Лидия

Из готовящейся к печати книги «Тридцать три счастливых платья»

Мама дружила с Лидией Александровной - большой, высокой и немолодой женщиной. Лидия всегда носила длинные, в пол, необъятные балахоны и утверждала, что Слава Зайцев придумал знаменитый пугачевский "разлетай" по ассоциации с ее нарядами. Балахоны Лидии переливались всеми цветами радуги, а шила их из импортных тканей знаменитая на весь Ереван портниха Римма Гаспарян, у которой Лидия и мама встретились. Узнав, что мама - врач, и довольно известный в некоторых кругах, Лидия Александровна навсегда подружилась с мамой, звонила каждый день и лечилась у подруги по телефону.

В лучшие времена Лидия Александровна служила ведущей актрисой Ереванского Русского Драматического Театра имени Станиславского, была занята в самых популярных постановках знаменитого театра. Но однажды в Сочи на гастролях она познакомилась с коммунистом из Голландии - Тимом Мейером. И это знакомство изменило всю ее жизнь.

- Знаешь, что означает "мейер"? Управляющий, мажордом,- рассказывала Лидия. - Он надеялся, что будет мною управлять. Но не тут-то было!

Мне тоже было трудно представить, что кто-то мог бы управлять неугомонной Лидией Александровной.

Самым ярким подвигом Тима Мейера во имя победы мирового пролетариата было проведение форума: "Нет нейтронной бомбе!". Форум Мейера, с которым он разъезжал по разным странам и добрался аж до Советского Союза, везде проходил на ура, но вдруг забуксовал перед русской глыбой Лидией. Ереванская актриса в балахоне изумрудного цвета с алыми розами по всему полю оказалась бомбой для голландского коммуниста. До встречи с Лидией партийный лидер был закоренелым холостяком: борьба за всемирную победу учения Маркса-Ленина отнимала много сил и времени, но Лидии Александровне удалось разбудить "вулкан страстей". И сухарь-голландец не устоял.

- Я взяла его бастионы голыми руками, - рассказывала Лидия маме. - Он застонал, упал с кровати на колени и признался в вечной любви.

Мама ахала.

- Да, Светочка, он не приходил в сознание два дня, на третий день улетел в Москву, в голландское посольство, хлопотать о визе. Он хочет, чтобы мы поженились как можно скорее.

- Лидия Александровна, а вы уверены, что он вернется за вами?

- Светочка, от меня еще никто живым не уходил.

В Ереване отправились в отставку все: театр, муж и жилищный кооператив, за который, кстати, платила божественная Лидия.

- Бедный-бедный Робертик (ереванский муж), - Лидия Александровна театрально заламывала руки,- он не переживет, он выбросится из окна.

Забегая вперед, скажу, что Робертик никуда не выбросился, а, наоборот, прекрасно женился во второй раз и милостиво принимал денежную помощь из Голландии.

Папе тоже нравилась Лидия. Стоило ей появиться у нас в квартире, папа бросал газеты и футбол по телевизору и с кличем: "Весь вечер на арене цирка несравненная Лидия Александровна!"- присоединялся к жене и Лидии, вставляя свои пять копеек в болтовню подруг. Лидия безобидно кокетничала с папой, называла его "мой рыцарь", томно закатывала глаза и заворачивалась в пурпурный с серебристым люрексом хитон, как греческая богиня.

Но однажды Лидия Александровна поднялась с дивана во весь свой гигантский рост, расправила лазурный балахон с райскими птицами, поцеловала маму и, махнув оборками, как крыльями, выплыла из нашей квартиры в Голландию.

Это случилось в конце семидесятых. Вдали от Родины Лида скучала до скрежета челюстей, колик в животе и кома в горле. Через десять лет, когда стало возможно, она вернулась в Ереван. Ей было куда вернуться: спасибо бывшему мужу, не все деньги Лидии он потратил на себя, а все-таки достроил кооператив и безвозмездно подарил его неверной жене. И Лидия стала жить на две страны: месяца три в году в Ереване, а в остальное время путешествовала с мужем по всему миру.

Я подружилась с Лидией Александровной, несмотря на разницу в сорок пять лет. Она привозила необыкновенные ткани из Голландии, норковые шубки из секондхэндов, которые перешивала Римма на меня и маму. А еще Лидия щедро делилась со мной историями из жизни.

- С Тимкой в Сочи нас познакомил мой двоюродный брат. Он работал барменом в "Жемчужине", где остановилась голландская делегация. Тимка называл меня богиней, королевой, великой! Я не могла устоять.

- А вы понимали по-голландски? Или у вас был переводчик? - Удивлялась я.

- А что там трудного? Майн год, майн куин и грейт я на всех языках понимаю. Викуля, язык любви не нуждается в переводе. В постели все вздыхают и стонут одинаково.

Мне было двадцать с небольшим, я была армянской женой и страшно смущалась от откровений Лидии Александровны.

Кто бы мог тогда подумать, что я собственным примером докажу, что язык любви универсален.

В молодости Лидии мужчины были щедры и великодушны, а когда она вошла в постбальзаковский возраст, все переменилось. В конце восьмидесятых из магазинов исчезло все, и жену голландца, пусть коммуниста, пусть небогатого, ереванские мужчины воспринимали, как подарок с небес. За счет члена пролетарской партии Нидерландов возлюбленные Лидии поправляли свое финансовое положение. В любовниках у Лидии ходили и начальник уголовного розыска Шаумянского района, и таксист, подвозивший Лидию к театру, и конструктор из Харькова, встретивший актрису во время командировки и зачастивший в Ереван.

- Света,- звонила она маме,- они обожают меня, приезжают, звонят, я с трудом их разруливаю, чтобы не столкнулись вот тут, все сразу в моей квартире и не покалечили друг друга.

Мама закатывала глаза и вредно спрашивала:

- А когда вы обратно в Голландию? Мистер Мейер заждался поди.

- Никак не могу. Надо новые покрышки Завенчику (начальник уголовного розыска) на его "семерку" достать. Завтра лечу в Харьков к Игорьку ( командировочный инженер), у него есть знакомые на автомобильной базе.

У мамы выпадала трубка из рук.

- А в аэропорт Рафик ( таксист) отвезет, - продолжала Лидия.- У него двое детей, жена не работает, мама парализованная, не встает, отца на пенсию выперли. Я ему деньгами помогаю немного.

- Лидия Александровна,- мама теряла терпение,- эти прохвосты просто тянут деньги из вас.

- Что вы, Светочка! Они от меня без ума. А Рафик с женой познакомил. И она его сразу к телефону зовет, когда я звоню.

- Какие высокие отношения! - Не без сарказма вставляла мама.

Жене и в голову не приходило, что ее Рафик может крутить шуры-муры с бывшей актрисой. Богатая старуха любит Рафика как сына и дает на чай в пять раз больше, чем стоит проезд. Чисто деловые отношения.

- А Завенчик ( уголовный розыск) мой номер телефона записал своим коллЭгам, чтобы они могли его найти, если ЧП вдруг какое приключится. И представляете, Светочка, его уже два раза прямо от меня вызывали. Только покормлю Завенчика, подарки, деньги незаметно в карманы ему положу, только-только он меня целовать кинется, как эти изверги с работы звонят, из спальни, можно сказать, вытягивают.

Мама сильно подозревала, что у Завенчика с "коллЭгами" был уговор: звонить через полчаса, чтобы возлюбленная не успела их начальника в кровать затащить. Все-таки Завенчику было тридцать шесть, а Лидии Александровне - шестьдесят шесть.

Со мной Лидии Александровне нравилось дружить больше, чем с мамой.

- Ты, Викуля, легкая на подъем, не то, что твоя мать: из дому не вытянешь. Если б не твой муж, - муж, кстати, сидел рядом со мной, Лидия Александровна пригласила нас на кофе, - укатили бы сейчас в Париж или Марсель, и искали бы нас по всем портовым борделям.

Я хваталась за сердце и косилась на Мишу. Миша хохотал до слез над портовыми шутками Лидии. Ему нравилась эта огромная, немолодая женщина в нелепых балахонах и с балаганным юмором. Он восхищался ее нерастраченным желанием любить, ее неугомонностью, оптимизмом. Для Миши Лидия Александровна была клоунессой, цирком, балаганом: сходил в гости, отсмеялся, поднял настроение на неделю вперед.

- Миша, у вас нет какого-нибудь друга завалявшегося?

- Что вы имеете в виду?

- Ну, неженатого. Мне надо мелкий ремонт на кухне сделать.

- А что, женатый не подойдет?

- Миша, на что вы меня толкаете? Уводить мужчин из семьи - не мой стиль.

И кокетливо, взмахнув балахоном - на изумрудной зелени белые лилии, уплывала на кухню варить нам эспрессо.

Лидию Александровну убили. Прямо в квартире. Робертика, как бывшего мужа, вызвали на опознание. Расследование вел Завенчик: нашли каких-то воров, они давно за ней следили, думали, несметные богатства хранятся у гражданки Голландии. Тимка-сухарь прилетел на похороны и плакал у гроба, как ребенок. Рафик с женой встречали и провожали Тима Мейера в аэропорту. Прощались с Лидией Александровной в театре, где она когда-то, красивая, выходила на сцену и где до сих пор в фойе висит ее портрет.