До того, как город стал называться Вильнюсом, он был Вильной, и тогда его называли Иерусалимом Восточной Европы. В течение нескольких столетий Вильна была центром еврейской научной и религиозной мысли, центром национальной культуры, образования и языка идиш. Сейчас в Википедии говорится, что город населяют «литовцы, поляки, русские, белорусы и пр». Эти самые «прочие», то есть евреи, составляли когда-то 40% населения. О жизни евреев в Вильне в период от Первой мировой войны до Второй рассказывает спектакль Vilna («Вильна»), идущий в Нью-Йорке на внебродвейской сцене бывшей церкви Святого Климента.
Вышедший на пенсию крупный американский специалист в области высоких технологий Айра Фукс как-то прочитал в газете «Нью-Йорк Таймс» заметку о том, что в Литве, в Понарах, на месте расстрела нацистами и литовскими полицаями десятков тысяч евреев, археологи и картографы обнаружили в 2016 году подземный ход длиной 30 метров, вырытый еврейскими узниками, готовившими побег. Эта новость подтолкнула Фукса к написанию документальной драмы, основанной на подлинных событиях. Пьесой заинтересовался режиссёр Джозеф Дишер. Спектакль поставлен в марте этого года и будет идти только до 14 апреля.
Пока публика рассаживается в небольшом зале на 150 мест, звучат песни на еврейском и польском языках. Двухъярусные декорации в виде стены с арочными входами и выходами окрашены в кирпично-корчневый цвет. В центре сцены стол, стулья.
Появляется пожилой мужчина во всём чёрном. Он говорит, что был одним из немногих, кому удалось бежать из Понар через подземный ход и выжить. Его зовут Мортке Зейдель. Это пролог. А дальше – история его жизни и жизни его семьи. 1926 год. Мортке Зейделю 11 лет. Его другу – Юди Фарберу столько же. Юди – еврей по матери, немец по отцу – сирота. Родители погибли во время Первой мировой войны. Отец Мортке Зейдель-старший, владелец перчаточной фабрики, решает взять Юди в семью. Так 11-летние Мортке и Юди стали братьями. Далее действие развивается хронологически на протяжении 18 лет, то есть по 1944 год.
В Вильне живут рядом литовцы, поляки, русские. Они ненавидят друг друга, но все вместе ненавидят евреев. Условия жизни евреев Вильны становятся всё труднее. Детей в еврейских семьях воспитывают по единому правилу: если хочешь быть как все, будь лучше других. Мортке рос в состоятельной семье: папа владелец перчаточной фабрики, мама врач. Семья принадлежала к сливкам еврейского общества. Сам Мортке окончил университет и стал адвокатом. А Юди – инженером. Он-то и руководил потом рытьём подземного хода.
В середине 30-х годов возникает чувство приближающейся войны. Наиболее дальновидные собираются перебраться в Палестину, которая подвластна Англии. «Хотя англичане тоже не любят евреев, но меньше, чем поляки», говорят виленские сионисты. Польские власти всё больше притесняют евреев. Объявлен запрет на владение евреями заводами и фабриками. Зейдель-старший переписывает перчаточную фабрику на Юди – не еврея по документам. Когда Литва переходит к Советскому Союзу, энкеведешники преследуют «буржуев» и семье Зейдель становится ещё хуже, чем при поляках. А потом приходят немцы.
Во время немецкой оккупации Юди должен был разработать план строительства гетто и котлованов для тел расстрелянных. В гетто Мортке и Юди оказались в составе юденрата. Мортке был обязан составлять списки людей на уничтожение.
Исторический факт: юденрат в Виленском гетто сумел организовать работу профессиональных врачей и санитаров так, что среди десятков тысяч узников не возникло эпидемии холеры или тифа, соблюдались элементарные правила гигиены и мало кто умер от мучительного голода или болезней. Гибли только (!) от пуль нацистов и их приспешников.
В Понарском лесу с 1941 по 1944 год немцы расстреляли десятки тысяч узников Виленского гетто. Сначала трупы расстрелянных просто сваливали в ямы. Но когда Красная армия стала приближаться, нацисты, чтобы скрыть преступление, приказали 80 узникам гетто извлекать из ям останки и сжигать их. Выполняя эту страшную работу в течение 6 месяцев, Понарская бригада успевала незаметно рыть туннель.
Эти 80 хорошо понимали, что их расстреляют, как только задание нацистов будет выполнено. Рыли голыми руками и ложками, чтобы спастись из котлована, в котором они работали под дулами автоматов немецких солдат и литовских коллаборантов. В израильском музее истории Холокоста «Яд Вашем» хранится свидетельство Мордехая (Мортке) Зейделя. Он рассказал, что члены бригады узнавали по одежде трупы своих родных, находили в ямах фотографии. По словам Зейделя, в Понарах было расстреляно 25 тысяч виленских евреев.
Зейдель успел выбраться из туннеля, присоединился к партизанам и после войны репатриировался в Израиль.
Среди других исторических персонажей пьесы – Абба Ковнер, поэт, возглавивший сопротивление в гетто, и Якоб Генс, глава юденрата – назначенного немцами административного совета гетто .
Пьеса в двух действиях. Деньги на постановку собраны у друзей и родственников драматурга и взяты из его собственных сбережений.
- Вильна для евреев в начале 20 века, это как Нью-Йорк для евреев сегодня, - говорит Фукс.
В заявлении от создателей спектакля, вложенном в программку, говорится, что молодые люди, родившиеся в конце 20-го – начале 21-го века ничего или почти ничего не знают о Холокосте, не могут назвать ни один нацистский лагерь смерти.
А ведь во время Второй мировой войны гитлервская машина уничтожения создала более 40 тысяч лагерей и гетто. Скоро не останется ни одного, пережившего Холокост, ни одного бывшего узника гетто и концлагерей, которые могли бы рассказать о том, чему сами были свидетелями. Поэтому очень важно рассказывать новым поколениям о трагедии Холокоста средствами литературы и искусства театра, кино, живописи. Знание о прошлом может уберечь мир от повторения трагедии. Но тут возникает другой вопрос: литература и искусство, рассказывающие о Холокосте, должны быть высокого художественного уровня, дожны воздействовать на публику эмоционально.
С одной стороны, спектакль «Вильна» насыщен информацией, помогает узнать исторические факты, понять, каково было евреям жить в Литве в годы преследования и антисемитизма, в годы гитлеровского «окончательного решения» еврейского вопроса. Но художественная ценность спектакля могла бы быть выше. Здесь есть претензии не столько к драматургии, сколько к режиссуре. В постановке, на мой взгляд, плохо сочетаются элементы театральной условности (рытьё подземного хода) с натурализмом (сцена, когда нацистский офицер заставляет другого нациста рангом пониже целовать себя в голую задницу, или сцена повешения Юди на глазах у Мортке).
Во время явных длиннот часть публики начинает дремать. Урок истории может быть либо интересным, либо скучным – всё зависит от учителя. Очень обидно, когда такую важную тему, как Холокост, театр более иллюстрирует, не потрясая до глубины души. Лишь в эпилоге Зейдель-старший (актёр Марк Джакоби, номинированный на премию «Тони»), вызывает бурю эмоций своим прощальным монологом.
Надо ли посмотреть этот спектакль? Да, надо, если вы хотите узнать ещё об одной трагической странице Холокоста и представить себе то время, то место действия и жизнь людей в тех условиях.
В Изриале, в Америке и в ряде других стран ежегодно отмечают День памяти Холокоста и День памяти героев еврейского сопротивления, зажигают 6 свечей, вспоминая о 6 миллионах погибших евреев, произносят как заклинание «Больше никогда!» Но с каждым годом этот ритуал становится всё более формальным. Та трагедия удаляется во времени, представляется одним как факт давней истории, как костры инквизиции или погромы Богдана Хмельницкого, а другим позволяет вообще отрицать Холокост и отрицать историю сотрудничества населения своих стран с нацистами в деле уничтожении евреев.
Даже самих евреев сегодня не слишком затрагивает история Холокоста на личном, эмоциональном уровне, пепел Освенцима всё реже стучит в их сердце. Но тех, кто надеется прожить, засунув голову в песок, всё чаще вытаскивают из песка терактами, убийствами, избиениями, оскорблениями, антисемитскими шествиями и издавна знакомыми криками: «Убирайся в свой Израиль!» Такие пьесы, как «Вильна», напоминают зрителям о том, что случившееся в 30-х-40-х годах прошлого века может повториться в любое время и в любой стране.
Этот спектакль не только о прошлом. Параллелей с нынешним временем много. Слишком много...
Добавить комментарий