192 года назад в свет вышла новая поэма 25-летнего Пушкина « Бахчисарайский фонтан». Когда я позже узнала, какие громкие споры вызвала тогда эта молодая поэма в свете, я удивилась: «О чём же тут было спорить? Ведь буквально с первых пушкинских строф нормальный человек должен всё на свете забыть и «переселиться» во дворец жестокого хана, где развернулась такая всем понятная человеческая трагедия!» Мне захотелось заново пережить упоительные минуты своего первого прочтения, а, перечитав, я захотела отметить юбилей этой поэмы. Но, кроме балета Асафьева, в моём распоряжении ничего не было для полноценной филармонической программы: певцы, как известно, поют, а не танцуют. Моды демонстрировать клипы тогда ещё не знали, так что идея казалось невыполнимой... Но когда в дело вступает «его величество Случай», невозможное становится возможным. Сегодня, в канун рождения Пушкина, есть повод об этом вспомнить – о том, как родилась и осуществилась одна из самых любимых моих авторских работ.
* * *
А. С. Пушкину принадлежит формула: «Действие человека мгновенно и одно, действие книги множественно и повсеместно». Мы не знаем, кого конкретно имел в виду Пушкин и соотносил ли сказанное с самим собой, но сегодня, два века спустя, трудно назвать другое имя, к которому это высказывание относилось бы полнее. Ведь герои Пушкина, действительно, говорят на всех языках мира, равно как и сюжеты, которыми он задарил мир, продолжают обретать новую жизнь практически во всех смежных поэзии искусствах.
Давно уже признано исключительное влияние Пушкина на русскую музыку. Образ и судьба поэта, как и его сюжеты, по сей день питают разные музыкальные жанры. Пушкинская лирика очень уютно себя чувствует в романсах. Свыше двадцати сюжетов Пушкин подарил оперному и балетному театрам. Об одном из них и пойдет речь.
«Бахчисарайский фонтан». Появление этой поэмы в 1824 году вызвало бурную полемику среди современников поэта. Вокруг четырнадцати страничек пушкинского текста развернулась острая дискуссия, в которой приняли участие крупнейшие литературные имена страны. Сама же поэма самостоятельно, никого не спросясь, начала свою долгую жизнь в искусстве. Действие её сюжета оказалось поистине «множественным и повсеместным». Героям поэмы Пушкина аплоди¬ровали в Познани, Праге, Берлине и Шанхае, им сострадали в Египте и Финляндии, Югославии и Монголии ... иными словами повсеместно. Ну а о множественности и говорить не приходится: этот сюжет продолжает волновать любителей живописи, монологи героев поэмы звучат в устах чтецов и солистов оперной сцены...
Кто только не пытался поведать языком музыки о трагедии, разразившейся под сводами Бахчисарайского дворца?! От симфонического оркестра до масштабных феерий, от современного мюзикла до циркового предсталения с обескураживающими по смелости приёмами пиротехники – все жанры получили право голоса.
Но всё же один из самых ярких «пересказов» пушкинской поэмы, принесший ей всемирную известность, состоялся на балетной сцене. Оказалось, что для «перевода» пушкинского сюжета на все языки мира оптимально удобным оказался именно язык хореграфии. Ведь жест отчаяния, мимика ужаса, эмоция протеста или повиновения, наконец, сама пластика тела — это тот общечеловеческий язык, который понимают даже те, кто не умеет читать.
Но балет Бориса Асафьева, принёсший в своё время (1934) в балетный театр дыхание смелого новаторства, на долгое время заслонил другие, далеко не бесталан¬ные, музыкальные «репродукции» пушкинской поэмы. С одной из них меня столкнул случай – причём, не на сцене и не на живописном холсте, а в самом неожиданном месте – на библиотечной полке, когда я искала материал для юбилейной программы в честь выхода в свет пушкинской поэмы. Вот об этой находке и пойдёт речь.
* * *
В нотной библиотеке Союза композиторов СССР хранится оперный клавир - том большого формата в плотном светло-коричневом переплете. На обложке полустершееся от времени название: «А.Ильинский. Бахчисарайский фонтан. Опера». Хотя титульный лист свидетельствует о том, что это издание уникальное, судьбу его счастливой не назовешь: за тридцать лет пребывания в профессиональном музыкальном хранилище им ни разу никто не поинтересовался.
Итак, оперный клавир. Издан в Москве в 1911 году типографией П. Юргенсона. Тираж не обозначен, но по аналогии с подобными изданиями можно предположить, что он едва ли превышает полсотни экземпляров. К сожалению, проследить «биографию» данного экземпляра оказалось практически невозможно, так как уже не осталось в живых никого из тех, кто мог бы ответить на возникшие вопросы. А вопросов было немало.
Единственным документально подтверждённым фактом, который удалось разыскать, был чек на покупку этого клавира Союзом композиторов в 1955 году в одном из букинистических магазинов Москвы. Кому он принадлежал ранее? У кого хранился? Кем был сдан в магазин? - всё это теперь уже вряд ли удастся узнать. А жаль! Ведь этот том держал в руках автор оперы и даже оставил на его титульном листе дарственный автограф. Что и говорить, раритет! Однако, главная ценность – то, что сохранили нотные страницы.
О композиторе Ильинском тоже удалось узнать немногое. Его имя не значится в ряду музыкальных звёзд первой величины, однако масштабы сделанного этим человеком в самых разных областях его многогранной деятельности заставля¬ют отнестись к его личности и наследию со вниманием.
Единственным источником сведений о композиторе является опубликованная в 1904 году книга «Биографии композиторов с IV по XX век с портретами». Автором, составителем и редактором в одном лице был сам Александр Ильинский. В эту уникальную по замыслу, объёму и ценности представленных в ней документов книгу он включил и свою биогра¬фию, сдержанно и скупо обозначив основные вехи своего творческого пути.
Александр Александрович Ильинский родился 12 января 1859 года в Царском Селе в семье военного врача. Его музыкальное дарование проявилось очень рано. В семь лет он уже занимался игрой на фортепиано и сочинял музыку. Однако профессионально заняться музыкой Ильинский смог только после того, как получил научное образование. В 1877 году он окончил Первую Петербургскую военную гимназию. Затем, в 1881 году, выдержав сложный конкурс, был принят в числе неплатящих учеников в Берлинскую Академию музыки, где он занимался у известных немецких педаго¬гов — Теодора Куллака и Вольдемара Брагиеля, одновременно посещая философский факультет Берлинского университета. В 1884 году Ильинский окончил Академию и вернулся на родину, а через год, в 1885 году, экстерном сдал экзамен на звание свободного художника и переселился в Москву, с которой был связан уже до конца своих дней.
В Москве .Ильинский начал свой путь с преподавательской деятельности - сначала в Музы¬кально-драматическом училище, затем, с 1905 года, в Московской консервато¬рии, за годы работы снискав репутацию одного из ведущих педагогов столицы.
Параллельно с преподаванием Ильинский вёл активную лекционную работу, писал учебники, редактировал музыкальные издания и много сочинял. Список произведений, упомянутых автором в его автобиографии, отражает широкий круг его интересов. Среди них есть и романсы, и фортепианные миниатюры, струнный квартет и симфония, увертюры, три оркестровые сюиты, хоровые кантаты, музыка к драматическим спектаклям... Однако их судьба сложилась не намного счастливее оперы «Бахчисарайский фонтан».
Так например, балет А. Ильинского «Нур и Анитра», поставленный на сцене Большого театра в Москве в 1907 году, был забыт после трёхразового показа. А ведь, казалось бы, всё в том спектакле было привлекательным: захватывающий сказочный сюжет, выразительная хореография А. Горского, яркая зрелищность декораций и костюмов, наконец, музыка А. Ильинского, которую в прессе оценили как «своего рода шедевр с мастерской инструмен¬товкой». И вот от всей этой огромной работы большого творческого коллектива осталась только карточка в библиотечной картотеке театра...
К сожалению, сведения об опере Ильинского «Бахчисарайский фонтан» ещё более скудны. Ничего неизвестно ни об авторе либретто Е. Буланиной, ни об истории создания оперы и её сценическом воплощении. В справочниках указывается лишь год написания—1899-й и замечено, что в том же году опера была исполнена в отрывках. Видимо, премьера оперы была приурочена к столетию со дня рождения А.Пушкина. На этом её следы в истории русской музыки теряются. Кто исполнял, в каком городе, в каком театре, когда, как принимала публика?.. Хотя опера Ильинского и упоминается в справочной литературе по Пушкину (например, в работе В. Мануйлова о «Бахчисарайском фонтане»), увы, на эти вопросы пока ответов тоже нет. Однако, сам факт издания клавира , что бывает необходимым именно в репетиционный период работы артистов, говорит о том, что, опера, возможно, исполнялась и не только в 1899 году, но и позже.
Косвенным подверждением этого может служить дарственная надпись на титульном листе клавира. Прочитаем её внимательно. «Глубокоуважаемому Михаилу Михайловичу Букша от искренно и сердечно к нему расположенного автора. Москва, 28 февраля 1917 года».
М. М. Букша (1869—1953) - известный оперный и балетный дирижер. Подоб¬ная надпись на клавире даёт право предположить, что М. Букша не только интересовался оперой Ильинского, но, возможно, ставил её или, во всяком случае, хотел поставить. Известно, что репертуар дирижера включал около ста сценических произведений, которые он исполнял в разных городах России. Вероятно, при внимательном изучении его архива нашлись бы и материалы о его связях с композитором Ильинским, об его работе над оперой «Бахчисарайский фонтан», о том, ставилась ли опера в других городах и как её принимали слушатели. Однако и на эти вопросы ответов нет.
А.А. Ильинский пользовался искренним уважением коллег-композиторов. Так, о нём тепло высказывались известные музыканты - С.Танеев, С. Василенко, Г. Катуар, А. Аренский, А. Гречанинов и многие другие. Он пользовался непререкаемым авторитетом как педагог, на учебниках которого высросло не одно поколение русских музыкантов. Среди воспитанников А.Ильинского многие стали выдающимися композиторами. Достаточно назвать имена Василия Калинникова, Дмитрия Аракишвили и Николая Голованова...
Конечно, несправедливо, что имя превосходного мастера и высокого профессионала А. Ильинского сегодня почти неизвестно соотечественникам, а музыка его лежит «невостребованной» на полках нотных библиотек. Невольно возникает вопрос: почему же сочинения Ильинского постигло забвение? Может быть, его музыка просто не представляла интереса для его современников?
Любопытно, что аналогичный вопрос уже был задан. Он «прозвучал» в единственной из найденных мною рецензии на авторский концерт Ильинского, состоявшийся в 1903 году в зале Благородного собрания. Дав блистательный отзыв о каждом из исполненных произведений, отметив «мастерство, чистоту и изящество» стиля, подчеркнув доступность музыкального языка и «интерес специалистов» к этой музыке, критик Ливин спрашивает: «Отчего же сочине¬ния Ильинского не играются в симфонических? Да, уже, кажется, десятый год как они изгнаны из программы?» И вот как он сам отвечает на эти вопросы: «В филармонии, где по праву они должны были бы ставиться, гастролировали в течение долгого времени иностранцы-дирижеры, пропагандируя давно нам известного Вагнера; их сменил г. Зилоти, программы концертов его состоят часто из русских произведений, не всегда заслуживающих внимание, но по дружбе находящих себе там место. Г. Ильинский же никому не оказался ни сватом, ни братом, оттого остался за бортом...»
Обстоятельства, на которые намекает критик («изгнаны», «не оказался ни сватом, ни братом») нам не известны, и мы не можем о них судить. Для нас важно только то, что они не имеют никакого отношения ни к таланту, ни к мастерству композитора.
Миновал почти целый век. И на наш взгляд, сегодня к оценке творчества Ильинского следует подойти исторически. Если представить его жизнь в контексте его музыкальной эпохи, многому можно найти объяснение. Дело в том, что параллельно с Ильинским — в начале, середине и конце его пути (он умер 23 февраля 1920 года) — творили музыкальные корифеи такого высочайшего класса, которые не просто отодвинули, а затмили собой целое поколение ярких, талантливых собратьев по ремеслу.
Вспомним, что начало пути Ильинского подпало под непререкаемый авторитет П. И. Чайковского, «музыкального камертона» эпохи, которым поверялось всё, что существовало тогда в русской музыке. Середина пришлась на начало XX века, когда музыкальный мир содрогнулся от новаторских гармоний Скрябина, на долгие годы ставшего подлинным властителем дум новой музыкальной эпохи. А после его внезапной скоропостижной смерти музыкальное знамя подхватили Стравинский и Прокофьев - художники, не менее Скрябина шокировавшие современников дерзостью решений. На таком историческом фоне отсутствие интереса к музыке композиторов «второго и третьего ряда», как нынче принято их называть, вполне объяснимо и даже может показаться справедливым.
А. Ильинский, если судить о нём по музыке его оперы «Бахчисарайский фонтан», - наследник традиций русской музыкальной школы, представленных линией Глинка - Чайковский - Рахманинов. Это были его музыкальные кумиры, которым он оставался верен всю жизнь. Выработав собственную систему художественных взглядов, Ильинский уже никогда от них не отступал в угоду временным увлечениям, модным течениям или случай¬ным влияниям. К новым явлениям в музыке он подходил осторожно, принимая лишь те из них, которые не порывали, а вытекали из всей предшествующей музыкальной эволюции. Таков был склад его личности и таланта. Естественно, современники могли рассматривать подобную позицию как консерватизм и рутинёрство - иногда бывает, что не только для великого требуется «расстояние».
Но прошли годы. Сменились поколения творцов. Музыкальное искусство пережило сложную эпоху экспериментаторства и пришло время переоценки «невостребованных» ценностей. Может быть, то, что раньше воспринималось как отсталость и вторичность на фоне головокружительных экспериментов, сегодня будет оценено как благородное стремление сохранить культурную традицию?
Вот о чём я думала, читая клавир оперы А. Ильинского. Да, его страницы «отзвучивают» Глинкой, Чайковским, Бородиным — но это не эпигонство, а, скорее, творческая перекличка. Конечно, это музыка не великая, но хорошая и вполне заслуживает того, чтобы её вспомнили. Ведь история музыки — процесс непрерывный, и историку важно изучать не только «горные вершины», а осознать непрерывность культурного процесса в целом. В этом смысле творчество Ильинского - это то, что Б. Асафьев называл «интонационным фондом эпохи». Этот фонд необходим, ибо только на его фоне может родиться новая творческая доминанта. Вот почему сегодня историки должны не выбирать между ценностями, а собирать всё ценное.
Масштабная 4-х актная опера А. А. Ильинского, цельно выстроенная, мастерская по композиторской технике (хоры, симфонические фрагменты, сольные эпизоды с полным правом позволяют это отметить) является, на мой взгляд, весомым вкладом в русскую музыкальную Пушкиниану. И будь эта опера поставлена в своё время на большой сцене, она могла бы стоять в одном ряду с «Евгением Онегиным» П. Чайковского.
* * *
Да! Сколько неожиданных открытий! Один клавир, а как много вопросов открылось перед исследователем! Что ж, ко времени подоспела моя встреча с клавиром. Пришло, видно, время еще раз свежим взглядом окинуть наследие композитора А. Ильинского и решить, заслуживает ли оно внимания потомков с сегодняшней точки зрения.
Вот тогда-то, в 1984 году, и был сделан первый шаг. Познакомившись с музыкой оперы «Бахчисарайский фонтан», группа артистов Московской государственной Филармонии подготовила концертную программу-путеводитель по опере А. Ильинского. Это была незабываемая творческая работа небольшого коллектива единомышленников. Как же нам было радостно видеть улыбку на лицах тех, кто пришёл «на Пушкина», а получил нежданный подарок – неизвестные проникновенные мелодии, почти век пролежавшие замурованными между пыльными обложками старинного клавира!
Нас всех судьба разбросала по разным странам, нет уже на свете нашей красавицы Заремы, а у меня перед глазами, с одной стороны, счастливые молодые лица моих друзей, а в душе звучат их голоса, с трепетом первооткрывателей и каким-то особым чувством миссионерства исполнявшие фрагменты из никому неизвестной оперы; а с другой стороны, вижу скандирующий зал. Без грима, костюмов и декораций, под звуки не только что не оркестра, но даже и не рояля, а чаще расстроенного пианино, они умели поднять на ноги уставших от нелёгкого советского быта людей, остававшихся на концерт после рабочего дня в надежде напоить душу глотком красоты. И я, как автор той незабываемой программы, помню всех, кто помог мне тридцать лет назад осуществить и в течение нескольких лет открывать публике новую страницу музыкальной Пушкинианы. С благодарностью называю имена первого состава исполнителей: Элла Кугушева (Мария), Лариса Дацкевич (Зарема), Анатолий Панчёшный (хан Гирей) и Ирина Бутырина (концертмейстер).
Добавить комментарий