Слыхали ль вы о Петре Вяземском?

vyaz.jpg

О чем говоришь из Израиля по скайпу с женщиной, с которой пару недель назад распрощался в пражском аэропорту?

Правильно: о чем только не говоришь.

Сегодня вечером, например, говорили о том, что же это за бумаги - явно по указаню свыше - спешно сжигал Василий Андреевич в доме только что скончавшегося Александра Сергеевича.

Заодно задумались над тем, а были ли у Пушкина в последний период его жизни близкие друзья.

Решили, что был только один: Петр Вяземский.

А что мы знаем о Вяземском, кроме того, что он очень такой серьезный  друг Пушкина и поэт, чьё творчество не особенно популярно, но тем не менее в хрестоматиях представлено?

Вот мы и решили освежить в памяти стихи Петра Вяземского, человека, которого определили как единственного друга никогда не заходящего солнца русской поэзии. 

При этом как-то уж очень не хотелось, чтобы стихи этого отнюдь не забытого историей человека оказались пускай и хрестоматийными, но заурядными.

2.

Читаем. И вырисовывается образ поэта неслабого.

Нет, есть, конечно, совсем пустые, да еще и невозможно длинные стихи - так мало ли  у кого из классиков, особенно в их посмертных изданиях,  таких нет?

Но есть, к счастью, стихи, являющие тайну и силу поэта незаурядного.

3.

И вот стихотворение "Палестина", которое непосредственно заставило меня обратиться к биографии автора.

Все-таки  длинновато, - говорит моя собеседница. 

Мне, однако, так не кажется, потому что с каждой следующей строкой перед моим взором разворачивается буквально виденное мною.

 - Что тут удивительного? - возражает собеседница, -- понятно, что он изучал изобразительный материал.

- Но вой шакалов в «наших палестинах» ... Он что услышал его, изучая изобразительный материал? Нет, очень похоже на непосредственное впечатление.

Такой спор в наше время решается просто. Во всяком случае, ждать, когда откроются библиотеки не надо.

Уточняем по поисковику биографию Вяземского и узнаем, что в Палестине он был.

Для русского дворянина-путешественника того времени не такой уж традиционный маршрут.

Скорее -- исключительный.

4.

Стихотворение Петра Вяземского "Палестина" купило меня с первых же строк: 

Да, не очень-то любят просвещенные европейцы вспоминать о том, что Палетина - это Иудея, сознательно преименованная оккупантами в пику народу Израиля в Палестину.

А тут – с ходу: Иудея... иудейские небеса.

Земля Израиля под оккупантами - Палестина палестиной, а небеса и сейчас свободные -- иудейские.

Далее следуют абсолютно живые описания Палестины, настолько живые, что я, как говорил, усомнился, может ли человек никогда тут не бывавший, так это ощутить.

Казалось бы, абсолютно арабский, принятый с открытым сердцем восток:

Но вот как будто все тот же восток и та же земля, да только и восток уже не арабский, и земля  не арабская:

Откуда это у Вяземского? Вернее, с чего это его туда потянуло?

И, наконец, прекрасный финал этих замечательных, совершенно достойных того, чтобы их сочинил друг Пушкина, стихов:

Какая любовь к этой земле!

Не умозрительная - пускай даже и экзальтированная - любовь верующего человека, любящего Святую Землю из идейно-духовных соображений, но любовь сыновья.

Как же такое проснулось в русском дворянском поэте, князе Петре Вяземском?

Хотя чему удивляться? Поэзия -  она сама по себе чудо.

shafir.jpg

Ну, а дальше  - маленький  кусочек из биографии другого человека – Петра  Шафирова.

Впрочем, кому интересно побольше узнать о Петре Павловиче Шафирове, крупнейшем вельможе петровских времен, тот может легко это сделать - материалов предостаточно.

Я же приведу лишь короткую справку, касающуюся темы данных заметок:"... Другой потомок Шафирова по линии его дочери Марфы – знаменитый поэт Петр Вяземский (1792–1878), близкий друг Пушкина, один из столпов русской поэтической школы».

Поэзия, конечно же, чудо.

И кровное родство, конечно же, чудо.

Но с другой строны,  чудес, конечно же, не бывает.

***