Константин Боровой: Все было не так, как сейчас представляют. Это был действительно переворот. Причем, он развивался довольно долго. Почти год Ельцин пытался найти компромисс со своими политическими противниками. И нам – реформаторам – советовал. Но Руцкой и Хасбулатов считали, что если будет компромисс – они власть потеряют. На самом деле - это была традиционная схема контрреволюции. Простая. Они пытались перехватить власть. Причем, все усугублялось тем, что ситуация проектировалась на все регионы. Очень много региональных парламентов приняли решения «ну просто захватить власть». И захват власти происходил очень нецивилизованным путем. Об этом почему-то мало пишут. Эти ребята из Белого дома… Они тогда захватили заложников. В подвалах пытали людей. Они призвали к себе настоящих боевиков из Приднестровья и баркашовских нацистов. На территории Белого дома были люди и с красными знаменами и со свастиками. Этому была длинная предыстория. Был ведь референдум. На котором гражданам предложили выбрать схему власти: поддержать Ельцина или Верховный Совет. Но после первой части референдума, недовольные результатами силы, начали захват власти. При попытке остановить события были разоружены милиционеры. В ночь на четвертое октября в Москве не было ни одного милиционера на улице. Ни одного. Были только эти ребята, на грузовиках, вооруженные, выстреливающие в воздух.
ДК: Распоряжения отдавали Руцкой и Хасбулатов?
КБ: Да. Тормоза у них сдали, конечно. Они уже говорили «власть – это мы». Они пытались каким-то образом мобилизовать Верховный Совет. Но большинство не хотело их поддерживать. На экстренное заседание пришло процентов тридцать депутатов. Тогда они решили считать Верховным Советом вот тех, кто пришел. Они стали принимать решения – отстранить Ельцина от власти. Подчинить вооруженные силы Верховному Совету и так далее. Они тогда приняли много постановлений. О расстреле предателей, в том числе. Среди «предателей» был и я. Третьего октября у меня была передача на Первом канале. Я вышел в эфир и изложил свою точку зрения на события. Потом мне рассказывали, что Руцкой сказал: «А этого парня мы повесим на Красной площади».
Генерал Макашов тогда захватил здание мэрии. Арестовали несколько человек. И – в подвал. Оного пытали. Зачем? Просто так.
Ельцин призвал сложить оружие. Часть вооруженных людей, почувствовавших себя виновными, уходили из мэрии через подвалы и катакомбы. Оружие потом отлавливали несколько лет, так как оно было снайперское.
ДК: Я читала, что Бурбулис предложил в этот момент предоставить оружие, воздействующее на сетчатку глаз людей. Было ли оно там?
КБ: Это все болтовня этих фанатиков. Была завышена численность убитых, которых никто не убил, и они продолжали свою деятельность и после подавления путча.
ДК: Почему был быстро амнистирован Ельциным глава путча Руцкой? Так не могло быть ни в одной стране.
КБ: Не Ельциным. Амнистирован он был генеральным прокурором. Решение было принято очень быстро и секретно. Ельцин, насколько я знаю, был озадачен таким решением. Ведь Руцкой на тот момент был настоящим преступником. Одним из тех, кого надо было судить и проводить расследование. Но Верховный Совет не был заинтересован в расследовании. Это была такая корпоративная солидарность. В Верховном Совете было много военных и чекистов. Их настроение не было демократическим или в пользу новой жизни. Они продолжали бороться за жизнь, к которой они привыкли. И победа демократии в России времен Горбачева была очень условной.
Вот пример. Первая чеченская война. Ельцин пошел на уступки военным и спецслужбам? Пошел. Поэтому военные и силовики чувствовали свое преимущество. И все разговоры о компромиссах ими отвергались. Хасбулатов говорил: «Власть – нам! Только нам! Больше никому». Ведь готовилась новая демократическая Конституция. И им надо было ее не допустить.
ДК: Войска то шли на Москву, то разворачивались обратно. Кто ими руководил?
КБ: Грачев, стараясь занимать нейтральную позицию. Ельцин сам ездил к нему в Министерство обороны, насколько я помню. Он убеждал его подчиниться закону и ему лично как Верховному главнокомандующему. И объяснял, что в ином случае он будет объявлен вне закона и отстранен от должности. Грачев говорил, что не хочет вмешивать армию в политические споры.
Но вопрос уже стоял о защите Москвы. Это была не политика, а вооруженное противостояние референдуму, в котором граждане уже выразили свое мнение:
верите ли вы президенту России? 58% граждан
верите ли вы в новую социально-экономическую политику? 53%
считаете ли вы целесообразными досрочные выборы президента? 49,5%
а депутатов? 67% !
ДК: СМИ растерялись. Знали ли люди, что происходит на улицах? Ведь толпы зевак смотрели на стрельбу, не опасаясь.
КБ: Люди верили президенту и не считали, что им опасно ходить по улицам. Позднее началась прямая трансляция, когда студия переехала с Останкино после того, как туда подъехали боевики и стали стрелять по окнам. Я был помощником Яковлева, гендиректора Останкино. Редакторы сказали мне: «Мы не знаем, что говорить. Вот вам час. Говорите, что хотите». Эфир шел ночью. Накануне Анатолий Лысенко позвонил: «Приезжай! Объясни. Выступи. А то Саша Любимов выступил и, как обычно, занял хитрую позицию – ни вашим, ни нашим». А надо было сказать, что это путч и участвуют в нем отбросы общества.
ДК: Это как сейчас в Донбассе?
КБ: Да. Примерно так. Это была война. Настоящая война.
ДК: На защиту кого Гайдар призвал людей?
КБ: Он звал их защищать демократию. Речь шла даже о том, чтобы вооружить людей.
ДК: Что за люди были в Белом доме, кроме инициаторов путча?
КБ: Вооруженные радикальные националисты. Фашисты. У них даже охранники ходили со свастиками. Макашов кричал в микрофон: «Сейчас мы всех жидов порешим и наступит порядок!». Погибло около ста человек в Белом доме и сто тридцать – на улице. В том числе и не москвичи, а приехавшие из разных республик, фашистски ориентированные группы. В ответ на призыв перейти к политическому урегулированию, они производили выстрелы.
ДК: Илюмжинов сказал, что в Белом доме погибло около пятисот человек. Он был в Белом доме? На стороне Руцкого? Как он там оказался и на чьей стороне?
КБ: Ну, Илюмжинов обычно на стороне денег, насколько я его знаю. В таких спорных ситуациях он всегда и сейчас на стороне денег. А что касается пятисот погибших, так называлась цифра и две тысячи. А реальная цифра сто тридцать человек. Я думаю, что это правда. Остальное – это какие-то такие составляющие пропаганды. Где он их видел?
ДК: Он говорил, что трупы были сложены в коридорах.
КБ: Вы представляете себе, сколько коридоров надо пройти, чтоб увидеть пятьсот погибших? Пропагандистам нужна была трагедия.
ДК: Почему ветераны Афганистана все-таки встали на сторону Ельцина, а не Руцкого?
КБ: Потому, что он неадекватен был.
ДК: Почему сейчас у власти много людей, тогда проигравших?
КБ: Потому, что на них опираются, как на антидемократические силы. Как на сторонников реалий Советского Союза, включая националистические настроения.
ДК: И опираются на православие?
КБ: Православие? Это три процента людей. Это видимость. Что они как православные соблюдают в жизни, а не в церкви? Это некая идеологическая модель оформления антидемократического общества. Это как то, что вбивалось в голову при СССР. Сейчас вспомню… вот – «агрессивный американский империализм», «мир, труд, май».
ДК: В том числе и – воспитание людей, которые хотят, чтоб кто-то все за них решил.
КБ: В том числе и это. Это стереотип функции государства: «Они знают, что делать. Остальные не знают и должны их поддерживать». Такая сейчас модель. Прежняя.
ДК: Впоследствии Белый дом пошел на переговоры?
КБ: Да. Но когда их окружили. И на переговоры уже идти не имело смысла. Они уже преступниками были. После штурма телевидения, мэрии и грабежа ее.
ДК: Руцкой призывал вмешаться иностранные государства?
КБ: Да. Это так. Это легко бы могло распространиться на всю страну потому, что местные советы занимали выжидательную позицию.
ДК: Они были против личности Ельцина или хотели возврата в Советский Союз?
КБ: Конечно, им не нравился Ельцин. Но так как сейчас, за реалии Советского Союза, они не выступали. Хотя часть капиталистических признаков собирались убрать. И прежде всего – свободу. Позднее, после подавления, даже с частью населения , имеющей такие взгляды, была попытка власти найти компромисс. Таких людей среди населения было процентов тридцать. Ведь тогда же еще оставались носители коммунистического мировоззрения.
ДК: Если бы этого не произошло…
КБ: …общество было бы демократическим. Ельцин приготовился к демократии, но перед ним возник ряд проблем. Смотрю Википедию этих событий. Удивляюсь.
ДК: Выросло поколение, не помнящее свободного общества.
КБ: Нужно быть благодарным Путину за то, что он довел ситуацию до такого абсурдного предела. До ненависти к остальному миру, до агрессивной политики. До агрессивного народа. Дальше – либо отказ от всех радикальных принципов, либо исчезновение страны.
ДК: Это как в американских фильмах-предупреждениях: что было бы, если бы…
КБ: Да, да. Вы правы. Он показал, что было бы, если бы победили вот те ребята. Но показано это в других декорациях. Теперь нет бюджета. Скоро не будет пенсий, зарплат. Вот и предоставлена возможность посмотреть, что было бы, если бы победили люди Руцкого еще тогда. И расстрелы были бы.
ДК: По национальным признакам?
КБ: В том числе и по национальным признакам. Вы правы. А Ельцин ставил два простых вопроса: вы доверяете президенту или коммунистам? Сейчас Путин создал ситуацию: или я, или националисты.
Добавить комментарий