...В 1991 году Роман Карцев и Виктор Ильченко приехали на гастроли в Нью-Йорк. Это был их второй приезд. В последующие годы Карцев приезжал в Нью-Йорк уже один. Без Вити. Поэтому мой давний разговор с ними обоими мне особенно дорог.
- Что вас огорчило в Америке? - спросил я.
- То, что в Америке лучше, чем у нас дома, - ответил Карцев. - Это во-первых. Во-вторых, огорчает то, что мы почти не общаемся с американцами. А судить об Америке по встречам с нашими родственниками невозможно. Мы собираемся сделать программу на английском языке. Тогда, может быть, "войдём" как говорится, в Америку и глубже всё узнаем.
...Да, планов у этих замечательных артистов было много. Но вскоре после возвращения Виктор умер от рака желудка.
- Каковы ваши впечатления от Брайтон-Бич? - спросил я.
Роман Карцев:
- Брайтон - это сплошной юмор! Это же Одесса, любовно перенесённая с берега Чёрного моря к берегу Атлантического океана.
Виктор Ильченко:
- Перенесли не расплескав.
Роман Карцев:
- И одесситы здесь точно так же разговаривают, точно так же живут. У них висит футбольная таблица, и они отмечают, как играет одесская команда "Черноморец". Они мне рассказали, что "Черноморец" кому-то вчера проиграл, а у кого-то позавчера выиграл. Очень они смешные. И всюду нас кормят. Одесситы же такой народ - он тебя увидит через 20 лет и, будто с тобой не расставался, спрашивает: "Ты уже кушал?" И не дожидаясь ответа, вернее, не слушая его, уже усаживает за стол. А расспросы начинаются потом...
Виктор Ильченко:
- Есть разное мнение о Брайтон-Бич у наших артистов и туристов, но мне лично здесь очень нравится, потому что это живое место. Здесь всё кипит - на улицах, в магазинах, в домах. И они все с тобой здороваются.
Роман Карцев:
- Да, они здесь стали ещё общительнее, чем в Одессе. Можно ли такое представить, чтобы одессит стал ещё общительнее? Если да, то это же катастрофа! Они хватают вас за руки, они интересуются вашей жизнью, они поздравляют с приездом и, с надеждой заглядывая в глаза, спрашивают: "Насовсем? Нет? Ну, лишь бы вам было хорошо!"
Виктор Ильченко:
- Или останавливают вас с удивлением: "О, я вас там никогда живьём не видел, только по телевизору. Дайте я вас потрогаю!"
Роман Карцев:
- Или: "О, хорошо, что я вас встретил! Я как раз иду из библиотеки, взял почитать Жванецкого - и встречаю вас. Как вам такое совпадение? Я к вам приду на концерт. Ждите меня".
Виктор Ильченко:
- А набережная! Этот бордвок! Мы там всего два раза появились и кого только не встретили!
Роман Карцев:
- Так бывало когда-то на Дерибасовской. Люди выходили в 7 вечера и гуляли до 2 ночи. Сейчас в Одессе уже и встречаться не с кем, и вообще люди стали сильно отдаляться друг от друга. А здесь в тёплый субботний вечер все на улице! О Брайтоне надо писать, его можно играть - столько характеров, образов, персонажей!..
Виктор Ильченко:
- Надеюсь, найдётся ещё свой американский Бабель, который опишет королей Брайтона, как Бабель описывал королей Молдаванки.
Роман Карцев:
- Я, например, встретил своего бывшего механика, у которого я учился ремонтировать швейные машины в Одессе. Он работает сейчас на заводе. Прекрасный металлист, у него золотые руки. Он может выточить такую деталь, которую даже в Америке мало кто сделает. Это уникальный человек, который в Союзе жил скромно, почти бедно. А здесь он счастлив. Его уважают, ценят. Вот такой еврей-металлист!
Виктор Ильченко:
- Есть, конечно, люди, которые говорят: "Мы здесь не можем, нам не нравится, мы не нашли себя..." В основном, это пожилые люди. Но молодёжь легко вживается. И приносит пользу Америке. Пользу, которую могли бы принести там, дома, если бы дом был нормальным.
Роман Карцев:
- Здесь мы приходим в ресторан и слышим те же песни, те же разговоры, мы с ними танцуем, и я начинаю думать, что схожу с ума. Где я? Неужели в Америке? Вот мы сейчас разговариваем на русском языке. За окном ходят люди с такими же лицами, как у нас дома, с такими же фигурами, а некоторые и одеты так же. И это в девяти-десяти часах лёта. За тысячи километров от Москвы или Одессы. Но те же рестораны, почти та же еда, особенно в гостях дома у кого-нибудь - та же фаршированная рыба, заливная осетринка, селёдочка с кортошечкой, синенькие... И тот же акцент!
Виктор Ильченко:
- Особенно здесь, в Бруклине, чувствуешь себя как дома. И в ресторанах, как только мы появляемся, начинают тут же играть "Мясоедовскую".
Роман Карцев:
- Внутренне все остались такими же. Только постарели. И наши друзья, и мы...
Виктор Ильченко:
- Нет, что касается еврейской кухни, вернее одесской, настоящей, мы её нашли только в Реховоте, в Израиле, в одном маленьком домашнем ресторанчике, где нас покормили по-одесски. В Израиле вообще совсем другая пища. Более натуральная. У неё вкус другой. В Америке больше набор блюд, больше выбор. Но мы с Ромой привыкли к другой пище, одесской. Это солёная скумбриечка, молодая картошечка , салатики, винегретики, хороший наваристый бульончик... Что мы ещё любим, Рома?
Роман Карцев:
- Фаршированную рыбу, холодец. Это всё есть в домах. Мы приходим - и всё это в домах продолжают делать, потому что рыба здесь есть, и всё можно достать. А водка прекрасная, чистая...
- Вышли из-за стола и перешли к творческим планам, - предложил я.
- На полный желудок? - спросил Карцев. - Ну, ладно. О планах. Мы мечтаем в следующий раз приехать с программой не только на английском, но и на еврейском. На идиш.
- Витя тоже будет говорить по-еврейски? - удивился я.
Виктор Ильченко:
- А почему нет? Идиш мне ближе, чем английский. Интонация у меня уже есть - Рома научил. В английском вопрос задаётся по-другому. Тон иной. Аркадий Исаакович Райкин, у которого мы проработали восемь лет, всегда учил: "Тон делает музыку". Какой у тебя тон в речи, так ты и играешь. В юморе это особенно важно: чуть не так стонировал - и остроты нет. А в еврейском языке интонации абсолютно одесские. Даже ещё острее можно выделить. Жванецкого, например, на английский очень трудно переводить, тон уходит, а на еврейский легко. Жванецкий ведь еврейский писатель, пишущий на одесском языке русскими буквами. Мы уже договорились с еврейской актрисой Марией Ефимовной Котляровой, что она нам будет помогать овладевать языком.
- Тридцать лет вы работаете вместе. Назовите самое счастливое для вас событие и самое грустное, - попросил я.
Роман Карцев:
- Самое счастливое, я думаю, это наша встреча с Витей. А самое грустное - предстоящее в будущем расставание и уход со сцены.
Как в воду глядел Роман Карцев. Предчувствовал. Потому что Виктор Ильченко уже был нездоров и работал, превозмогая боль. Ему оставалось жить всего несколько месяцев. Впрочем, оба говорили об уходе не из жизни, а только со сцены:
- Хотим уйти до того, как перестанем нравиться публике, - грустно сказал Ильченко. - Аркадий Исаакович Райкин не мог уйти со сцены. Это было выше его сил. Он знал, что как только уйдёт, сразу же умрёт. Мы решили не доводить себя до такого состояния. Хотим уйти вовремя.
Витя ушёл раньше времени...
Добавить комментарий