Забытые запахи и звуки Ленинграда
Если в фильмах хотят передать фон и тональность ранней послевоенной эпохи, то отыскивают музыку тех лет и модели одежды той поры. Но есть еще один фактор, который приемами кинематографа не передашь - это запахи, характерные для своего времени.
Начнем с запаха дров. Когда в ленинградских домах еще не было парового отопления, горячей воды и газовых плит, то главным источником тепла были дрова, которые большинство хранило во дворах. При распиловке бревен из-под двуручных пил фонтанчиками брызгали опилки. Очень вкусно они пахли! А вот во время наших затяжных ленинградских дождей нижние венцы поленниц дров, лежащих во дворах, подгнивали, и этот сладковатый запах тоже было ни с чем не спутать. Он начисто исчез, когда перешли на паровое отопление.
Еще помнится запах сапожной ваксы, витавший рядом с будками уличных чистильщиков обуви, "айсоров", как их называли. И этот же запах стоял на лестнице, когда в выходные дни с утра мужчины выходили туда драить сапоги. А еще - запах горящего металла, исходящий от искр ножей и ножниц, которые точили на своих ножных станках уличные точильщики...
Запах влажной холщовой тряпки, по которой при отпарке брюк с силой проходились раскаленным утюгом. Свежий запах задубевшего от холода белья, снятого с веревки и провисевшего всю ночь на морозе...
А гужевой транспорт! Еще до конца 1950-х годов груженые телеги, запряженные лошадьми, развозили продукты по многим продуктовым ленинградским магазинам. И запах прочной конской упряжи, запах лошадиного пота и специфического органического конского "выходного продукта" тоже связан с этим временем.
Одеколоны "Тройной" и "Шипр"! Их запах до сих пор щекочет ноздри. Парикмахеры чуть ли не насильно опрыскивали ими клиентов. И немудрено: мгновенная работа пульверизатором стоила клиентам дороже всей мужской стрижки.
Еще помнится характерный запах пудры и духов "Красная Москва". Особенно оглушительно эти запахи витали в театрах и на концертах...
Все хранящиеся в шкафах шерстяные и меховые вещи заботливые хозяйки пересыпали нафталином - врагом моли. А с клопами боролись дустом, на пачках которого было написано "ДДТ". Его запахом можно было и отравиться.
В москательных лавках продавалась имеющая характерный запах мастика, которую распускали в теплой воде, намазывали ею паркетные полы, а потом щеткой их драили до зеркального блеска.
Про постоянный запах керосина я и не говорю. Керосинки, керогазы, примусы - заправлялись только им. А вот зажигалки заправлялись бензином.
Еще помнится запах табака "Капитанский" и "Золотое Руно". Когда сосед с первого этажа выходил курить свою трубку на лестницу, то и до нас на четвертый этаж тоже доносился его чудный аромат.
А какие звуки мы слышали раньше почти каждый день? Бывало, идешь по коридору учреждения и, даже не читая табличек, по одиночным выстрелам или редким очередям пишущей машинки можешь догадаться - именно там и сидит начальник и его секретарша. А вот если стрекот пишущих машинок напоминает пулеметный огонь, то это уже машбюро. При этом менялась только длина юбок машинисток: мини, макси, миди, машинки оставались прежними...
И все-таки пишущие машинки раньше были чаще принадлежностью учреждений, дома их держали немногие - писатели, журналисты, а вот стрекот швейных машин можно было услышать гораздо чаще. Причем ручные швейные машины - это у тех, кто не так еще много шил, больше для себя, а настоящие надомницы-портнихи заводили машинки с ножным приводом. Ногой педаль вниз-вверх нажимали, а обе руки были при этом свободны для работы.
Палец, просунутый в дырку телефонного диска, служил толчком для пружины обратного хода. Были даже специалисты, которые натренировались определять на слух по числу щелчков при обратном движении диска, кому именно звонят дамы в их отделе: домой, подруге или неизвестному молодому человеку...
Оглушительные гудки клаксонов автомобилей и тревожные трамвайные звонки. Крики кондукторов: "Кто еще проезд не оплатил?" Взрывные звуки двигателей грузовиков, напоминающие хлопанье лопнувшей шины. Переливчатые свистки милиционеров на перекрестках. Тревожно-размеренные звуки метронома, раздающиеся из уличных репродукторов накануне всенародных праздников.
"Ножи точу, бритвы прааааааааавлю!" - кричали в ленинградских дворах-колодцах мастера-точильщики. А вот этот крик до сих пор стоит в ушах: "Вставлять стёёёёёёёёёёёёёкла!".
Но уходит эпоха, и вместе с ней уходят и ее звуки и запахи....
Невский шестидесятых
Ностальгическую прогулку по Невскому проспекту времен моей юности начнем с площади Восстания. За спиной остался Старо-Невский. И хотя официально он так обычно не именовался, но все ленинградцы именно так его и называли. Моя бабушка жила в доме 160 по Старо-Невскому, и когда я ее спрашивал: "Ты ведь на Невском живешь?" Она поправляла: "На Старо-Невском!"
Когда-то место станции метро "Площадь Восстания" занимала Знаменская церковь. По преданию, сюда ходил молиться наш знаменитый физиолог Иван Петрович Павлов. Вот потому ее и не рушили. Академик Павлов умер в 1936 году, и в том же году церковь разобрали.
Помню, что в первые годы открытия метро в 1955 году была только одна линия: "Площадь Восстания" - "Автово", по которой первое время проводились лишь экскурсионные поездки. Довелось и мне, тогда еще школьнику, прокатиться на нем в те дни. Конечно, убранство станций поражало. Это был настоящий подземный ампир! Бронзовые барельефы, скульптуры, хрустальные колонны. Это не было похоже на лондонскую подземку, по которой катались еще Шерлок Холмс с доктором Ватсоном.
На тему первой линии метро Александр Колкер и Ким Рыжов написали песню о том, как паренек с Петроградской стороны увидел в метро в толпе девушку и с тех пор в поисках ее катается между "Автово" и "Площадью Восстанья":
Парню жизнь - одно страданье,
Парень ищет с ней свиданья
До сих пор он ездит с той весны
Между Автово и Площадью Восстанья
Парень с Петроградской стороны
Прежде чем пересечь улицу Восстания, вспомним, какая была на ней великолепная шашлычная, угол Жуковского. Там готовили все только из баранины - и шашлыки, и чанахи. Зайдешь туда сразу после стипендии, прихватив еще двух-трех приятелей, закажешь на каждого два шашлыка и чанахи в горшочке - и неделю можешь после этого ничего не есть!
А теперь двинемся вперед по правой стороне Невского. И сразу же наткнемся на магазин "Товары в дорогу". Скажу честно, что более бездарного магазина в жизни своей не видел. Какие-то ремни для обвязки чемоданов, бритвенные приборы, рюкзаки. В общем, ничего путного. А помещение этот магазин занимал немаленькое...
В дорогу самое главное взять с собой жареных цыплят по рубль-пять и яйца по 90 копеек, сваренные вкрутую. Да и напитков побольше освежительных или горячительных, по вкусу. Вот таких товаров там и не было.
На противоположной стороне Невского издалека виден магазин "Чай. Кофе". Там высокие потолки, есть высокие столики, где можно было выпить кофе. Но самое главное это то, что там иногда, как тогда говорили, "выбрасывали" индийский чай со слоном, пачки были и большие, и маленькие. А бывало даже, что можно было почти без драки купить пачку чая с надписью "Цейлонский".
Далее по правой стороне Невского находится кинотеатр «Колизей». Там в 1961 году, как раз в пору выпускных школьных экзаменов, впервые в нашей стране показывали настоящий американский вестерн "Великолепная семерка" с Юлом Бриннером и Чарльзом Бронсоном. Тогда, кстати, мы не знали, что Юл Бриннер - это Юлий Борисович Бринер, исполнитель цыганских романсов, игравший в американском фильме роль Алеши Карамазова, а Чарльз Бронсон - это псевдоним Каролиса Бучинскиса. Фильм до сих пор смотрится совсем неплохо.
Помню шел я в те годы в институт по Набережной Карповки. Проходя рядом с отделением милиции, увидел группу милиционеров и точно так же, как в фильме "Великолепная семерка," они проверяли реакцию друг друга на скорость вытаскивания пистолета из кобуры. Надо же, прошло больше полусотни лет с того времени, а помнится все как будто произошло вчера.
А вот и улица Маяковского. Тут на углу с Невским в конце пятидесятых открыли первый в Ленинграде пивной бар. До этого времени пива можно было выпить либо в уличных пивных ларьках, либо в буфетах при бане. Кстати, в Москве на улице пивных ларьков не стояло. Не было там и рюмочных, где к пятидесяти грамм водки - "Столичной" или "Московской особой" нужно было взять еще бутербродик с килькой или с отдельной колбасой.
Помню, что швейцар в пивном баре на Маяковского был с седой длинной бородой, прозвали его за это Хоттабычем. Потому и говорили: "Ну, что? К Хоттабычу заглянем?"
Пиво подавали в бутылках: "Рижское", "Мартовское", "Украинское", "Портер", "Двойное золотое". Подавали еще сушки, посыпанные солью. Наверное, они их сами делали, потому что в магазинах таких сушек не было.
Воблу приносили с собой. "Мальчики, только не очень тут сорите", - говорила официантка, подавая под очистки тарелочку. Курить выходили в тамбур, рядом с гардеробом.
В пивной бар можно было прийти и с девушками, которые посмелее. И все-таки на них искоса, с осуждением, поглядывали. Вечером в бар на улице стояла очередь, зато днем - почти никого, да и обстановка более мирная.
----------
Это расширенные фрагменты из книги: Владимир Байков "Ленинградские хроники: от послевоенных пятидесятых до "лихих девяностых"
Добавить комментарий