Ирина Чайковская. Вера, в 2014-2015 годах у тебя вышли подряд две книги – книга прозы «Мания встречи» и роман-биография о художнике Брюллове (Вера Чайковская. Карл Брюллов. Споры с судьбой. Искусство ХХ1 век, М., 2015). Хотя вторая книга тоже названа «романом», видно, что она написана искусствоведом, да и иллюстраций в ней много. Кем ты себя считаешь в большей степени – искусствоведом или писателем?
Вера Чайковская. Мне кажется, вообще не стоит разделять эти понятия. Искусствовед должен быть широким гуманитарием, то есть и литератором тоже. Потому что настоящая искусствоведческая статья всегда литературное произведение, читается с наслаждением, как хорошая проза. В этом отношении мой герой - Юрий Тынянов, органично соединивший в себе блистательного литературоведа, критика и романиста.
ИЧ. Знаешь, недаром мы сестры. Я тоже восхищаюсь Тыняновым и на него ориентируюсь в своей работе – и критической, и писательской. А теперь ответь, какие книги писать легче: те, что связаны с конкретной личностью и где можно использовать письма и документы? или те, где в основе лежит фантазия?
ВЧ. Ни легче, ни тяжелее. Я пишу повести и рассказы о современности - и тут необходима фантазия, но часто возникают «вариации» на какие-то старые культурные темы. А исторический персонаж окружен стеной документов, но без интуиции и фантазии в его жизни тоже ничего не поймешь!
ИЧ. Почему тебя привлек именно Брюллов? Сейчас, я знаю, ты пишешь книгу об Оресте Кипренском. Первая половина 19-го века, назовем ее «пушкинский период», – это твое?
ВЧ. Когда-то я написала три цикла рассказов (в каждом по три рассказа) под общим названием «Анекдоты из пушкинских времен», первые два цикла впервые были напечатаны в «Дружбе народов». А третий цикл, где в каждую новеллу я из какого-то озорства вставила «еврейскую тему», долго лежал без движения. Никто не брал. Наконец, недавно весь цикл опубликовала в американской «Панораме» замечательная Ирина Паркер. Жаль, что ее там уже нет. И оказалось, что писать об этом времени для меня огромное наслаждение. Но захотелось к «фантазиям» добавить точности, поговорить об исторических личностях по возможности без шлейфа «анекдотизма», однако не теряя свободы и поэтической ауры. Ведь «всей правды» мы все равно никогда не узнаем. Я пытаюсь рассказать о художниках романтической поры, максимально приблизившись к их образному миру, к тому способу лирического переживания, который запечатлелся в их картинах и графике, в письмах, в общении с друзьями и недругами.
ИЧ. Ты много писала и продолжаешь писать о современном искусстве. Твои темы - «классическая» и «современная» - как-то объединяются?
ВЧ. Мы живем сейчас. И мне кажется, историку искусства совершено необходима «подпитка» современным искусством. Это позволяет понять «далекие отголоски» прошлого в современности, но и прошлое лучше понимаешь сквозь призму таких современных художников, как Лев Табенкин или Семен Агроскин.
ИЧ. О Карле Брюллове писали довольно много. Я читала книгу Порудоминского. Запомнилось несколько анекдотических случаев, например, когда в порыве ревности Карл вырвал из ушей жены сережку... Мне показалось, что ты в своей книге стараешься отделить «досужие россказни» от правды. Сохранились ли свидетельства - дневники, документы, письма? И еще. Любовь Брюллова к графине Самойловой, роковая, безумная, где ты черпала материал для рассказа об этой в общем-то малоизвестной истории?
ВЧ. Все материалы, в сущности, есть. Конечно, остро не хватает многих личных писем. Но едва ли они отыщутся. Задача у меня была не отыскать новое, а по-новому, свежими глазами увидеть старое, часто совершенно не понятое или понятое превратно. Это и история любви Брюллова к графине Самойловой, к которой искусствоведы никак не могут подобрать ключа, и отношения художника с Николаем 1. Император хотел сделать Карла своим придворным живописцем - ведь тот был европейски знаменит. Но ему этого сделать не удалось! Брюллов каким-то невероятным образом «ускользнул». В его наследии нет даже ни одного наброска царского портрета! Вот у кого надо учиться личной и творческой свободе! Факты известны, но их ведь еще нужно интерпретировать, и не произвольно, а опираясь на внутренний мир художника. По мере сил, я этим и занималась.
ИЧ. Вся история скоропалительной женитьбы художника, а потом такого же скорого развода производит странное впечатление. Что это было? Почему «жена» вышла из нее целой и невредимой и быстро нашла себе мужа, а Брюллов надорвался, заболел, вынужден был искать спасения за границей?
ВЧ. У современного человека другое представление о чести. А вот Брюллов не мог открыть в обществе очень неприглядную правду о своей жене. Мы и сейчас не без ужаса читаем «кровосмесительную» историю его жены. Отец Эмилии был крупным чиновником. Брюллов в объяснительных записках графу Бенкендорфу и министру двора князю Волконскому вынужден был приоткрыть завесу над этой историей. Но он был для царских чиновников - чужой, а отец Эмилии Тимм - свой. Его не сдали. Поэтому «виноватым» в разрыве оказался хранивший молчание Брюллов. А с женой было все в порядке, она скоро снова вышла замуж, чего не случилось бы в случае большого скандала по ее поводу.
ИЧ. Картина «Последний день Помпеи» очень нравилась Пушкину, ее высоко ценили современники – в России, и в Италии. Сейчас к ней относятся гораздо прохладнее. Признаюсь, что мне она никогда не нравилась, казалась излишне классичной. А ты как к ней относишься?
ВЧ. «Последний день Помпеи» - замечательная картина. Один из первых примеров, когда художник ощутил себя живым участником происходящего, поместил себя и свою возлюбленную Юлию Самойлову «внутрь» холста - в далекое, но словно ожившее прошлое. Это ощущение было у романтика Константина Батюшкова, когда он писал свою «Вакханку»: «Я за ней - она бежала легче серны молодой». У Михаила Кузмина в его поразительных «Александрийских песнях» («Когда мне говорят «Александрия» … Дальше идет перечисление тех ассоциаций, которые возникают и у лирического героя, и у самого Кузмина, - это образ его любви «на все времена»). Но тот же эффект есть в «Письмах римскому другу» Иосифа Бродского, когда прошлое раскрывается как некий вечный «образ души». И начало этому личному погружению в прошлое (в любимую россиянами античность) положила картина Карла Брюллова.
ИЧ. Если спросить меня, что я люблю и у Брюллова, и у Кипренского больше всего, - отвечу: портреты. Великолепны автопортреты Карла Брюллова, портрет Струговщикова, портрет Ланчи... Помню, как девочкой мы стояли у портрета Струговщикова в Третьяковке, мне виделся в нем герой времени, эдакий пушкинский Онегин...
ВЧ. Я всегда предпочитала смотреть картины в одиночку. Помню другое. В детстве мне попал в руки старый, с обтрепанной бумажной обложкой альбом с черно-белыми портретами работы Карла Брюллова. И Александр Струговщиков своей утонченной бледностью, меланхолическим выражением лица, какой-то горячей мужской красотой,- произвел на меня очень сильное впечатление. Оказалось, что можно быть вовсе не «мачо», но потрясать. Я и до сих пор очень люблю брюлловские портреты, особенно мужские.
ИЧ. Свои дни художник окончил в Италии, в семье итальянского скототорговца, связанного с движением Гарибальди. Юную дочь этого человека, Джульетту Титтони, художник полюбил. Насколько этот романтический сюжет достоверен?
ВЧ. О любви Брюллова к девочке Джульетте Титтони упоминает Владимир Стасов, тогда молодой секретарь при богаче А. Демидове, путешествующем по Италии. Но в портрете Джульетты в образе Жанны д'Арк художник и так проговаривается. Юная Джульетта в латах прекрасна и воодушевлена, а рядом - старая понурая коняга, с которой художник, возможно, себя отождествлял. Картина романтика - это ведь всегда исповедальный дневник.
ИЧ. Художник похоронен в Италии? Известно ли где? На каком кладбище?
ВЧ. Он похоронен в Риме на кладбище Монте Тестаччо.
ИЧ. Жаль, что не в России! А Тестаччо - известное в Италии некатолическое кладбище. Там много русских, в частности,Татьяна Сухотина-Толстая, старшая дочь Льва Николаевича. Мой последний вопрос. Как пишется книга о Кипренском? Ожидают ли читателя открытия, подобные тем, что были в книге о Брюллове?
ВЧ. О книге пока ничего не скажу - она только пишется. Но я написала несколько научных статей, где изложила свой подход к жизни и творчеству Кипренского. Две статьи уже опубликованы, а две еще должны выйти. Жду их с нетерпением…
ИЧ. Наши читатели тоже с нетерпением ждут твоих статей о живописи и о художниках! Успеха тебе!
Вашингтон - Москва
Добавить комментарий