, по мнению Политбюро, слишком заигрались и вообразили, что на самом деле в СССР воцарилась демократия. Тщательно спланированное, во многом напоминающее загадочное убийство поэта и переводчика Константина Богатырева в 1976 году, оно почти не имело шансов на раскрытие. И все же постепенно просачивались факты, на которые следователи обращали внимание, но какие-то скрытые силы препятствовали их расследованию. Цельная картина была воссоздана позже. Как ни странно, помощь в ее воссоздании оказал в 1995 году генерал воздушно-десантных войск Александр Лебедь. «Вечером 8 сентября 1990 года от командующего ВДВ генерал-полковника Ачалова я получил очередной смутный приказ: «Привести дивизию в состояние повыщенной боевой готовности по «южному варианту»… Ничто нигде не было напряжено до такой степени, чтобы требовалось наше присутствие… Неопределенность продолжалась до 20 часов 9 сентября. В 20 часов поступило распоряжение: двумя полками, Костромским и Рязанским, совершить марш и в 6.00 10-го сосредоточиться на парадной площадке аэродрома имени Фрунзе.» Приказ командующего ВДВ был выполнен и утром 10 сентября 1990 года полки на танках и бронетраспортерах, с полным набором боеприпасов сосредоточились на аэродроме под Москвой. Скрыть от общественности передвижения десантников было невозможно. Поэтому народные депутаты и журналисты потребовали от властей объяснить – чем было вызвано появление десантников в полном вооружении? Более того, депутатами была создана Комиссия, призванная расследовать причины неожиданной переброски войск.
Лебедь был вызван к командующему ВДВ генералу Владиславу Ачалову и тот начал втолковывать ему, что десантники переброшены для подготовки парада. Но о какой подготовке к параду могла идти речь, если войска были переброшены с полным боевым набором? Ачалов предложил Лебедю спрятать танки и бронетранспортеры, а также как-то замаскировать боеприпасы. Лебедь позже рассуждал, что подобный приказ мог отдать только министр обороны Дмитрий Язов. Но кто подтолкнул на подобный шаг маршала Язова? Лебедь предполагал, что это мог сделать только тот, кто был выше маршала. Единственный человек, который мог отдать подобный приказ министру обороны – всесильный глава КГБ Владимир Крючков. Тем временем скандал разгорался. Язову пришлось давать объяснения с трибуны съезда Народных депутатов. Он заявил, что войска были вызваны из Рязани для того, чтобы помочь подмосковным хозяйствам вовремя убрать картошку. Как ни абсурдно выглядело это заявление, но депутатов оно успокоило. Позже генерал Лебедь резюмировал: «А командующему ВДВ была поставлена задача: аргументировано и доказательно объяснить, чем это он и вверенные ему войска в субботу и воскресенье занимались и что вынудило его против всяких правил привести в повышенную боевую готовность кучу дивизий.»
В сентябре 1990 года замысел путчистов сорвался – убийство отца Александра вызвало широкий резонанс не только в СССР, но и за рубежом. Хотя на краткое время вновь воцарилась атмосфера страха. Кто-то из прихожан отца Александра предпочел спрятаться, кто-то из впервые выехавших за рубеж православных принял решение не возвращаться. Возникло ощущение, правда, кратковременное, что возвращаются сталинские времена. Последующие убийства священнослужителей – двух игуменов – Лазаря (Солнышко) и Серафима (Шлыкова), который был убит при загадочных обстоятельствах в феврале 1991 года, были направлены, по-видимому, на то, чтобы заронить в сердцах обывателей сомнение в эффективности работы правоохранительных органов. Еще бы, два президента отдают личные указания о расследовании убийства отца Александра Меня, брошены отборные сотрудники силовых структур, а оно не движется! Более того, руководитель группы, следователь по особо важным государственным преступлениям А.Н. Дзюба в тот самый момент, когда он отверг бытовую версию, неожиданно был отстранен от руководства и вынужден уволиться из прокуратуры...
Добавить комментарий