Секрет долголетия - самоирония: Питер Устинов
Уникальный был человек: актёр, блестящий рассказчик, режиссёр, драматург, киносценарист, писатель, журналист, полиглот... Когда он приехал в Нью-Йорк в связи с выходом в американский прокат английской комедии "Стиснув зубы" режиссёра Гари Синиора, нам удалось получить согласие сэра Питера на встречу и беседу.
Я шёл к самому Эркюлю Пуаро, к императору Нерону, к легендарному владельцу школы гладиаторов Лентулу Батиату из классического фильма Стэнли Кубрика "Спартак", к человеку, русская фамилия которого привлекала моё внимание с тех пор, как в юности я впервые увидел Устинова на экране.
Он - дважды лауреат премии «Оскар» за роли второго плана в кинофильмах «Спартак» и «Топкапи». В Советском Союзе шли и такие фильмы с его участием, как «Смерть на Ниле» и «Зло под солнцем». Оба - по романам Агаты Кристи. Он также сыграл в советско-итальянском фильме режиссера Колотозова «Красная палатка». Всего на счету Питера Устинова почти девять десятков ролей в кино, множество поставленных им кинофильмов, драматических и оперных спектаклей. Им написано 13 книг, 23 пьесы, 9 киносценариев. Он был почетным доктором доброго десятка университетов, послом UNICEF по особым поручениям. Я шёл и думал: "Как разговорить такого человека? Наверняка он устал от вопросов о себе. Да и возраст, скорее всего, даёт о себе знать".
...Наша беседа проходила в манхэттенском отеле «Ридженси». Человек очень музыкальный, сам он не играл ни на одном музыкальном инструменте. И очень сожалел об этом. Посему для начала я подарил ему две русские деревянные расписные ложки - пусть на досуге учится играть на них.
- О-о, русские кастаньеты, - сказал он, - я буду первым британским сэром, играющим на ложках.
Он постучал ими, потом приложил к ушам:
- Это наушники работника русского радио и телевидения. Или это, может быть, русский телефон? - И он сложил ложки черпаками в разные стороны и один черпак приложил к уху.
Таким образом он сразу "обыграл" ложки, и все мои страхи тут же испарились. Беседа потекла легко, будто мы были одного возраста и давно знали друг друга. Питер Устинов с удовольствием, и не без юмора, говорил о России:
- О, я вспомнил удивительную историю из советского периода. Вдруг зазвонил телефон в моем гостиничном номере в Ярославле. Я взял трубку. Телефонистка спрашивает:
- Мистер Устинов?
- Да.
- Вам звонят из Советского Союза.
- Я сейчас в Советском Союзе.
- Тогда никуда не уходите.
Она исчезла навсегда. Если бы я ее послушался, до сих пор был бы в Ярославле.
- Сэр Питер, вам не пришлось, стиснув зубы, сниматься в фильме «Стиснув зубы»? - попытался скаламбурить я.
- Вообще, я с годами снимаюсь все реже и реже, - серьёзно ответил сэр Питер. - Сценарии, которые я получаю, не могу назвать очень хорошими. Но на этот раз режиссер Гари Синиор, человек для Англии сторонний, как и я, и рассматривающий Англию под тем же углом, что и я, привлек меня своим ироническим отношением к прославлению Великобритании в период конца империи. В фильме, как мне кажется, есть почти чеховский взгляд на людей, продолжающих свою работу, хотя это уже бесполезно. Я вообще считаю, что самоирония помогает выжить в трудную минуту, сохраняет нервы и продлевает годы. Кроме того, мне, уже как кинорежиссеру, хотя я считаю себя в этом деле любителем, а не профессионалом, было любопытно посмотреть на современную технику киносъемки. Интересно, что до этого фильма я почти не играл англичан, потому что я, особенно в молодости, не выглядел, как англичанин. Но в старости национальные черты стираются, и меня стали брать на роли англичан.
- Вы, кинорежиссер, поставили в Большом театре в Москве оперу Прокофьева «Любовь к трем апельсинам». Нашли ли вы музыку Сергея Прокофьева кинематографичной, он ведь писал музыку для кино? Чем ещё можно объяснить вашу любовь к прокофьевской опере?
- Я считаю Прокофьева величайшим из гениев. Мне доставила большое удовольствие работа над оперой «Любовь к трем апельсинам» в Большом театре. Нам, пожалуй, впервые удалось сделать постановку весьма успешной. Раньше российская публика считала музыку Прокофьева недостаточно классической, больше авангардистской. Но это авангард 1921 года. Я как раз родился в тот год, значит, я родился авангардистом. Лучшие из авангардистов того времени стали классиками. Прокофьев тогда был молод, любил энергию ритмов, активное действие, агрессивность, все это есть и в «Любви к трем апельсинам». Особенно в знаменитом марше. Но одновременно у композитора в этой опере потрясающе тонкий лиризм. На том же уровне, что и во втором концерте, и в балете «Ромео и Джульетта», и во всех позднейших работах.
- А что вы думаете об актерских способностях оперных солистов Большого?
- Они очень хороши. Не все, конечно, но в моем спектакле был замечательный бас Владимир Маторин, типичный русский, похожий на попа. У него необычайно сильный голос. Начало этой оперы похоже на финал Бориса Годунова. Он тяжело переживает болезнь сына, вся семья в состоянии неврастении и даже сумасшествия. Маторин был удивлен моим сравнением. "Борис Годунов?" Я говорю: "Да". Маторин согласился и сыграл великолепно. А в партии сына получилось так. Мне дали, как водится, на выбор список из четырех теноров. Климат в Москве тяжелый, тенора часто болеют. Так часто, что я ни разу и не увидел троих из них. Действительно они болели или виной их ревность друг к другу - не знаю. Но я работал только с одним молодым тенором, только он был на репетициях и только он пел эту партию на всех спектаклях. У него еще не полностью устоявшийся голос - певцу было только 26 лет, но актер он превосходный. Оба они составили превосходный дуэт. И исполнители других партий тоже были хороши. Мне повезло с составом. Кстати, о теноре. Только после премьеры я узнал, что он в дни, свободные от спектаклей, водил такси, чтобы прокормить себя, жену и ребенка. Так жили тогда, в девяностых. Я считаю, что решение Большого поставить «Любовь к трем апельсинам» - героическое. Время в России для оперного театра, даже для такого, как Большой, было очень трудное. Но обстановка в театре во многом напоминала старые времена, когда искусством руководило министерство культуры СССР. Мне все время подсовывали какие-то бумаги на подпись. Там было что-то написано по-русски. А я по-русски читаю очень плохо, особенно, если надо спешить. Да еще мне давали подписывать то, что написано от руки. Просят подписать и кричат: «Быстрее, мы держим для вас лифт!» И я подписывал всё. А в день генеральной репетиции я удивляюсь, почему нет иллюзиониста, который должен сделать несколько трюков, которые я включил в постановку. Я спрашиваю, где фокусник, а мне говорят, что я подписал бумажку не разрешающую ему вход в театр. Я им кричу: "Так дайте мне другую бумажку, в которой я разрешу ему прийти!" Мне отвечают: "Хорошая мысль, но он очень обиделся и в гневе ушел домой". Очень по-русски.
- А теперь, сэр Питер, поговорим о вас как о драматурге. Ваши пьесы разрешено было ставить в СССР. Из современных западных драматургов на советской сцене шли пьесы очень немногих. Может, вы придерживались социалистических взглядов?
- Нет, я не был социалистом, но я всегда симпатизировал России. Я считал, что предубеждения против России абсурдны. Предубеждения возникли задолго до прихода Рейгана с его Империей Зла. Я считал это нонсенсом, чреватым большой опасностью. Я тогда задумал многосерийный телефильм «Питер Устинов в России». И советские власти предоставили мне относительную свободу, позволив делать гораздо больше, чем обычно. Когда я в Москве встретился с культурными атташе Великобритании и США, каждый из них задал мне один и тот же вопрос: «Как вам удалось получить разрешение на все это?» Я ответил обоим: «Удалось потому, что я не спрашивал у вас, как мне этого добиться». Я всегда считал, что если вежливо постучать в дверь и откровенно объяснить причину визита, то вас не выставят за дверь. Вам зададут вопросы и помогут. А в те годы, что я снимал свой фильм, в СССР уже чувствовалось приближение Перестройки и Гласности. Хотя с чисто русским абсурдом мы сталкивались часто. Например, нам для фильма надо было снять портрет Мусоргского, тот, что висит в Третьяковской галерее. Он там сидит неопрятный, явно пьяный. Тогдашний директор галереи, женщина, не помню фамилии, сказала: «Нет, мы не можем позволить вам снимать эту картину и позорить великого композитора. Вы выставите его в плохом виде, вечно пьяным. Нет, нет и нет. Почему бы вам просто не сфотографировать картину?» С такой странной логикой мы встречались там довольно часто.
- Сэр Питер, у вас, кажется, есть все - слава, деньги, титул, независимость, любимое занятие. Но есть ли что-то такое, о чем вы мечтаете?
- К процветанию никогда не стремился. Я потратил довольно большую часть своей жизни, доставляя себе удовольствия и ничего не делая для процветания. Я занимался тем, что мне нравилось, что меня забавляло и это принесло мне какие-то достижения. Я мечтаю продолжать то, что я делаю, как можно дольше и лучше, чем до сих пор. Что касается моих общественно-политических убеждений, то я президент Всемирного Общества Федералистов, я верю в роль ООН для решения многих мировых проблем. И верю в необходимость международного уголовного суда. Я всегда опасался, что вслед за мировой торговлей появится и мировая преступность. Преступность - это тень торговли. Мафия - ни что иное, как коррумпированная торговля.
- У вас русская фамилия, но вы родились в Лондоне. Считаете ли вы себя русским?
- В моих жилах течет смешанная кровь, но с годами я все больше чувствую себя русским. Вообще, моё происхождение запутанное и забавное, и я отношусь к нему не без юмора. Моя мама Надежда Леонтьевна Бенуа и мой папа Иона фон Устинов бежали из Советской России в 1921 году. Мама была мною беременна. И как только родители добрались до Лондона, на свет появился я. Папа был русским только наполовину. На четверть он был евреем из Польши. А среди его предков были немцы и даже эфиопы из императорской семьи. Мама моя тоже была наполовину русской, на четверь итальянкой с примесью французской и немецкой крови. Представляете, поскольку я в дальнем родстве и с российской императорской семьёй, и с эфиопской, я мог бы претендовать на оба трона! И объединил бы оба государства. То-то радости Пушкину! Да, я с лёгкостью изображал императоров и королей: видать, кровь играла... У моих родителей была очень интересная судьба. Во время Первой мировой войны папа был лётчиком германских военно-воздушных сил. То есть воевал против России. Но в 1919 году переехал в Санкт-Петербург, где жили его мама и сестра. Там он познакомился с Надеждой Бенуа, моей будущей мамой. Она была племянницей театрального художника Александра Бенуа и тогда работала вместе с ним художником в Мариинском театре оперы и балета. В 1920 году они обвенчались, а в 1921, как я уже сказал, бежали из России. Мама была на седьмом месяце беременности. Так что в моих жилах течёт кровь чуть ли не половины народов Европы.
- Теперь понятно, почему вы свободно говорите, помимо родного английского, на французском, итальянском, испанском, немецком, владеете русским, турецким и греческим.
- ...И живу я в Швейцарии - многоязычной стране.
- Русским языком приходится пользоваться?
- Иногда. Вообще я верю в высокое предназначение России, верю в ее будущее. Мне было хорошо там, в те три месяца, что я работал над оперой Прокофьева. Я видел, что в стране происходят перемены к лучшему. Если Россия станет менее централизованной, это пойдет ей на пользу. Потому что просто невозможно управлять страной такой протяженности. Это единственная в мире страна с такой территорией. Когда вы попадаете в провинцию, вы видите совершенно другую страну. Я очень много повидал там. Был в Волгограде, Челябинске, Кемерове, Иркутске, Новосибирске и повсюду видел свои региональные интересы, отличные от интересов Москвы. Как же страной такого размера можно управлять только из Москвы? Даже если улучшить системы коммуникаций. Я думаю, что в регионах своя жизнь. И люди там хотят себя выразить не только в народных песнях и не только в деревянных ложках. Я говорю об этом с болью, потому что, как я вам говорил, с годами всё больше чувствую себя русским. Первые упоминания о нашей семье связаны с Волгоградом, тогда Царицином. Потом члены семьи расселились в районе Саратова. Мой дед жил под Саратовом. Интересно, что я как-то получил по факсу приглашение из школы деревни Беково. Деревня находится на пути из Саратова в Пензу. Меня пригласили выступить в школе, потому что моя семья, а точнее старший брат моего отца, владел этой деревней. Когда-то там было родовое поместье Устиновых, с 1802 года по 1916. Это приглашение было потрясающим по своей абсурдности.
- Может быть, местные жители надеялись, что вы захотите вернуть себе фамильное поместье вместе с ними?
- Упаси меня Бог!
Добавить комментарий