Моя мама дружила с Печковским и снимала в каком-то году вместе с ним дачу в той злополучной Карташевке, о которой идет речь в публикации на Интернете. История, которую я намерен Вам пересказать, была услышана мной в доме моих родителей в Москве за столом, когда освободившийся из ссылки Печковский пришел к моим родителям в гости.
Роль Германа в «Пиковой Даме» была у Печковского одной из коронных. Особенно он любил короткую арию из последней картины:
Что наша жизнь –игра,
Добро и зло – одни мечты,
Труд, честность – сказки для бабья,
Кто прав, кто счастлив здесь друзья?
Сегодня ты, а завтра – я,
Так бросьте же борьбу,
Ловите миг удачи,
Пусть неудачник плачет,
Пусть неудачник плачет,
Кляня, кляня свою судьбу!
Что верно: смерть одна.
Как берег моря суеты,
Нам всем прибежище она,
Кто ж ей милей из нас друзья?
Сегодня ты, а завтра – я,
Так бросьте же борьбу,
Ловите миг удачи,
Пусть неудачник плачет,
Пусть неудачник плачет,
Кляня, кляня свою судьбу!
После первых слов «Что наша жизнь...» следовала пауза, которую Печковский иногда держал дольше обычного, в зависимости от своего состояния на сцене. Он вообще был не только оперным, но и великолепным драматическим артистом. А в тот вечер был в ударе. И вот, после этих первых слов, когда в зале воцарилась гробовая тишина, кто-то с галерки негромко, но явственно произнес «говно». Акустика в Мариинском театре была бесподобной, а тишина в зале такой, что это услышали все! А на дворе стоял 1937 год! Оркестр продолжил играть, а Печковский – петь, как будто ничего не случилось, ничего другого делать было нельзя, прозвучавшую реплику нельзя было подчеркивать каким-либо непредусмотренным действием. Но в зале возник сначала шорох, потом откуда-то сверху – шум, потом все стихло. Аплодисменты после арии были такими, что пришлось ее повторить: это не возбранялось, хотя делать не полагалось, но зал требовал!
Вот такая история...
Добавить комментарий