ТЕАТР
Когда, очерчен кругом света,
актёр, по прихоти поэта,
сжигает слов и сердца дань
на дымном жертвеннике храма —
его комедия и драма
сплетают потайную ткань
и, от столетия к столетью
прокинув золотую нить,
стремятся душу уловить
своей невидимою сетью.
И между сценою и залом
течёт живая пустота,
как воздух горного хребта
над долгожданным перевалом.
(2004)
ИОНИЧЕСКОЕ МОРЕ
Не опишешь словесами
то, что правит небесами,
не придумаешь в уме
то, что зиждится во тьме.
Пролистаю, не читая,
череду начальных глав,
где частиц исходных стая
разлетается стремглав.
Этот текст силён и скучен;
разум мыслить не обучен
на бездонном языке;
я лежу, избит и скрючен,
на твердеющем песке.
Я взираю в пропасть мира,
я смотрю вперёд и вниз,
как на острове Керкира
исстрадавшийся Улисс.
Потешаясь надо мною,
правоту мою кляня,
посейдоновой волною
смыло с памяти меня.
В царстве доброго феака
тишина и благодать,
знак обучен форме знака—
но мне нужна моя Итака,
и до неё рукой подать.
Боги! я ещё живой!
Растворяясь в древней влаге,
я стою в последнем шаге
от черты береговой.
СЛЕД
Слепи себе из пластилина
очередного властелина
в зелёной тоге, без лица.
Дай в лапки липкие монету,
как потемневшую планету,
где жить придётся до конца
под властью этого слепца.
Потом сожми его в комок,
чтоб больше зла творить не мог, —
чтоб дать урок другим тиранам;
забрось в коробку под диваном.
Потом прошелестят века,
и археологи в пустыне
найдут монету в середине
окаменелого комка.
И с осторожностью великой
в музейной зале под стеклом
уложат след эпохи дикой,
игравшей в поддавки со злом.
Добавить комментарий