Жизнь меня забросила в красивую, туристическую страну Италию. Чтобы стать здесь на ноги, надо было подтвердить диплом врача, а затем найти работу, что само по себе непростая затея в условиях глобального кризиса и массовой безработицы, даже среди медицинских работников. Не буду описывать трудности моей стези, когда Италия не казалась больше такой привлекательной, как на первый взгляд, история моя не о том. И даже не о том, сколько подлостей и унижений нужно было испытать, чтобы выжить. Наоборот, хочу вспомнить человека, благодарность к которому бесконечна, но так и осталась не высказана. К сожалению. Имена персонажей изменены.
Одно время я работала в отделении коматозных больных. Отделение было новое, только что открытое. Меня бросили туда единственным врачом. Никто не хотел идти из-за риска. У меня же выбора не было. Не было, кстати, и никакого опыта ведения таких больных. Правда был Франко, который заведовал отделением острой коронарной патологии и был специалистом высшего класса. Он сказал, что я могу рассчитывать на него в любой момент. И такой момент наступил.
Дело было так. Лежал у меня семнадцатилетний мальчик, разбившийся на мотоцикле. К нам он попал из реанимации в вегетативном состоянии. После четырёх месяцев наших трудов у него начало периодически появляться во взгляде осознание то ли себя, то ли происходящего вокруг. С ним постепенно начал устанавливаться контакт. Правда, парень ничего не помнил о произошедшем.
И вот однажды заступаю я на ночное дежурство. Коллега, которую я сменяю, ставит меня в известность, дескать, в твоём отделении при смерти пациент Марчелло Кардинали. Как это? Почему? Я вчера его оставила в стабильном состоянии. У него около шести часов назад начало падать давление, медсёстры не смогли поставить катетер в периферическую вену, а дежурный доктор (с опытом) поняла, что до вечера он дотянет, а там приду я. Коллеги клиники страшно боялись моего отделения и старались его избегать. Не хотелось писать о подлостях, но не могу обойтись.
Я застала Марчелло в состоянии шока. Он ещё пытался дышать, но дыхание уже было не эффективным. Мы начали вентилировать его вручную, по очереди с медбратом. Я отправляла факсы и звонила во все реанимации Рима, запрашивая место. А мне задавали вопрос – трахеостомизирован пациент или нет. Да, он с трахеостомией. И тогда в ответ слышалось - мест свободных нет. Позже я узнала, что трахеостомизация стоит больших денег, и реаниматологи в ней заинтересованы. Зачем им пациент, за которого они получат на несколько тысяч меньше? Кроме того, скоропомощная служба отказала мне в машине, мотивируя тем, что реанимационные машины на данный момент заняты, а без реаниматолога никто не рискнёт взять на борт такого пациента.
В коридоре сидели родители. Мне пришлось их вызвать. Они были злы на меня. Кто-то же должен быть виновником происходящего. Этим виновником была я. Времени беседовать с ними не было.
Можно было вызвать частную реанимационную перевозку, но куда везти, если все отказываются принимать? Всё-таки я им позвонила. Оказалось, вначале они должны заехать за реаниматологом домой (существует такой вариант контрактов – по звонку) и им потребуется больше часа. А затем тот же вопрос – куда везти? Марчелло на тот момент практически уже не дышал, мы это делали за него, обливаясь потом.
Я позвонила Франко, было около двенадцати ночи. Он жил в Риме, достаточно далеко. Мне нужен был какой-то совет. А в ответ услышала: «Я выезжаю. Продержись минут сорок. Время доехать». Приехал через полчаса. Из машины он позвонил и сказал, что связался со своим другом реаниматологом, который живёт недалеко от клиники, и тот вот-вот подъедет. И самое главное, он добился места в реанимации в одном из госпиталей Рима. Нам надо было продолжать вентилировать и подготовить всё для установки центрального венозного катетера (в то время я этого делать ещё не умела, позже Франко научил меня этому) и вызвать на себя частную реанимационную перевозку.
Когда приехал Франко, я поняла, что всё будет хорошо. Дальше было по протоколу. Спокойно и без паники. Франко был как не пробиваемый ничем шкаф. Загвоздка случилась с аппаратом искусственного дыхания. Он работал, но не подавал кислород. Уходили драгоценные секунды, а понять ничего нельзя было. Реакция Франко была мгновенной – давай запасной аппарат. Всё получилась.
Марчелло благополучно перевезли в реанимацию. А Франко, уходя, сухо бросил: «Разберись, почему не работал аппарат. Могли потерять парня». Марчелло через месяц вернулся к нам. И мы тянули его ещё долгие месяцы. Реабилитация для него была пыткой. После того, как вернулось сознание, началась интенсивная работа по восстановлению суставов. Он орал, несмотря на обезболивающие, до дрожи в ушах. Ушел Марчелло от нас на своих ногах, слегка прихрамывая и пользуясь тростью.
Утром после той ночи я все ходила возле аппарата искусственного дыхания и пыталась сообразить, почему он не сработал. Можно было бы вызвать техников, но на это понадобилось бы несколько дней, а мне хотелось сразу дать ответ Франко. Невероятно, но я нашла причину! Поэтапно все блоки работали. Было ясно, что проблема на выходе. Я взяла трубку подачи кислорода, которая идёт на соединение с пациентом и начала тупо рассматривать её при слабом свете. Какие-то «специалисты» (здесь, кстати, много узких специалистов с таким узким мышлением и кругозором, что только диву даёшься!), которые делали сварку наконечника, сработали так, что сварочный материал просто- напросто забил выход трубки.
Теперь несколько слов о Франко. Он многому меня научил, но был всегда суров, порой до жестокости. Помню, как у меня не выдержали нервы, в глазах появились слёзы, я не могла совладать с собой. Чувствовала стыд перед ним, зная его характер. А он как всегда сухо: «Ты не ребёнок. Сама знала, на что идёшь. Сама и выгребай». Он выручал только тогда, когда для меня это было запредельно. Как той ночью. Сам он был сильный как бык. Занимался греблей.
Тот факт, что я говорю о нём в прошедшем времени, даёт понять, что Франко больше нет. У него обнаружили небольшое новообразование, пустячное по размерам. Никаких метастазов. Решили сделать операцию эндоскопическую, не обширную. А потом пошло всё под откос. Он сам не ожидал, был уверен в себе на сто процентов.
Помню, как я увидела его в последний раз. Я отдежурила ночь - и уже села в машину, чтобы уезжать. Он приехал на работу и стоял во дворе. Наши взгляды встретились, и вдруг он улыбнулся и помахал мне рукой. Это было впервые за всё время нашего знакомства. Потом я поняла, что таким образом он попрощался со мной. Я до сих пор себе не могу простить, почему не вышла из машины. Просто проехала мимо. Был июль месяц, мне предстоял отпуск, поездка на Украину. Там ко мне и пришла СМСка, что Франко больше нет.
Мне рассказали, что уладив свои дела, он вызвал домой семейного доктора и долго с ним о чем-то беседовал. На следующий день, вечером, тот опять пришёл. И они снова остались наедине. Утром Франко обнаружили уже холодным. Я поняла, что он уговорил своего коллегу ввести ему большую дозу какого-то препарата, чтобы наверняка. Эвтаназия в Италии запрещена. И, наверное, не скоро будет возможной по причине Ватикана.
Франко не был верующим человеком, более того, он был противником религии, почти что ярым. Ему как незаконнорожденному в своё время было отказано в крещении. Для Франко вся религиозная братия была невыносима.
Ещё жалею о том, что он так и не побывал у меня в гостях. Я к тому моменту уже заимела свою квартиру, у меня появилось пианино. Мне хотелось, чтобы он услышал, как я играю. Франко был очень далёк от искусства, жил лишь медициной, пациентами, новым оборудованием. Я успела его только пригласить, он, кстати, очень этому обрадовался, но отказался. Он принимал химиотерапию и, видимо, понимал, что физически не выдержит, потому и ответил, что придёт непременно и с огромным удовольствием, но не в этот раз.
Прошло уже несколько лет, а я все еще испытываю угрызения совести.
Добавить комментарий