ГЛАВА 3
Скрипнула дверь. Девушка испуганно распахнула глаза. Солнце светило весело и приветливо, протягивая сквозь листву косые, еще мутные со сна лучи. На крыльце дома, выпятив круглый голый животик, стоял мальчуган с зажатым в кулачке горшком. На нем была только короткая, замявшаяся в гормошку рубашонка. Он спустился босиком в сад, ища место, где бы пристроиться. Заметив в цветах девушку, удивленно уставился на нее круглыми пуговками глаз, часто-часто заморгал и вдруг разразился громким ревом.
Непрошенная гостья вскочила, заметалась по двору в поисках выхода. На плач ребенка появилась заспанная женщина в ночной сорочке. Девушка успела спрятаться за стволом дерева.
- Господи, опять удрал! В такую-то рань! Ну что мне с тобой делать! – напустилась на малыша женщина, звонко шлепнув его по голенькому заду. – А ну марш в постель. Живо!
Насильно увлекаемый матерью в дом, малыш не переставал реветь и все смотрел и смотрел, выворачивая шею, в ту сторону, где пряталась незнакомка. Как только дверь за ними закрылась, девушка выбралась из сада, отряхнула платье и нехотя побрела наугад вдоль безлюдной еще улицы.
К полудню ей ужасно захотелось есть, но у нее не было при себе ни денег, ни сумки. Как назло, на каждом шагу попадались то рестораны, то кафе, дразнившие ароматами. Девушка мужественно проходила мимо. В конце концов не выдержав, она решительно шагнула в очередное, попавшееся на пути кафе.
В просторном, красиво оформленном зале почти никого не было. Молоденькая официантка, обслуживавшая пожилую пару, обернулась к вновь вошедшей так резко, будто ее окликнули по имени, и, забыв о своих клиентах, поспешила к ней.
- Добрый день. Проходите пожалуйста, - лучезарно улыбнулась она. – Где вам будет удобнее?
- Вон там, в уголочке, если можно. – Девушка подбородком указала на столик, наполовину скрытый кадкой с ветвистым фикусом.
- Разумеется можно, дорогуша, - ворковала официантка, провожая гостью к столику. - Очень уютное местечко. Вот, пожалуйста, меню.
- Не надо меню, - прервала ее девушка и безапелляционным тоном начальника, диктующего указ машинистке, проговорила, неотрывно глядя ей в глаза: - Горячий чай, сыр, омлет с ветчиной и тостами, оладьи со сметаной.
- Собственно говоря, время завтрака уже закончилось, а омлета с ветчиной вообще нет в нашем меню, - несколько смешалась белокурая, веснушчатая официантка. - Но для вас... Я постараюсь что-нибудь сделать. – И, не обращая внимания на раздраженные взгляды покинутой ею пожилой пары, она поспешно скрылась за резной перегородкой, отделявшей кухню.
Не прошло и четверти часа как перед девушкой появился завтрак, именно в том виде, в каком она его заказала. Окинув содержимое тарелок ликующим взглядом, она без промедления приступила к трапезе, уничтожая все подряд и жмурясь от удовольствия. Утолив первый нестерпимый голод, она стала есть совсем медленно, подолгу задерживая во рту каждый кусочек, стремясь прочувствовать его вкус и те ощущения, которые он ей дарил.
Наспех покончив с заказом двух других своих клиентов, официантка прислонилась спиной к стене и так стояла, не шелохнувшись и не спуская глаз с юной посетительницы все то время, что та завтракала. На ее лице застыло выражение умильного раболепия, явно ей не свойственного.
Промокнув губы салфеткой, девушка наконец поднялась и неспеша направилась к выходу. Официантка последовала за ней.
- Спасибо. Все было очень вкусно, - бросила через плечо девушка.
И услышала в ответ:
- Заходите еще. Будем очень-очень рады.
Официантка проводила ее до самого выхода и долго глядела ей вслед с тем же подобострастием на лице. Прежде чем скрыться из виду, девушка обернулась и помахала ей на прощание рукой.
Определив по городским часам, что до заветных шести еще уйма времени, она заметно помрачнела. Ей не хотелось бесцельно слоняться по улицам, выставляя себя напоказ. Даже мимолетные взгляды прохожих смущали ее. Она шла странноватой неуверенной походкой, вздрагивая всем телом от гудков автомобилей, скрежета тормозов или чьих-то громких возгласов, шла так, будто в любую минуту готова была вскинуться и умчаться без оглядки. Только вот куда?
И в то же время на лице ее блуждала изумленно-счастливая улыбка. Широко раскрытыми глазами она впитывала все, что ее окружало – самые обыкновенные дома, цветы и деревья, вечно спешащих куда-то людей. Но больше всего ее привлекали дети, шумные и суетливые, жизнерадостные и беззаботные – семенящие за ручку с папой и мамой, гоняющие на газоне мяч, проносящиеся мимо на самокате или велосипеде. Будучи не в силах оторвать глаз от пухлого, розовощекого карапуза, удобно устроившегося на материнских руках, девушка, как зачарованная, пошла следом. Если бы ее не остановил настороженный взгляд матери, неизвестно, сколько бы она так за ними шла.
Бесцельно кружа по городу, девушка оказалась у ворот кладбища. На лицо ее, словно тучка, набежала тень. Первым ее поползновением было поскорее уйти отсюда. Но тут она заметила молодых людей, выходивших с кладбища. Девушка забеспокоилась, метнулась в одну сторону, в другую. Увы, укрыться было негде. А те шли прямо на нее.
Она поспешно присела, пригнув голову и сделав вид, что поправляет или застегивает босоножку. Компания из двух девушек и трех парней, поравнявшись с ней и не обратив на нее внимания, прошла мимо.
- Степка, а почему ты всегда приносишь только белые ромашки? – услышала она вопрос одной из девушек, обращенный к понурому долговязому юноше.
Услышала и, не удержавшись, последовала за компанией, стараясь не попасть им на глаза, но одновременно и не пропустить ни слова из их разговора.
- Потому что она их очень любила, - хмуро ответил юноша.
- По-моему, она любила все белые цветы, - настаивала черноволосая девушка. – Белые розы, калы, белые лилии. Даже белые колокольчики.
- Возможно. Но ромашки особенно.
Некоторое время все подавленно молчали. Тот, кого назвали Степой, держался чуть в стороне от остальных. На его светлом, еще по-детски чистом лице пролегла меж бровей преждевременная скорбная складочка.
- Ну вот что, ребята! Хватит хандрить, - сказал один из юношей, и девушки тотчас поддержали его. – Пошли-ка лучше в кино.
- Конечно идите. Только без меня, - отозвался Степа. – Я не хочу.
- Не выдумывай! Мы пойдем, как всегда, все вместе. Или не пойдем вовсе. – Для надежности, чтоб не вздумал сбежать, девушки с двух сторон подхватили Степу под руки. – Французская комедия. Хоть немного развеемся.
- Это так необходимо? – мрачно осведомился Степа.
- Совершенно необходимо, - ответили ему. – Тебе особенно.
Дойдя до кинотеатра, друзья взяли билеты и прошли в зал.
Девушка, тайком следовавшая за ними, замешкалась. Потоптавшись на месте, собралась было уйти, снова вернулась, тоскливо наблюдая за людьми, толпившимися у билетной кассы. И, наконец решившись, смело пошла прямо на билетершу.
- Ваш билетик! – окликнула ее полная пожилая дама.
С невозмутимым видом девушка выставила ей под нос пустую ладошку.
- Проходите...
Зрительный зал был наполовину пуст, и она не спешила войти, хотя интересовавшая ее компания уже успела занять свои места. Побродив по фойе, юркнула в туалет. Долго, с наслаждением плескалась в раковине, освежив холодной водой руки, лицо, шею. Наполняя до краев сомкнутые лодочкой ладони, она погружала лицо в воду, фыркала и радостно, по-детски смеялась.
Ярко накрашенная девица, прихорашиваясь перед зеркалом, косилась на нее с презрительно-опасливым осуждением, не без оснований полагая, по-видимому, что только сумасшедшая может так самозабвенно плескаться в общественном туалете более чем сомнительной чистоты. И, проследовав в кабинку походкой дешевой манекенщицы, в сердцах лязгнула задвижкой.
Как только в зале погасили свет, девушка пробралась меж рядами и устроилась позади привлекавшей ее компании. Обе пары сидели в обнимку. Печальный юноша безучастно глядел в экран. Они обменивались жвачками, конфетами, репликами. И наконец, увлекшись перипетиями замысловатого сюжета, затихли, лишь время от времени шумно реагируя на остроумные проделки и шуточки героев.
Ту, что сидела позади них, не интересовал фильм. С грустной и доброй задумчивостью наблюдала она за целующейся парой. И особенно за неприкаянным юношей, таким одиноким и несчастным, что ей хотелось приласкать его, утешить, ободрить.
Не дожидаясь окончания фильма, она тихонько поднялась и покинула темный зал. Очутившись на улице, девушка болезненно зажмурилась – небо обрушило на нее свою пронзительно-яркую голубизну. Привыкнув к свету, она попыталась отыскать городские часы и, не найдя, рискнула обратиться к прохожему.
Пожилой мужчина, как подбитая птица, передвигался вдоль тротуара шаткой, неровной походкой, при каждом втором шаге тяжело наваливаясь на трость. На его тощей руке поблескивали большие, старомодные часы.
- Простите, – робко окликнула его девушка. – Можно у вас узнать время?
- А как же! - улыбнулся прохожий. – Да я, можно сказать, с самого утра только о том и мечтаю, чтобы такое вот очаровательное создание спросило у меня, который час.
Приветливый старичок подслеповато всматривался в циферблат, его голова при этом едва уловимо подрагивала. Но тут девушка вдруг начисто забыла, чего она ждет. В ее расширенных, разом опустевших, как у незрячей, глазах застыл ужас. Она увидела старика на пороге его холостяцкой, еще дымящейся, но уже до тла сгоревшей квартиры. Увидела, как он, ловя ртом воздух, хватается за сердце, и, потеряв равновесие, с грохотом катится вниз по лестнице, к ногам покидавших поле сражения пожарников.
Старик поднял голову и с той же доброй улыбкой скрипуче сообщил:
- Без пяти шесть, милая барышня.
- Идите скорее домой! – взволнованно крикнула ему девушка.
Он удивленно поднял бровь.
- Так я и иду. Вот только скорее не могу. – Он указал на свою палку. – А что такое?
- Вы оставили на плите чайник включенным. А рядом полотенце. Оно уже начало тлеть...
- Ай, я старый дурень! – Он хлопнул свободной рукой себя по лбу. – И то правда, такое со мной случается. Погоди-погоди, а ты откуда знаешь? Неужто я и дверь не закрыл?
- Дедушка, миленький! Надо спешить! А то будет поздно.
- Да не могу я спешить. Куда мне. Проклятый артрит...
Она попыталась успокоить мечущиеся мысли. Ведь у нее совсем не было времени. Через несколько минут Тигран выйдет с работы.
- Где вы живете?
- Вон в том доме, через дорогу. На шестом этаже.
- Подъезд? Квартира? Скорее!
- Второй подъезд. Квартира сорок третья... – растерянно, почти машинально отвечал старик.
- Давайте сюда ключи!
И, выхватив из трясущейся руки связку ключей, она помчалась, не обращая внимания на гудевшие машины, через дорогу. Не дожидаясь лифта, взлетела на шестой этаж. Ключ удалось подобрать не сразу.
Тесная, захламленная ящиками и зимней одеждой передняя, комната с узкой, небрежно застеленной кроватью и громоздкой мебелью, в похожем на тамбур коридорчике две двери – одна в ванную, другая на кухню...
Так и есть! До отказа вывернутый рожок, на нем потрескивает давно выкипевший чайник. Полотенце уже почти догорело. Огонь принялся за угол примыкавшего к плите дубового столика.
...Когда нерадивый хозяин квартиры, добравшись до дома, показался в дверях, девушка уже сушила тряпкой пол.
- Пришлось вылить на стол пару кастрюль воды, - извиняясь сказала она. – Вот. Вытираю.
Старик подошел к плите, окинул взглядом следы начинавшегося пожара и, растерянно пробормотал:
- Да как же ты об этом узнала, дочка?
- Понятия не имею, дедушка, - улыбнулась она. – Да и какое это имеет значение? Главное, что все обошлось. Знаете, у моей бабушки был склероз и она тоже все забывала. Так она прикрепила у входной двери себе записку: «Проверь газ!». И, представьте, помогало.
- Прекрасная идея, - обрадовался старик. – Непременно воспользуюсь. И над кроватью вторую прицеплю, а то бывает, у меня газ всю ночь горит... Постой! Куда же ты? – воскликнул он, заметив, что незнакомка направилась к двери. – Мы сейчас с тобой чайку попьем.
- Спасибо, дедушка. Не могу. Спешу очень. Да и чай вам пока пить не из чего. Чайник-то сгорел. Новый покупать придется.
- Еще чего. Я этот отдраю. Не впервой. Погоди, у меня тут коробочка конфет припасена. Вкуснющие.
Достав из буфета бонбоньерку, он с кряхтением распрямил спину, обернулся:
- Вот, угощайся...
В кухне никого не было.
ГЛАВА 4
Поникшая и несчастная, девушка бесцельно бродила по аллеям сквера, в котором вчера впервые рискнула окликнуть Тиграна по имени, в котором он впервые увидел ее. Городские часы показывали без четверти семь.
В голове, как птица в силках, трепыхалась неотступная, причинявшая почти физическую боль мысль: Пропустила! Я его пропустила. Да как же могло случиться с ней такое, когда ожиданием новой встречи была пропитана каждая минута последних суток! О, если бы только суток! Без него всё, абсолютно всё теряло для нее смысл. Теряло смысл само возвращение и принесенная жертва. Что ей делать теперь? Куда деваться? Ах, мне не следовало ходить в кинотеатр и торчать там почти до конца фильма, тогда бы...
- Одиль?.. – неожиданно раздался позади безумно родной голос. – Ведь это ты? Я не ошибся?
Прижав руки к груди, она блаженно зажмурилась. И осветившись вся, будто внутри нее зажглась электрическая лампочка, да что там – мощный прожектор – порывисто обернулась.
- Это ты, - выдохнул он облегченно. – Как же я боялся, что никогда уж тебя не увижу.
Она так и стояла с прижатыми к груди руками и молча смотрела на него, не смея перевести дыхание.
- Ты, как летающая тарелка. Мелькнула, перевернула все вверх дном и исчезла.
- Разве? – улыбнулась она, обретая, наконец, дар речи. – По-моему, я чинно и прозаично спустилась на лифте у тебя на глазах.
- То был обман зрения. Ты меня заколдовала, а на самом деле выпорхнула в окно, - улыбнулся он. – И даже не сказала, когда появишься снова.
- Ты хочешь сказать, что больше не считаешь меня аферисткой или сумасшедшей?
- Это уже не имеет никакого значения. – И Тигран доверительно поведал ей: - А ведь я не был сегодня на работе. Прогулял, можно сказать, впервые в жизни. И все из-за тебя.
- Из-за меня?
- А то из-за кого же? Я разыскивал тебя повсюду. Бродил по улицам в надежде случайно встретить. Караулил у своего дома. Вот, пришел в сквер в то же время, на то же место. Фланирую тут уже битый час. И, к счастью, не ошибся.
Он был возбужден, взволнован и мало чем походил на вчерашнего - усталого, ко всему безучастного человека. Причем преобразился он не только изнутри, но и снаружи. На нем был легкий, тщательно отутюженный костюм и явно вычищенные туфли, хоть и успевшие покрыться тонким слоем красной пыли от толченого кирпича.
- Ты ведь зайдешь ко мне, как вчера, правда?
Она предпочла промолчать, руководствуясь врожденным женским лукавством, хотя внутри у нее все ликовало и пело. Боясь, что она может вдруг отказаться, он крепко сжал ее локоть и повел по направлению к дому. И она позволила себя уговорить. Уже в лифте, тревожно заглядывая ей в глаза, он сказал:
- Ты какая-то другая сегодня.
- Какая же?
- Не знаю... Немного грустная. Немного задумчивая. Неразговорчивая.
- Ты тоже сегодня другой. Вчера ты собирался даже выставить меня за дверь...
- Вчера! Вчера ты обрушилась на меня, как селевый поток, как снежная лавина. Как цунами на папуаса. Не мудрено было потерять голову. Поверишь ли, я не заснул ни на минуту.
- А я ужасно хочу есть, - с очаровательной непосредственностью призналась она.
- Так это же здорово! – обрадовался Тигран. – Значит, мои старания не пропадут даром. Ведь я обежал несколько магазинов – на всякий случай – и приготовил ужин. Ты оценишь мои кулинарные способности.
Отперев дверь, он пропустил ее вперед, совсем не так, как это делал вчера. Девушка сразу заметила, как чисто прибрана квартира, ни пылинки, ни одной разбросанной вещи.
- Можно я сама накрою на стол? – попросила она. – Я так соскучилась по обыкновенным домашним делам.
Тигран с изумлением наблюдал за своей таинственной гостьей, свободно и уверенно ориентировавшейся в чужой для нее квартире. Его бывшая жена вечно что-то теряла, забывая куда положила, а потом злилась, нервничала. Одиль же легко и грациозно доставала тарелки и приборы, специи и салфетки, безошибочно протягивала руку к хлебнице, за дощечкой и прочими мелочами, не утруждая себя поисками, а его – излишними вопросами, будто она жила здесь со дня своего рождения.
Покончив с приготовлениями, она с улыбкой спросила:
- Я правильно все сделала?
Он лишь руками развел:
- Чудеса да и только!
- Ну какие же это чудеса, - небрежно отмахнулась она. – Обыкновенное женское чутье.
- Да о чем ты говоришь! Ко мне мать раз в месяц приезжает и всякий раз, готовя обед, изводит вопросами: где это, где то. – О жене он деликатно умолчал.
- Садись у стены на свое привычное место. Так и быть, можешь поджать под себя одну ногу, не стесняйся. А я сяду вот здесь, лицом к окну. - Она специально сдвинула табурет с того места, где раньше сидела его жена.
- О Господи! – пробормотал он озадаченно. – Это тоже всего лишь твое женское чутье?
- Нет. Конечно нет, - улыбнулась она отрешенно. – Это нечто большее.
- Уж не подсматривала ли ты за мной в подзорную трубу с крыши соседнего дома? Вроде бы больше неоткуда.
Она снова лишь загадочно и грустно улыбнулась.
- Признавайся немедленно! – с шутливой свирепостью потребовал он, хватая со стола кухонный нож: - Кто ты?
- Сам догадайся... если можешь.
- Космическая русалка, приплывшая ко мне из созвездия Рыб! А твой персональный аквариум-ракета висит над крышей моего дома, чтобы, как только я зазеваюсь, умчать тебя назад, в звездный омут.
Она рассмеялась, отчего лицо ее странным образом еще больше погрустнело.
- Ты даже сам не представляешь, насколько близок к разгадке, мой Фауст, - задумчиво проговорила она, глядя в окно. И, стряхнув с себя что-то, ей одной видимое, весело добавила: – Так ты будешь кормить залетную русалку или позволишь ей умереть голодной смертью?
Она по-детски жадно набросилась на еду. Тигран не спускал с нее глаз. Все в ней удивляло и интриговало его, даже ее неуемный аппетит. Правда, он куда охотнее поверил бы в то, что она не ест вовсе и что все, с ним происходящее – лишь удивительный сон.
Одиль застыла, не донеся вилку до рта, внимательно посмотрела на него и с оттопыренной щекой проговорила:
- Ты снова угадал, мой Фауст. Наша встреча и этот вечер – всего лишь сон, который, увы, слишком скоро кончится. И в то же время, как не странно, явь. – Она проглотила наконец задержавшийся во рту кусок.
Он опешил:
- Ты читаешь мои мысли!?
- ...Не думаю. Наверное, я просто очень наблюдательная. Твои мысли написаны у тебя на лице. – Девушка умолкла ненадолго, как бы прислушиваясь к чему-то, ей одной слышимому, и неожиданно спросила: - Ты очень любишь свою жену?
- Почему ты вдруг вспомнила о ней? – вспылил Тигран. – Мне нет до нее никакого дела.
- Не лги. Пожалуйста. Себе не лги. Ты всю жизнь любишь ее одну. С первого дня вашего знакомства. Кажется, с института? Только, вот незадача, она так и не сумела этого понять. Потому что ты и сам не понимаешь, как любишь ее.
- Я не понимаю, она не понимает, а ты, значит, понимаешь. По какому такому праву ты вмешиваешься в мою личную жизнь? – Он даже побледнел от негодования, снова превратившись в прежнего, замкнутого и мрачного Тиграна, ревностно оберегавшего свое жизненное пространство, свои чувства, свою затаенную боль.
- Прости. Я не хотела. Но только, если бы она знала тебя так, как знаю я, она никогда не ушла бы к другому.
Он смотрел на нее почти с ненавистью.
- Замолчи! Я запрещаю тебе...
- Не бойся меня. Я всего лишь то, что ты обо мне думаешь: сон, мираж. Ничто. – Она взирала на него ласково и покровительственно. И так же ласково улыбнулась. – У тебя сейчас довольно глупый вид. Ты снова решаешь для себя дилему, не выгнать ли самозванку. Потому что ты не знаешь, как себя вести со мной... Но готовишь ты вкусно. Скорее всего воспроизводишь мамины блюда, запомнившиеся с детства.
- Ты как всегда угадала, - криво усмехнулся он, отодвигая от себя нетронутую тарелку.
- Если позволишь, следующий раз обед приготовлю я.
- У нас будет следующий раз!? – поймал ее на слове Тигран.
- Надеюсь. – Она затихла, снова вслушиваясь в себя, и убежденно подтвердила: - Обязательно будет. А теперь мне пора.
- Как! Уже?! Но еще ведь совсем рано. Не уходи.
Она встала.
Помрачнев, он тоже поднялся:
- Я провожу тебя.
- Не надо.
- Но почему?
Не ответив, она пошла к двери. Уже в передней не оборачиваясь проговорила:
- Я приду завтра. Сама. И, пожалуйста, не забывай про свой проект. Мне будет очень обидно, если ты не воспользуешься предложенной мною идеей. Поверь, мне совсем не легко было добыть ее... Пока.
Добавить комментарий