[Окончание. Начало в № 12 (47) от 17 июня 2005].
Начну с легкой разминки. Еще раз спрошу: почему самые важные части книжки Гавриила Попова “Война и правда” не были напечатаны в России не только в виде отдельного издания, но даже в виде отдельных статей? Только часть материала пошла статьями. Еще начиная с 2001 года в “Московском комсомольце” уже шли статьи этого цикла.
Последние статьи Попова, посвященные 60-летию Победы, появились в МК 1-7 февраля 2005. Сравнительно “безобидные”: о том, как русская солдатня насиловала немецких женщин и грабила мирных обывателей. Однако чаша оказалась переполненной — в Думе подняли запрос об антирусской кампании Попова, и “Московский комсомолец” на этом остановился. Зато эстафетную палочку Коха подняла “Новая газета” и продвинулась дальше. В апреле 2005 г. она поместила еще несколько опусов разоблачителя: “Правда о союзниках” — о том, что фактически войну выиграли союзники, и “Правда о предателях” — о том, что никакие они не предатели, а борцы со сталинским режимом.
Приступаем к самой важной части книжки Попова — к его позитивным идеям. Позитивным очень условно: он излагает, что должен был бы сделать Сталин, чтобы войти в историю с положительным знаком и чтобы победа в Великой Отечественной войне действительно осталась победой, а не поражением.
Цитирую в извлечениях места из глав “Третья война Сталина: экспансия социализма” и “Упущенный шанс Сталина” книжки Попова.
“7 ноября Сталин известил страну, что освобождена вся территория СССР. Теперь перед Сталиным уже как практическая задача встал вопрос — что дальше? Как закончить войну? … Сталин избрал третий вариант — войти в Европу, оставить Красную Армию в ряде стран и в той части Германии, которая определена соглашением с союзниками как советская зона оккупации. …Третий вариант — “Оккупация” — превратился, таким образом, в вариант экспансии социализма”.
В другом месте Попов поясняет, что лучший вариант для страны был бы — остановиться на границе СССР 1939 года. Он пишет:
“Для чего остановиться на границе? — Как минимум — для сохранения сил и использования их при восстановлении разрушенной страны. Как максимум — для проведения в СССР глобальных реформ с учетом главного факта — факта поражения социалистического строя в 1941 году. … Это был выбор в пользу курса на мировой социализм. Этот выбор ничего не прибавил к его славе коммунистического вождя, а вот перспектива стать великим героем русской нации была упущена.
Отвергнув вариант войны, вытекающий из ее отечественного характера, направив заключительную стадию войны по пути экспансии социализма, Сталин упустил свой великий личный шанс. В 1941 году он свой шанс использовал, в 1944-м упустил… Если бы к политике относились юридические категории, то можно было бы говорить о преступлении Сталина во второй половине 1944 года”.
Итак, главная идея Попова, его немеркнущий вклад в исправление истории заключается в том, что Советская армия должна была остановиться на границе 1939 года, притом на той, которая существовала до пакта Риббентропа-Молотова, то есть без Западной Украины, Буковины и пр. Если бы Сталин это сделал, то, согласно Попову, в СССР настали бы живительные социальные, политические и экономические реформы, вся старая номенклатура плавно перешла бы в класс новых собственников (а не какая-то ее худшая часть, как при Ельцине), а сам Сталин стал бы первым строителем в СССР социализма с человеческим лицом, опередив всех и сделав ненужными ни Горбачева, ни Ельцина, ни Путина...
Давайте посмотрим, возможно ли было остановить Советскую армию на старой границе 1939 года, даже если Сталин и очень захотел стать великим преобразователем советского социализма в американский капитализм.
Рузвельт еще до вступления США в войну провозгласил идею крестового похода против нацизма (см. обращение к американскому народу — “fireside chat” в конце 1940 г., в котором говорится: “Мы должны стать главным арсеналом демократии”.
В середине января 1943 года на встрече в Касабланке Рузвельт официально предложил Черчиллю формулу “Безоговорочной капитуляции” (БК). Она предполагала главной целью войны стран альянса ликвидацию нацистского режима и германского агрессивного государства, начиная с его армии, без всяких предварительных условий, без всяких “если” и сослагательного наклонения.
После начала войны с СССР, 12 июля 1941 г., правительства Англии и СССР (проще — Черчилль и Сталин) обязались не заключать сепаратный мир, а первые планы оккупации Германии появились летом 1942 года. В вышеназванном сборнике документов сказано: “Они далее обязуются, что в продолжение этой войны они не будут ни вести переговоров, ни заключать перемирия или мирного договора, кроме как с обоюдного согласия”.
В сентябре 1941 года военная оппозиция Германии, которой стал ясен крах блицкрига в России (и это еще задолго до зимнего удара по вермахту под Москвой) стала нащупывать контакты с Черчиллем — с Москвой у них не было ни малейших надежд, да и никаких ниточек для связи со Сталиным. Черчилль резко отказался: “Я абсолютно против самых незначительных контактов”. 26 мая 1942 г. у немецкой оппозиции не осталось никаких перспектив договариваться с Англией — был подписан британо-советский союзнический договор.
Рузвельт и Черчилль говорили не просто о ликвидации нацизма, но — о полном сокрушении германского милитаризма. То есть, прусской военной машины и самого духа пруссачества. Черчилль неоднократно говорил о своем намерении упразднить не только “нацистскую тиранию”, но “прусский милитаризм” как его колыбель.
После Первой мировой войны этого не было сделано, и именно из этих истоков вырос новый германский милитаризм и реваншизм, именно отсюда на службу к Гитлеру рекрутировались офицеры и генералы. Парадокс истории заключался в том, что военная и аристократическая оппозиция Гитлеру тоже была “выходцем” из прусского милитаризма. В том числе та ее часть, которая осуществила покушение на Гитлера 20 июля 1944 года — фельдмаршал Вицлебен, генералы Бек, фон Мольтке, Фельгибель, фон Клейст, Роммель, Ольбрихт, фон Тресков, выдающийся полковник, эрудит и красавец Штауфенберг (потомок Гнейзенау, основателя прусского генерального штаба) и еще тысячи других. Независимо от их места рождения. Получалось, что заговор против Гитлера был изначально обречен: если бы он удался, то союзники все равно потребовали бы от заговорщиков БК. Если бы они согласились, то тогда в глазах народа заговорщики выглядели безусловными предателями, и не причастные к заговору офицеры (а таких было в вермахте подавляющее большинство) просто не подчинились бы их приказу капитулировать. А если бы заговорщики не согласились с БК и продолжали борьбу, то… тогда какая разница, убит ли Гитлер и удался заговор или нет?
Дело в том, что заговорщики совершенно не представляли себе характера взаимоотношений между лидерами Большой Тройки. Не знали, что к моменту осуществления покушения на Гитлера ни о каких сепаратных переговорах не могло быть и речи. Уильям Ширер (William Shirer), автор великолепной книги “Взлет и падение третьего рейха”, пишет о планах заговорщиков:
“Во время одной из встреч с Якобом Валленбергом (шведский банкир — В.Л.) в апреле 1942 года Гёрделер (бывший обер-бургомистр Лейпцига, политический руководитель заговора 20 июля — В.Л.) убеждал его связаться с Черчиллем. Заговорщики хотели авансом получить от премьер-министра заверения в том, что союзники заключат с Германией мир, если они арестуют Гитлера и свергнут нацистский режим. Валленберг ответил, что, насколько ему известно, от английского правительства получить такие заверения невозможно…
Планы заговорщиков: немедленное заключение перемирия с западными союзниками, а не безоговорочная капитуляция. Отвод немецких войск на Западе в пределы границ Германии. Арест Гитлера и предание его немецкому суду. Упразднение нацистского правления. Исполнительная власть в Германии временно переходит в руки сил Сопротивления, представляющих все классы общества, во главе с генералом Беком, Гёрделером и представителем профсоюзов Лойшнером. Никакой военной диктатуры. Подготовка “конструктивного мирного соглашения” в рамках Соединенных штатов Европы. Продолжение войны на Востоке (выделено мною — В.Л.). Удержание сокращенной линии фронта по рубежу: устье Дуная, Карпаты, река Висла, Мемель”. (См. Взлет и падение третьего рейха, М.,1991., т.2, с. 407-408, 424)
Стало быть, Германии было суждено пройти ее суровый путь под водительством фюрера до самого конца, до тотального разгрома вермахта, до превращенных в руины городов, до массовой гибели солдат на фронтах (в основном, на Восточном) и гражданского населения под бомбами англо-американцев.
Нельзя сказать, что Черчилль не знал о названных опасностях требования БК. О том, что это требование приведет к фанатичному сопротивлению и ослабит попытки убрать Гитлера и изменить политический режим Германии. Знал, но считал, что плюсов больше — зато никогда не возродится германский милитаризм в любой его форме. При этом для смягчения негатива от БК Черчилль все время подчеркивал, что после БК победители не станут злодействовать и бесчинствовать на оккупированной территории. Не станут следовать старой римской гладиаторской формуле Vae victis (Вэ виктис) — “Горе побежденным!”
Вот мысли Черчилля, зафиксированные в разделе “Конференция в Касабланке” его “Истории второй мировой войны”:
“Хотя применение термина “безоговорочная капитуляция” в свое время широко приветствовалось, в дальнейшем оно было расценено различными авторитетами как одна из серьезнейших ошибок англо-американской военной политики. Говорят, что это затянуло борьбу и сделало восстановление в дальнейшем более трудным. Я не считаю, что это так.
30 июня 1943 года в Гилд-Холле я воспользовался предоставленным мне словом и заявил:
“Мы, Объединенные Нации, требуем от нацистской, фашистской и японской тирании безоговорочной капитуляции. Под этим мы подразумеваем, что их воля к сопротивлению должна быть полностью сломлена и что они должны целиком отдать себя на нашу милость и правосудие. Это означает также, что мы должны принять все дальновидные меры, необходимые для того, чтобы не допустить повторения их заговоров и свирепых агрессий, которые могут снова потрясти, разрушить и омрачить мир. Это не означает и никогда не может означать, что мы запятнаем свое победоносное оружие бесчеловечностью или просто жаждой…
24 декабря 1943 года президент Рузвельт также заявил:
“Мы намереваемся освободить его раз и навсегда от нацизма и прусского милитаризма и от фантастического и катастрофического представления, будто он является “расой господ”.
Сталин как лидер союзной страны в антигитлеровской коалиции не только принял жесткие условия БК, но еще в кое в чем ужесточил (было включено требование о направлении 4 миллионов немецких пленных на работы в СССР, кроме того, во многих городах СССР на центральных площадях прошли показательные казни немецких офицеров через повешение).
Черчилль был признанным специалистом пропаганды в самой Англии, знал он и о том, что Геббельс ему в этом не уступал. Поэтому Черчилль не верил в то, что победу над нацизмом можно ускорить путем разъяснения населению Германии благотворных последствий для них принятия БК. Дело не в психологическом воздействии на народ Германии (полагал Черчилль), ибо народ слишком закоснел в своей вере в фюрера и верит бредням Геббельса про новое чудо-оружие, а в усиленном долблении этого народа по темечку массированным ковровым бомбометанием по площадям немецких городов. Так немецкий народ скорее поймет, что его спасение — только в БК.
Вернемся в 1944 год, в котором (в сентябре), по идее Попова, Сталину нужно было бы в одностороннем порядке выйти из войны и остановить армию в границах середины 1939 года. Солидные источники сообщают, что в январе 1944 года в Лондоне собралась Европейская консультативная комиссия (ЕКК), созданная в 1943 году на Московской конференции министров иностранных дел, в которую вошли по одному представителю от трех великих держав: США, СССР и Великобритании (позже добавился представитель Франции). В соответствии с соглашением, подготовленным Европейской консультативной комиссией 14 ноября 1944 г., учреждались Контрольный совет в составе главнокомандующих оккупационными войсками, а также ряд вспомогательных органов. Членами Контрольного совета были назначены: от СССР — маршал Г.К.Жуков, от США — генерал армии Д.Эйзенхауэр, от Великобритании — фельдмаршал Б.Монтгомери, от Франции — генерал П.Кёниг.
25 июля 1944 года комиссия приняла проект Акта о “Безоговорочной капитуляции Германии”. В преамбуле проекта документа содержится признание полного поражения Германии: “Сознавая и признавая, что немецкие вооруженные силы полностью разгромлены на суше, на воде и в воздухе, правительство германского рейха и верховное командование германского вермахта настоящим объявляют безоговорочную капитуляцию Германии”. Далее следуют отдельные военные политические условия капитуляции. Согласно статье 12, верховная власть в Германии передается союзникам: США, Великобритании и СССР, которые “будут обладать в Германии верховной властью. При осуществлении этой власти они будут принимать те меры, которые сочтут необходимыми для будущего мира и будущей безопасности, включая полное разоружение и демилитаризацию Германии”.
Гитлер и слышать не хотел о БК. Всякие разговоры на эту тему (особенно после покушения 20 июля 1944 г.) считались изменническими, пораженческими и карались расстрелом. Но точно также и большинство офицеров и генералов вермахта не могли и мыслить о капитуляции. Даже заговорщики против Гитлера. Незадолго до краха рейха адмирал, командующий флотом Дениц, которого Гитлер в своем завещании назначил наследником (очевидно, для лучшего командования затоплением государственного корабля), обещал продолжать войну “крайними средствами” и даже “подать яркий пример... верности долгу вплоть до смерти”. Еще после покушения на Гитлера 20 июля 1944 года Дениц прилетел в Растенбург (где и произошел врыв) и обрушился с гневными обвинениями в адрес изменников в армии.
А вот когда Гитлер покончил с собой (30 мая 1945 г) и Дениц стал главой нацистского государства, то только тогда он “прозрел” и так отреагировал на радиограмму о его назначении: “Пора кончать, хватит доблестных битв, надо сохранить людей, больше никаких бесполезных жертв!” (см. Райнер Гансен. “Капитуляция: полная, окончательная, безоговорочная”.)
Но вернемся в сентябрь 1944 года. Когда, по словам Попова, Сталин должен был остановиться перед входом в Восточную Европу, союзники подписывают следующее соглашение:
№ 206. Протокол соглашения между правительствами СССР, США и Великобритании о зонах оккупации Германии и управлении большим Берлином, принятого в европейской консультативной комиссии
12 сентября 1944 г.
Правительства Союза Советских Социалистических Республик, Соединенных Штатов Америки и Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии пришли к следующему соглашению относительно выполнения статьи II Документа о безоговорочной капитуляции Германии:
1. Германия в границах, существовавших на 31 декабря 1937 г., будет разделена для целей оккупации на три зоны, по одной из которых будет отведено каждой из трех держав, а также будет выделен особый район Берлина, оккупируемый совместно тремя державами (и далее пункты как именно будет разделена Германия).
Если быть логичным и следовать Попову, то это кошмарный документ. Он отдал Восточную Европу, включая Восточную Германию, в руки тоталитарного диктатора, монстра Сталина. Но ведь под ним стоят подписи глав западных демократий! Тех самых, на которых уповает и делает ставку Попов. Тех, которые не должны были бы ни в коем случае допустить Советы в Европу. Стоять стеной.
Но почему попытки сепаратных соглашений с Германией со стороны западных союзников сильно осуждаются, да и сами союзники на них не шли? Что-то робкое в смысле контактов с врагом в самом конце войны пытался делать шеф американской разведывательной службы в Европе А.Даллес, встретившийся 8 марта 1945 г. в Цюрихе с представителем германского военного командования — главным уполномоченным СС при группе армий “Ц” в Италии генералом СС К.Вольфом. Отклик Даллеса на инициативу ведомства Гиммлера был грубым нарушением всех соглашений по БК, принятых и в Тегеране, и на разных совещаниях в 1944 году, и в Ялте. Когда эти сведения дошли до Сталина, он написал два довольно резких письма Рузвельту и Черчиллю. Те отвечали многословно, что, мол, никаких политических переговоров не шло, а только проверяли полномочия Вольфа. Черчилль в своем монументальном труде “Вторая мировая война” написал об этом так:
“Вольфу прямо заявили, что не может быть и речи о переговорах и что разговор может продолжаться лишь на базе безоговорочной капитуляции. Сведения об этом были сразу же переданы в штаб-квартиру союзников, а также американскому и английскому правительствам. С третьим рейхом покончено, и он (Гитлер — В.Л.) погибнет вместе с ним. Но некоторые из его последователей тайно пытались установить контакт с союзными странами, говорящими на английском языке. Все предложения, которые они вносили, были, конечно, отвергнуты. Наши условия предусматривали безоговорочную капитуляцию на всех фронтах”.
А вот если бы Сталин задолго до окончания войны, в начале сентября 1944 года, вышел из коалиции и заключил сепаратный мир с Гитлером (а иначе как через мир или хотя бы перемирие остановить военные действия на фронте нельзя), то это, оказывается (по Попову), был бы замечательный шаг в сторону демократии. Допустим, что Сталин так поступил. Вполне можно предположить, что западные союзники сами бы покончили с Гитлером. Скорее всего, да — покончили, так как летом 1945 года у США уже была атомная бомба, и она была бы сброшена не на Японию, а на Германию. Но тут не все так просто.
Сепаратный мир с Германией, заключенный Сталиным в сентябре 1944 года, привел бы к следующим прямым последствиям. Причем я пишу не в рамках альтернативной истории, а в точном соответствии с обстановкой на фронтах того времени. Гитлер сразу же начал бы переброску своих восточных армий на западный театр боевых действий. Это 150 дивизий, которые через месяц уже вступили бы в полноценные бои. Надо напомнить также, что именно к концу лета 1944 года Германия достигла пика своего военного производства. На поток были поставлены вполне приличные танки “Тигр”, “Королевский тигр”, “Пантера” (превосходящие по огневой мощи и броне Т-34, КВ и даже ИС-1), САУ “Фердинанд”. В серию пошли реактивные истребители (выпускались и в бомбардировочной модификации) Ме-262 со скоростью 800-850 км/час, почти неуязвимые для самолетов союзников. Ничего подобного не было у англичан и американцев (и у Советов). На потоке производились и беспилотные самолеты-снаряды ФАУ-1, и ракеты ФАУ-2, аналогов которых также не имелось в армиях союзников.
Можно смело утверждать, что при получении таких дополнительных сил, как весь бывший восточный фронт, и такого вооружения, как реактивная авиация, ракеты и новейшие танки, союзники побежали бы быстрее лани до Дюнкерка, и хорошо еще, если, как и в 1940 году, им удалось бы эвакуироваться. Италия осталась бы в рамках оси, равно как и вся Европа, включая Францию. А это — и оружие, и рабочая сила, и дивизии. Даже маленькая Норвегия поставила Германии дивизию СС, а храбрая Югославия — даже две, имелись голландские, венгерские, французские, эстонские, латышские и др. дивизии СС, да и вообще все подневольные Гитлеру страны давали ему своих легионеров — всего 19 дивизий только СС (см. Энциклопедия третьего рейха, М., 1996, с.121).
Теперь об атомных бомбах. США располагали к августу 1945 года всего двумя штуками (третью взорвали на испытаниях в Аламогордо, в Нью-Мексико). Значит, с сентября 1944 года до августа 1945 года армии союзников бились бы с Германией один на один. Причем, война эта могла носить только воздушный характер — с континента союзников выбросили. Но при все большем числе реактивных истребителей и высокой выучке немецких асов трудно сказать, чем бы это кончилось. Во всяком случае, до времени производства аналогичного оружия странами альянса.
Доказательством того, что дело союзников было бы швах, служит контрнаступление немцев в Арденнах, которое началось 16 декабря 1944 года, когда англо-американские войска чуть было не потерпели тотальное поражение и уже намыливались бежать к Дюнкерку. Черчилль и Эйзенхауэр (командующий союзными войсками в Европе) тогда буквально взмолились и просили Сталина ускорить начало наступления на Восточном фронте.
Вот фрагменты из писем Черчилля и Сталина — Черчиллю.
Премьер-министр — маршалу Сталину.
6 января 1945 года.
“На Западе идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного командования могут потребоваться большие решения. Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы. Генералу Эйзенхауэру очень желательно и необходимо знать в общих чертах, что Вы предполагаете делать, так как это, конечно, отразится на всех его и наших важнейших решениях. Я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть. Я никому не буду передавать этой весьма секретной информации, за исключением фельдмаршала Брука и генерала Эйзенхауэра, причем лишь при условии сохранения ее в строжайшей тайне. Я считаю дело срочным”.
Маршал Сталин — премьер-министру.
7 января 1945 года.
“Получил вечером 7 января Ваше послание от 6 января 1945 года.
…Учитывая положение наших союзников на западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам”.
Реально наступление началось 12 января 1945 года, на две недели раньше намеченного срока, что спасло союзников.
Премьер-министр — маршалу Сталину.
9 января 1945 года.
“1. Я весьма благодарен Вам за Ваше волнующее послание. Я переслал его генералу Эйзенхауэру только для его личного сведения. Да сопутствует Вашему благородному предприятию полная удача!”
Черчилль завершает обмен письмами такими словами:
“Я привожу эту переписку как прекрасный образец быстроты, с которой можно было вершить дела в высших сферах союзников, а также потому, что со стороны русских и их руководителей было прекрасным поступком ускорить свое широкое наступление, несомненно, ценой тяжелых людских потерь”.
Учтите, что в том контрнаступлении в Арденнах участвовали всего лишь 24 дивизии вермахта. Теперь представьте, что было бы, если к тем 24 дивизиям добавились 150 дивизий, переброшенных с Восточного фронта. Это — полный и тотальный разгром союзников. Какой там Дюнкерк! Не добежали, потеряли бы всю армию.
Две атомные бомбы, которые сбросили бы американцы на Германию в августе 1945 года, не решили бы судьбы войны. Даже обессиленная Япония не сразу капитулировала, а только через три недели после Хиросимы-Нагасаки. И при условии, что СССР тоже вступил в войну и разбил Квантунскую армию. А уж Германия без кошмарного для нее Восточного фронта, снова полностью захватившая инициативу в свои руки, тем более продолжала бы войну. Что могли сделать те две бомбы? Разрушить и без того разрушенные бомбардировками города? Пусть себе — еще на сотни тысяч жертв больше.
Для производства еще одной бомбы нужны месяцы (очень медленен процесс разделения изотопов Урана 235 и 238 либо накопления плутония в атомном реакторе). И все это время шла жестокая война. Продолжались обстрелы Лондона и других городов ракетами ФАУ-1 и ФАУ-2 и окрепшей немецкой авиацией. А потом — все равно была необходима повторная высадка в Европе. И затяжные бои с немецкими войсками, может быть, в течение года-двух — с применением атомного оружия. В итоге союзники бы выиграли — за счет огромного экономического потенциала США. Но ценой миллионных потерь. Как военных потерь, так и гражданского населения всей Европы. Каких именно? Да вот, если исходить из минимальных цифр общих потерь СССР и Германии в сумме (туда входят потери на поле боя, умершие от ран, умершие в плену, от болезней, потери населения от немецких репрессий, бомбежек, эпидемий, голода и холода), то примерно 30-35 миллионов человек (см. Гуркин В.В. “О людских потерях на советско-германском фронте в 1941-1945 гг.”)
А если из максимальных, то еще в два раза больше (см. “Цена войны: людские потери СССР и Германии”, 1939-1945.)
Эти десятки миллионов жертв пришлись бы на западные страны антигитлеровской коалиции и на население и войска Германии.
Такова была бы цена выхода СССР из войны в сентябре 1944 года. Такова была бы плата всего мира за идею Попова остановиться на границе СССР 1939 года ради модернизации в нем социализма и скорейшего прихода чего-то вроде горбачевских реформ. Это помимо того, что в Большой Истории Россия осталась бы страной, поправшей союзнические обязательства, которая ради своих шкурных интересов улучшения социализма за счет хренового капитализма предала общие цели борьбы с нацизмом и стала виновницей гибели десятков миллионов человек. Стала бы страной-изменницей идеалам демократии и мира.
Не жирно ли?
Добавить комментарий