Побывала в Иродионе. Не сразу, но привыкла к мысли, что "Ирод" – не ругательство, а имя царя. Он был раздвоенной, параноидальной личностью – не римлянин, но и не еврей. А в те времена усидеть на двух стульях было сложнее, чем сегодня. Этот умный, но очень нервный царь боялся жить в столице и построил город-спутник: дворец на пару десятков вельмож и поселок на несколько сотен человек обслуги. С термами для наших, синагогой для ваших и двумя тронами в разных углах – антитеррористическая мера.
Археологи обнаружили там потрясающие для своего времени инженерные находки - восьмиэтажный “небоскреб” и первый в мире безопорный купол.
Простоял этот образцовый городишко несколько десятилетий и был разрушен: Ирода из могилы выкинули, склеп разграбили, следы затерялись.
А Иерусалим как стоял, так и стоит. Может потому, что вокруг Храма строился, а не вокруг безопасности?
***
Два литературоведа, израильский и "русский", беседуют на Десятом канале о Достоевском. Понимаете, говорит "наш", русская аристократия испытывала чудовищное чувство вины перед народом, они готовы были идти на каторгу, чтобы избавиться от мук совести. Израильтянин вдумчиво кивает: понимаю – они проявляли заинтересованность по отношению к простым людям. "Русский" выпал в осадок, и я вместе с ним.
***
Того, Кого Нет развратила безраздельная власть. Я это поняла, когда пнула ногой оравшую полдня кошку Кузю. И подумала – куда она денется. А мы повторяем как попки: все к лучшему, все к лучшему... Вчера безумный пляжный йог, не то Перах, не то Чарли, довел эту жизнеутверждающую максиму до логического конца. Какая разница, сказал он, жив ты или умер – и то, и это одинаково прекрасно.
***
Позавчера была на базаре – купила больной Машке курочку, лапшичку, мед, лимон, овощи и фрукты. Сегодня снова пошла на базар – купила себе курочку, лапшичку, сыры - камамбер и гауда – ветчинку и еще много вкусностей. А когда пришла домой, обнаружила в корзинке три огурца, четыре банана и обезжиренную брынзу – видимо, схватила по ошибке чужую "аголу". Кто не занимается благотворительностью, должен быть готов к таким поворотам судьбы. Завтра опять пойду за курочкой и лапшичкой. Мораль: своя корзинка, в сущности, куда лучше чужой.
***
Гуляя по Мадриду, увидела смуглого чернобрового юношу с горящими глазами, красивого как израильтянин, но тоньше и сложней – в нем ощущались европейское воспитание и рефлексия. "Сложного европейца" я встретила еще раз – в самолете компании "Эль-Аль". Он летел в Тель-Авив и говорил на иврите.
***
Нечаянно забрела в арабский район Яффо. Пахло помоями. Мальчик лет десяти взорвал пластиковую бутылку с какой-то дымной начинкой и страшно обрадовал этим друзей. Трехлетний малыш выковылял на улицу и бросил в меня камушек. Пока что не попал. Девочка-подросток очаровательно улыбнулась и прокричала что-то мирное по-английски. Я ей не поверила. Задумалась: я видела то, что было, или то, что знаю?
***
Ханна училась водить машину лет двадцать, но так и не сдала на права. Ее мужа Цвику это нисколько не раздражало, несмотря на то, что платить приходилось ему. "У женщины должны быть какие-то увлечения, – говорил он. – Кто поет, кто крестиком вышивает, а моя – автолюбитель". Ханна такого золотого мужика не ценила совершенно, гоняла как соленого зайца и считала себя несчастной. Впрочем, надо ей отдать должное – после смерти Цвики она стала относиться к нему значительно лучше: часто приходила на кладбище и рассказывала, как обижают ее дети.
***
Израильские новости временами так поэтичны: "Бородатый мужчина средних лет, вооруженный мотыгой, ворвался на территорию школы, избив охранника. Спасать школьников прибыли прапорщики Оделия Кац и Рики Маман".
***
Олечка, что такое ХАМАС?
- Не зна-а-аю....
- А кто такой Аббас?
- Не зна-а-аю...
- А кем ты работаешь?
Приосанясь: новостником!
Женщин-коллег, знающих ответы на первые два вопроса, презрительно называет "взбесившимися канарейками", начальника-мужчину - "высшим разумом". Из тех "глубоко больных", кто благополучно эксплуатирует все, что движется до 120 лет, а на вскрытии приятно удивляет патологоанатомов.
***
Ты знаешь Маша, – говорю я дочке, – верующие евреи считают, что Бог посылает пропитание на каждого рожденного ребенка. Представляешь, какие безответственные люди?
– Мама, а ты вспомни – были у тебя профессия и заработок до того, как ты меня родила?
И тут я задумалась...
***
Старого приятеля Гриню я встретила на свадьбе. Не его и не моей – увы! – а одного скромного и хорошо воспитанного олигарха. В белом костюме и черной рубашке он подошел ко мне со стаканом апельсинового сока – изящный, подвижный и лучистый как актер провинциальной оперетты.
Зал размером с небольшой стадион напоминал декорации балета "Лебединое озеро", знаменитый оркестр играл выход тореадора из оперы "Кармен", а совокупный капитал молодых вполне мог конкурировать с ВВП какой-нибудь компактной европейской страны. Но Гриня, сын поварихи и лекальщика, чувствовал себя тут как рыба в воде.
"Я уже со всеми поздоровался – и с Пересом, и с Гайдамаком и с Либерманом. Да, как с тобой – за руку. Они меня не знали, но я им сказал: я – Григорий Тартаковер. Повторяю по слогам – Тар-та-ко-вер. Пусть запоминают. Либерману я выдал все, что думаю, прямо в лицо: "Мне очень нравится твоя политика, Ивет! Так держать!" А Софу Ландвер видишь? Сидит, тоскует. Я не подошел принципиально – ну не нравится она мне! Нет, не знакомы, но она же видит, что я всех обхожу и ждет. Не дождется! Если Тартаковер говорит "нет" – это значит нет".
Вдруг Гриня неожиданно замолкает – ему пришла в голову какая-то мысль. Пару минут он ее думает, и этот процесс так же четко отражается на его лице, как и счастье приобщения к бомонду. Потом наклоняется ко мне и доверительно шепчет:"Ты же понимаешь, это все работа. Связи, бизнес. Надо не лениться, выходить в люди, пробовать. Нет, нет да и обломится что-нибудь. А главное в нашем деле знаешь что?" Тут он берет паузу и держит ее по-мхатовски долго: "Искренность!"
Смешной ты, Гриня – ну кто ж этого не знает, право!
***
"Брухим а-баим" (добро пожаловать) написано на въезде в город Бат-Ям – аналог русского Зажопинска. А на выезде я бы написала: "Брухим а-борхим"( благословенны бегущие отсюда).
***
Безуспешно пытаюсь набрать воды из поломанного фонтанчика в Яффо. Подошел юноша с убирательной тележкой, вставил палочку – фонтан заработал. "Новый механизм – люди не разберутся и ломают", – объяснил он.
"Догадываюсь, что это за люди", – поддержала я светскую беседу.
Араб грустно взглянул на меня и сказал: "Я не обижаюсь, ты можешь свободно выражать свои мысли".
Без всякого, блин, акцента, блин!!!!
***
Адвокатская контора в Хайфе называется "Срор, Мор и Бен-Харуш". Специалисты по разводам.
***
Парикмахер Мони угостил меня в процессе покраски травкой – как чуял, людовед, чего душа просила. Но я не подозревала, что в его заведении есть мансарда с двуспальной тахтой. Я поняла, что платят здесь натурой, но было поздно. Шла домой и кляла себя за то, что облапошила юношу. Потом подумала и решила, что положение было безвыходным – если б дала, ругала бы еще сильней.
***
Ох, как же я крепко отравилась! Вот не надо было жрать по кругу шпроты, бурые помидоры-шерри, конфеты "кара-кум" и запивать эту безумную смесь сомнительной жидкостью под названием "Актимель". Хотя, может, что-то из них и было просроченным – эти бат-ямские лавки! Лежала совсем слабая, а на дворе бушевал хамсин, и я так и не определила, что хуже – духота или мазган (кондиционер). Оба очень, очень плохо! Но зато ощущала в душе такое миролюбие и доброту ко всем буквально, что поняла пацифистов: больные, отравленные люди, у которых нет сил не любить врагов.
***
"Пей водичку, Миша. Пей, я тебя прошу. Такая вкусная водичка, холодненькая... Пей, не своди мать в могилу! Ты же икаешь, тебе надо пить. Почему ты мучаешь меня и не пьешь? Мне скоро восемьдесят лет, у меня ни единого светлого дня с тобой не было! Всю кровь из меня выпил, скотина такая! Мне дурно! Ы-х, как мне ду-у-урно-о-о! Это что, шук А-Тиква? Скажите, это А-Тиква? Я знаю, что Тиква, я тут была вчера!! Я вам русским языком говорю: остановите немедленно! Он меня с ума сведет, этот шОфер – оста-а-анов-и-и-ите!! Как не Тиква? А что же? Мне ду-у-урно! Миша, пей водичку ... Пей, а то сдохнешь, как собака!"
Это, конечно же, психопатия. Хотя Мише, уверена, глубоко насрать, как этот кошмар называется.
***
"Ху таим, а- хара а- зе" (вкусное какое дерьмо) – говорит об одном из своих блюд владелец французского ресторана по фамилии Мизрахи.
***
На улице Адам а-Коэн есть один минимаркет. Кому принадлежит, не знаю – какое мне, собственно, дело? Там удобно покупать всякие мелочи по дороге с работы. Без кассы и дешевле чем в супере – хотя выбор не такой богатый, конечно.
А потом заведение перешло к семье бухарцев. И теперь с утра до вечера на веранде хлопочет мама – маленькая, трудолюбивая и крайне озабоченная. Она перебирает овощи с фруктами, и я вижу гнилье. Моет грязные банки, пересаживает непонятно откуда взявшуюся рассаду. Ну точно моя украинская экс-свекровь на своих шести сотках – только картошку не полет. По вечерам ее смазливый сынок собирает друзей. Они сидят на этой обработанной мамой веранде, пьют пиво и шумно общаются.
И я туда больше не захожу. Понимаю, что никому тут не нужна – идет нормальная семейная жизнь, которой не надо мешать.
Так вот, я хочу сказать: этот их "бизнес" очень скоро прогорит, и я знаю почему. Хотя в экономике ровно ничего не смыслю.
***
Одна арабская женщина, мать четверых детей, пришла к тете, у которой было восемь детей, и сказала: "Тетя, тетя, наши сети… Ой, не то! – Тетя, я хочу совершить теракт-самоубийство!" "Отлично, милая, – воскликнула тетя (восемь детей, обширные связи с обществе) – и я с тобой! Взорвемся – как и положено хорошим мусульманским мамам".
А так это звучит на шершавом языке прессы:
Фатима Юнис Хасан Зак, уроженка Газы 39 лет, в течение четырех лет руководила работой филиала "Исламского джихада" по привлечению женщин и наладила тесные связи с боевиками этой организации. Она обеспечивала контакты между женщинами, которые хотят совершить теракт-самоубийство, и руководством группировки. Три месяца тому назад племянница Фатимы, Рода Ибрагим Юнис Хабиб, 30 лет, попросила оказать ей услугу – организовать теракт-самоубийство с ее участием. Фатима решила не просто помочь родственнице, но и разделить ее участь. И началась подготовка двойного теракта.
***
Видела на базаре Махане-Йегуда рыбу по имени "коммунист". Мелкая, красноперая сволочь – колючая и ядовитая. Зачем ее продают, так и не поняла. В рамках модной концепции мультикультуризма разве что.
***
Израильтянин Менди, верящий в глобальное потепление и мир с арабами, заявил: левизна – неотъемлемое свойство интеллигентного ума, который стремится поднять мораль общества на уровень семьи. Я продолжила этот дискурс: а правизна – атавизм, рептильный комплекс (бей чужих, защищай своих), отстаивающий клановое мироустройство. Устыдился. Хороший человек – хоть и левый.
***
Шеф спросил: в Освенцим хочешь? А я ответила – чем работать… И оказалась на фантасмагорическом инструктаже в Кнессете, где плюшевый еврейский профессор с академической скрупулезностью описывал, как именно уничтожались его соплеменники, сколько трупов вмещали печи крематория, почему лучше всех горят толстые пожилые еврейки и зачем к ним подкладывали двух-трех младенцев. А евреи в зале яростно недоумевали: откуда 2.500 трупов в час – это не соответствует их расчетам. Дурят ихнего брата!
Кстати, дорога в лагерь очень симпатичная – пасторальные домики, солнышко светит, снег серебрится. По приезде тебя селят в кирпичный коттедж с кафельной печкой. И вывеска на входе: "Труд освобождает". Думаю, поверить в такую страшную, ничем не заслуженную смерть было просто невозможно.
А пафос поляков на трибуне хорошо купировался выражением "народ жыдовский". И что тут поделать – нет у них для нас других слов.
***
Пляжный друг по имени Саид Абу Араб сетует, что стоимость жилья в последнее время очень выросла и "некоторые арабские мальчики", из тех, кто не работает, даже не могут купить квартиру к свадьбе. Я ему ответила, что мальчики, которые не работают – как арабские, так и всякие другие – не только жениться не должны, но также жрать и дышать. Мой визави лучезарно улыбнулся, игриво погрозил пальцем и сообщил, что я "удивительно толковая и смышленая" девушка.
***
Сожаления об уходящей красоте хорошо нейтрализуются мыслями о том, как бы исхитриться и не стать инвалидом. Видимо Тот, Кого Нет, тщательно этот момент продумал. Пережидаю машины на одной из улочек Неве-Цедека, смотрюсь мельком в витрину и отмечаю, что проблемы позвоночника легко читаются в осанке ("Где моя былая грация?! Сушится, Ривочка, сушится"). Ну что ж, ну что ж... Значит молодой и красивой уже не умереть.
А мужичок на другой стороне улицы – типичный пожилой хиппи, косматый во все стороны как солнышко на рисунке детсадовца – кричит что-то и обращается, похоже, ко мне. Вслушиваюсь: "Прекрати прокручивать в голове эту надоевшую до чертиков пластинку – хватит, я сказал! Ты красавица, запомни это, и больше меня не доставай!".
Помните фильм с Мэлом Гибсоном "О чем думают женщины"? Жизненная оказалась вещица...
***
Израильские СМИ с умилением рассказывают о новой профессии – армейский фокусник. Его показали по Второму каналу – мальчик-солдат развлекает детишек в бомбоубежище. Он поджигает платок, подбрасывает его и под шумовой эффект получает обратно в виде зонтика. Известная комедийная актриса Ханна Ласло комментирует этот сюжет: "Ну конечно, огонь и взрывы – это ровно то, что обрадует постояльцев бомбоубежищ".
***
Речь Пальмаха Зеэви, сына погибшего от рук террористов израильского политика, впечатлила меня. "Какой умный и талантливый человек, этот Пальмах – хоть сейчас в президенты", – с восторгом рассказываю хаверу Йоси. "Я с ним служил, – отвечает Йоська. – Ничего особенного – врун, болтун…экстремист". И я поняла, зачем Сталин планомерно уничтожал друзей и сослуживцев.
***
Арабский юноша пришел работать в техническую поддержку компании "Пелефон". Четыре раза подряд клиенты отказывались с ним говорить и бросали трубку – им не нравился гортанный выговор. На пятый арапчонок не выдержал и разрыдался. А вокруг были враги – сионистские бляди и геи с улицы Шенкин. Черт, как же мне его жалко!
***
Мы, репатрианты, не убеждаем себя в правильности отъезда – он не вызывает у нас сомнений. Большое видится на расстоянии, и Россия, где прошла наша жизнь, – настоящий Освенцим в смысле отношения к людям. Естественно, те, кто остается, должны как-то жить, уговаривая себя, что кругом то же самое. У некоторых это получается – тем более, что понять разницу между свободой и несвободой можно, только вырвавшись из тюрьмы. А олим хадашим продолжают ругать "доисторическую родину" – как битая жена, уже разведясь, клянет мужа-алкоголика, который исковеркал ей жизнь.
***
"И это пройдет" - было по слухам написано на кольце царя Соломона. Очень счастливого царя, которому все удавалось. Я не могла понять - зачем ему это грустное напоминание? А потом прикинула на себя его ситуацию. Он строил Храм. Наверняка подрядчики воровали - как это происходит и сейчас. Денег и стройматериалов не хватало - казна не резиновая. Триста жен не прощали ему семисот любовниц. Хотелось любви и понимания, а вокруг были склоки и свары. Годы уходили, а с ними и силы. И он совсем не думал, что где-то там, в глубине веков мыкается его потомок Алина Загорская, у которой нелады с дочерью и огромный минус в банке. А даже если б и подумал – чем бы это ему помогло?
***
Еду в маршрутке, вся в грустных мыслях: на дворе война, а противогазы не выдают – требуют отдать старые… Которые Бог знает на какой квартире остались. Теперь оштрафуют на огромные деньги.
Смотрю в пол, вижу красивые босоножки – неплохо бы себе такие…
Чем платить за отпуск и с кем туда ехать – еще одна проблема, если доживу, конечно. А босоножки очень милые…
Дочь Маша – все та же, чуть что не по ней, орет как в добрые старые времена. Но сандалики очень даже ничего …
И тут обладательница босоножек обращается ко мне: "Я вижу, тебе моя обувка понравилась – такую продают в "Нимроде", первый этаж Дизенгофф-центра".
Я люблю эту страну и ее обитателей!
Добавить комментарий