"Хорошо быть молодым. Даже с деревянной колодой на шее."
Чингисхан, Великий Каган Монгольской Империи.
Добрый вечер, ребятки. Или добрый день, не вижу, что там у вас. Не суть важно. Что? Сказку? Гм... Можно и сказку. А какую сказку вы хотите послушать? Про Гензеля и Грету уже рассказывали, про мальчика- с-пальчик вроде тоже... Про деревянную куклу, мечтавшую стать человеком... Про человека, мечтавшего стать деревянной куклой... Не слышали? Как же так! Садитесь в круг, ребятишки, сейчас расскажу! Ну, и начну сказку, как подобается, с "Где-то далеко-далеко..." Итак... Где-то далеко-далеко, за бескрайними лесами, за величественными горами да за голубыми лентами рек раскинулся город. Не знаю, не помню, как он назывался, но ты, мой юный друг, не унывай, может быть именно сейчас за окном твоего дома проходит главный герой нашей истории, мальчик, решивший стать деревянной куклой. Он - круглый сирота, у него нет ни родных, ни друзей. Может быть, они у него даже и есть, да вот только ненастоящие, вырезанные из картона. Кинь его вместе с ними в реку, как тут же намокнут, разбухнут, потеряют цвет и расползутся по всей водной глади тысячью кусочков.
Так-то. Вернёмся же однако к нашей истории. Зовут нашего мальчика Робутино. Так себе имечко, непонятное, итальянское, что ли. Не в имени дело, дело в его обладателе, решившем стать деревянной куклой. Странная мысль, гм. Куклой стать. Деревянной. А как ей стать-то? Подумал-подумал Робутино, голову почесал, да и придумал. - Отправлюсь-ка я к волшебнику. Пусть поможет словом аль делом, - решил мальчик и, не откладывая дела в долгий ящик, отправился в гости к Волшебнику. Про Волшебника многое говорили. Одни его считали Злым и так и называли за глаза и в глаза, другие же, наоборот, Добрым. Чудной он был, этот самый Волшебник, раз не понять, злой он или всё-таки добрый. Людям, по крайней мере, он давал то, что они просили, за соответствующую плату, разумеется. В его высокой-высокой белой башне чего только не было! Разноцветные стёклышки, умные книжки, сурово выглядящие шкафы, наполненные всякой всячиной. Рот разинешь да так и останешься, глядя на всё это добро. Люди часто ходили к Волшебнику с вопросами, и неизменно получали на них отдвет. Всегда верно отвечал Волшебник, всегда давал дельный совет. Возможно, не всегда правильный, но - верный. Улавливаешь, братец, разницу, между верным и правильным?То-то. Пришёл к Волшебнику наш Робутино, поклонился ему в пояс и сказал: - Здравствуй, мудрый волшебник! Люди к тебе ходят и ты им помогаешь, ты знаешь всё на свете. Помоги мне стать куклой!
Волшебник удивился, да настолько, что выронил из рук какое-то хитроумное колёсико, которое не преминуло воспользоваться полученной свободой и скрылось в неизвестном направлении. Удивился Волшебник, оглядел мальчишку, пришедшего с такой потрясающей просьбой, с ног до головы. Снял свои очки, сквозь которые читал свои умные книги и разглядывал великое множество всякой всячины, словно спросить их хотел:"Слыхали вы, ребятки, какое дело? Часто ли нас просили о таком одолжении?" Очки были потрясены не меньше хозяина, если бы они умели говорить, то немедленно сообщили бы, что такого одолжения просили у них не так уж и часто. Но говорить очки не умели, поэтому были вновь водружены на хозяйский нос. Молчал Волшебник минуту или две. Только Робутино решил, что старик его не расслышал, и уже собирался раскрыть рот, чтобы вновь задать тот же вопрос, как Волшебник опередил его, словно боялся вновь услышать эти самые слова. Вот что ответил Волшебник:
- Мальчик мой, много людей ко мне обращалось. Просили богатств, просили счастья, успеха, их просьбы иногда были настолько страшны, что я лишь диву давался. Но никогда и никто не просил превратить себя в кусок дерева. Зачем тебе это, сынок, коль не секрет?
Тут же по взгляду Робутино, что-то ищущему на свежевымытом каменном полу, Волшебник понял, что мальчик совсем не намерен делиться с ним своими мыслями. Не мог отказать Волшебник, он ведь всегда давал людям то, что они просили, брал плату и вновь давал, и вновь брал. Этим он жил. Вот и сейчас улыбнулся он мягко, как дедушка, взял Робутино за руку и повёл за собой, в свой кабинет. Там усадил он мальчика на мягкое кресло, а сам принялся ходить, почёсывая длинную седую бороду ( каждому уважающему себя волшебнику полагается длинная седая борода, неясно, для каких целей), открывая большущие шкафы и извлекая оттуда на свет книги, книги, книги. Выросла уже целая груда книг на массивном дубовом столе Волшебника, а он всё продолжал выкладывать всё новые и новые фолианты, рассыпающиеся в прах и совершенно новые, да ещё и с картинками, ещё пахнущие свежей краской.Сел за свой стул Волшебник, закатал рукава и ну их листать, эти книги, только страницами шуршит! Диву давался Робутино, глядя, как старик, почёсывая и поглаживая бороду (скорее всего, именно для этого волшебникам она и нужна, напряжение снимать таким вот образом), шевелит губами да смотрит на мудрёные загогулины своими совьими глазами. Долгое время старик и мальчик сидели молча, звенящую тишину лишь нарушал мягкий шелест переворачиваемых страниц.
Наконец, Волшебник закончил чтение, разложил книги по местам, вновь сел за свой старенький, жалобно скрипнувший стул, и, наконец, сказал: - Сделать из тебя деревянного не так уж и просто, мой мальчик. Но не невозможно.Дай мне три дня сроку, приходи же на четвёртый. О плате же поговорим заранее. Не нужно мне твоих денег, сынок, положи их обратно в карман, я хочу лишь знать, почему вдруг тебе вздумалось стать деревянным. Ведь не хотел бы ты жить, ты бы не пришёл ко мне. Расскажешь мне на четвёртый день всё-всё, ну а теперь беги, я буду заниматься делами. Убежал Робутино.
Давайте-ка прервёмся и мы на минутку от нашего повествования, ведь у нас ещё впереди целых три дня, ребятки. Вот дела-то, не правда ли? Слыхали ли вы когда-то о подобном? Любит ведь жизнь, мерзавец, любит! А хочет стать куском дерева. Кто ж он такой? Эгоист? Герой? Философ? Может, быть, обиженный маленький мальчик? Или самый настоящий, всамделишный мудрец, уставший от тяжкого бремени живого человека? Не знаю, что там у него на уме, я же не волшебник. Может быть, я неправ, но мне всё-таки кажется, что трудно, непомерно трудно познавать жизнь в одиночку. Особенно, когда бьют с разных сторон наотмашь. И грустно. А ещё грустнее знаете что, ребятки? Ещё грустнее тот факт, что человек (вы только послушайте, как звучит само слово - Человек ), ради которого много-много тысяч лет на этом маленьком шарике, и так доверху заполненным непонятно чем, люди, именно люди строили, мучались, развивались, писали научные труды, шли на смерть, всё ради того, чтобы Человек ... измельчал? Стал человеком? Непонятно каким образом стал бы куклой, отрезав себя от мира? Не пролить ни капли себя, драгоценного, сохраниться, законсервироваться, окуклиться, чтобы подобно комару, вновь разорвать свою хитиновую оболочку и предстать перед миром лишь тогда, как температура станет оптимальной! Вот это да. Вот это дела, дорогие мои. И один в поле не воин уже...
Ладно, надо же всё-таки послушать, чем сказка закончится, третий день уже на исходе. Где мы там остановились? Остановились мы на исходе третьего дня. Ну, слушай, ребята! На четвёртый день Робутино вновь стоял перед высокой белой башней. Встретили его распахнутая настежь дверь и сам Волшебник, приветливо улыбающийся. Как и в первый раз, взял старик за руку мальчика и повёл его, но не в кабинет, а в свою огромную мастерскую. Описывать её нет нужды, все мастерские по-своему одинаковы, хоть и разные. Витает в них такой, особый дух труда, дерева, клея и пота. Все они одинаковые. Стружки, инструменты, банки с замызганными крышками, все дела. Как вошли они в мастерскую, мальчик остолбенел. В полный рост стоял и глядел на Робутино мерцающими линзами глаз ... Робутино. Точь-в-точь оригинал, разве что выдавали в нём куклу шарнирные суставы на коленях, локтях да фалангах пальцев да отрешённый, каменный вид на бесподобно вырезанном лице.
Медленно подошёл к своему двойнику мальчик, провёл рукой по своему же лицу, шее, плечу. Дерево. Превосходно обработанное дерево. Удивительно, как Волшебник умудрился за каких-то три дня выточить полную копию Робутино, даже мерки не сняв! Мастак, что тут скажешь! Изумлённый мальчик глядел на самого себя, не в силах отвести взгляда. Словно из тумана до него донёсся голос Волшебника: -Я выполнил свою работу, мой мальчик. Через несколько минут ты станешь деревянным, как и просил. А теперь - плати, сынок. Небольшая плата за такую работу, поистине небольшая. Робутино наконец перевёл взгляд на Волшебника. Тихо что-то ему шепнул на ухо, всего лишь пару-тройку слов. Кивнул Волшебник, обнял мальчика, обхватил руками за плечи и так же тихо что-то ему ответил.
Я, рассказчик, из всего этого шуршания совсем ничего не услышал, да и видел мало чего, во рту было солоно почему-то. Помню сквозь мутную пелену, как мальчик, словно рыцарь облачался в свои деревянные доспехи, как глядел на свои деревянные руки, сжимал и разжимал деревянные плитки пальцев. Помню, как робко стучало его маленькое сердце в своей новой груди, помню, как Волшебник осторожно надевал ему новую, деревянную голову. Когда Волшебник переворачивал голову, я успел разглядеть внутри неё чёрные подушки для ушей, не пропускающие никаких звуков извне, видел и линзы, сквозь которые мальчишка будет смотреть на мир. Красивые, безумно красивые линзы, по которым бегали разноцветные змейки и вспыхивали яркими сполохами радужные огоньки. А я стоял, не в силах пошевелиться, лишь рука моя с жаром, не разбирая строк, скользила пером по бумаге, разбрасывая кляксы. Что-то щёлкнуло, очевидно, какой-то хитроумный замок, и я понял - всё. Кукла была готова. Через секунду послышалось какое-то шипение, исходящее из головы Робутино. Играла какая-то мелодия, тоже - безусловно красивая.
И вдруг меня осенило. Понял я, каким именно образом этот проклятый маг, колдун, чародей, всегда исполняющий просьбы людей, пусть даже и не всегда правильные, превратил малыша в куклу. Забил ему уши какофонией звуков, глаза - яркими радужными узорами, сквозь которые так приятно смотреть на мир, всё тело лишил возможности чувствовать, облачив его в деревянный непроницаемый доспех, и решил,что со временем и мозг и сердце также атрофируются, пожухнут и отомрут за ненадобностью. И ведь как он прав, мерзкий. Как он прав! Обессмыслил, извратил, окуклил человека, превратил-таки в деревянную пародию! А ты, ты тоже хорош! Какого чёрта ты у него попросил это? Зачем оно тебе? Что ты прошептал этому извергу на ухо?!.. Ребятки, я не знаю. Нет, я мог бы найти тысячу и тысячу причин, но опиши я их все в мельчайших деталях, всё равно не смог бы достигнуть того глобального эффекта самой настоящей человеческой беды... Я просто рассказал сказку. И рассказал её как мог. Остальное оставляю на вас.
Как бы вы ни были одиноки, как бы тяжело и больно вам бы не было, не угасайте. Разгорайтесь ещё ярче, всему назло, не закрывайтесь от этого пусть не самого лучшего мира за стеной звуков, заглушающих мозг и не позволяющих ему думать, думать и ещё раз думать, не ослепляйте себя яркими картинками, не закрывайте своё тело, сердце и душу за кукольным отрешением. Ведь, как я уже говорил, сотни и тысячи лет наш Человеческий род истекает потом, кровью,ломает кости и рвёт сухожилия, прививает себе болезни, идёт на Голгофу ради нас, а мы, мало того, что отплатить ничем не можем, не развиваемся, не вкладываем, а мельчаем, мельчаем и в конце-концов, нам становится совершенно всё равно, что же будет с нами самими. А потом плачемся и запираем сами себя на амбарные типуны...
Наверное, была у мальчишки какая-то причина, какая-то постоянно грызущая, ноющая боль, казавшаяся ему невыносимой, что он закатал самого себя в консервную банку. Ведь видел я, как затряслись плечи старика, всегда выполнявшего самые затейливые, самые причудливые желания людей, пока он стоял на пороге у своей башни, и глядел вслед мерно шагающему деревянному корпусу. Я вот только не понял - от смеха, или от слёз тряслись эти самые его плечи. Плакал ли он от сострадания к избитому жизнью ребёнку, либо смеялся над прихотью избалованного невежды? Я не знаю. Рассказал я сказку плохо, коряво, как плохой сказочник, которым я и являюсь. Какой уж есть, что ж поделать. Побежали, побежали играть! Кто последний - водит!
Добавить комментарий