Едка и жгуча горечь моей речи
А. Мицкевич
Прибоя задумчивый гул
влачился последним парадом
и полнил холерный Стамбул,
где вас отпевали, пан Адам.
Немирный татарин и лях
над гробом о мести молили,
и скорбно склонялся Аллах
к заплаканной Деве Марии.
И траурному кораблю
волну уступала наяда...
Я жгучий ваш голос люблю, –
он только сильнее от яда.
Но слов этих едких настой
до сердца дошел бы скорее,
когда б не поручик Толстой
на дальней своей батарее.
Так пусть, опираясь на хвост,
гадюка, обвившая чашу,
поднимет несбыточный тост:
«За вольность и нашу и вашу!»
Добавить комментарий