На излёте советской власти, как при любой смуте в нашей стране, активно стала нарождаться всякая дьявольщина в образе колдунов, магов, чародеев и прочих посредников между тутошним и тамошним мирами. В разгар исторического периода с незатейливым названием «Перестройка» советские граждане по вечерам в предвкушении чуда усаживались у телевизора. Девятого октября 1989 года на Центральном телевидении состоялся первый оздоровительный сеанс, с голубого экрана вещал кудесник той эпохи врач-психотерапевт Анатолий Кашпировский.
Под его тяжёлым взглядом телезрители чувствовали себя обречёнными кроликами, готовыми по первому же зову ринуться в пасть удаву: «Сядьте удобно в кресло и расслабьтесь. Лечение уже началось…» Ходили легенды, как по его «установке» буквально на глазах рассасывались коллоидные рубцы, исчезали морщины и бородавки, у некоторых стариков вырастали новые зубы, а седые волосы приобретали прежний устойчивый цвет. Однако, как позже выяснилось, многие «исцелённые» после этих сеансов становились пациентами психиатрических клиник, а вскоре «лечение» доктора Кашпировского было объявлено проявлением массового психоза.
Статисты подсчитали, что эти сеансы посмотрели более трёхсот миллионов человек в десятках стран мира, а Кашпировский обошёл по популярности тогдашних российских кумиров Горбачёва, Ельцина и Сахарова. Анатолий Михайлович был признан в СССР «человеком года», а позднее, в 1993 году, как и многие авантюристы девяностых, оказался в Государственной думе от партии ЛДПР. Поговаривают, что Жириновский у него многому научился...
После очередного психотерапевтического сеанса Борис Васильевич проснулся рано и с тяжёлой головой, как после неумеренного застолья. Жил он в Москве, а работал в подмосковном городке Краснопольске и был вынужден еще затемно добираться на службу на электричке. Его жена Евгения Михайловна преподавала в столичном вузе, в тот день она встала позже: ей в институт к третьей паре. Отправила сына в школу, поставила на плиту чайник и только собралась в ванную, как забренчал телефонный звонок.
– Женя? – издалека донёсся мрачный голос.
«Кашпировский», – вспыхнуло у неё в мозгу.
– Выключи чайник! – приказал Анатолий Михайлович и повесил трубку.
Она приложила ладонь к голове: лоб был холодным. Подумала – может, почудилось? Но газовую плитку на всякий случай выключила. Пребывая в растерянности от неожиданного звонка, она приводила себя в порядок, а спустя полчаса, снова зажгла конфорку. Не успела вода в чайнике вскипеть, как снова раздался телефонный звонок и вновь мужской голос скомандовал:
– Женя, выключи чайник!
«Приехали, ─ с тоской подумала она, – надо срочно идти в поликлинику».
Вопреки здравому рассудку, плитку Женя снова выключила и еще долго стояла, тупо уставившись на чайник, пока очередной звонок не потряс её как электрическим током. Она напряжённо посмотрела на старенький телефонный аппарат и, немея от мистического ужаса, взяла трубку. На этот раз звонил муж. И вот что выяснилось.
Часть попутчиков электрички, в которой ехал Борис Васильевич, между собой были знакомы, так как по утрам регулярно следовали одним маршрутом. По дороге травили анекдоты, делились новостями и забавными байками. Тем утром, когда речь зашла о Кашпировском, хирург Попов поделился прелюбопытным случаем, сильно напоминающим медицинскую байку. В те годы появилась и ходила по рукам перепечатка с зарубежного издания книги американского доктора Реймонда Моуди «Жизнь после смерти».
Молодой врач-психиатр, доктор философских наук описал исповеди людей, побывавших в состоянии клинической смерти, во время которой они якобы посетили потусторонний мир, где общались с умершими родственниками и беседовали с таинственным существом, представляющим собой ярко светящееся облако. По тем временам это была революционная информация, хотя и раньше из различных источников было известно, что в момент клинической смерти человек иногда испытывает подобные ощущения.
Прочитав машинописную копию перевода этой книги, два студента-сокурсника, назовём их Иванов и Петров, решили продолжить исследования американского учёного в стенах клиники, где они проходили практику под руководством доктора Попова. Практиканты дали прочесть книгу Моуди своему шефу и поделились с ним честолюбивыми планами. Для достижения своей цели студенты попросились на дежурства в реанимационную палату, где накануне в промежутках ровно в три дня при загадочных обстоятельствах стали умирать больные.
По больнице пошли свойственные врачам-циникам мистические гипотезы: дескать, дело нечистое, не обошлось без чертовщины. Но это не стало поводом койке пустовать, поэтому после кончины очередного больного на неё положили Сидорова, пережившего во время операции клиническую смерть. В то утро Петров сидел возле койки подопечного и внимательно наблюдал за состоянием его дыхания и пульса, так как наступил час «икс» рокового третьего утра, когда на этой койке скончались его несчастные предшественники. В этот момент в палату вошла с пылесосом недавно поступившая старуха-санитарка, дежурившая сутки – трое; она выдернула из розетки шнур аппарата искусственного дыхания, к которому был подключён Сидоров, и намеревалась вставить в неё штепсель пылесоса!!! Петров одним прыжком оказался на месте и проворно вернул проводку на место.
После этого случая практиканты с разрешения Попова начали своё научное исследование с беседы со спасённым Сидоровым, когда тот уже шёл на поправку. Будущие эскулапы принесли ему надлежащий пакет с фруктами и соком и приступили к анамнезу. Вот что они услышали:
– Подготовили меня к операции: помыли, побрили, где положено, и повезли на тележке в операционную. Поставили капельницу, и я отключился.
– Ну а что было во время операции, помните? – пытали его сподвижники американского учёного.
– Конечно, помню: как только приступили к операции, я покинул своё тело, повис под потолком и стал наблюдать, как меня потрошат несколько человек в масках. Зрелище несимпатичное, и я полетел сквозь какой-то тоннель к яркому свету.
– Ну-у?! – не верили своим ушам вспотевшие от волнения практиканты. Им уже мерещилась аспирантура, США и встречающий их сам Реймонд Моуди.
Выдержав недолгую паузу, Сидоров поочерёдно посмотрел на студентов, сгоравших от предвкушения сенсации, и продолжал:
– Вылетаю я из тоннеля, а в ярко светящемся облаке меня встречает доктор Попов и говорит: «Будем тебя готовить к выписке, а когда к тебе придут два мудозвона, Иванов и Петров, гони их на (непечатное): у них сессия на носу, а они какой-то (непечатное) занимаются!»
Компания пассажиров вагона зашлась в хохоте, а в этот момент в вагон вскарабкалась по крутым вагонным ступенькам приземистая тётка с дорожной сумкой наперевес. Её появление шумно приветствовалось: «Наша мама пришла, молочка принесла!» Продвинутая бабёнка, вдохновлённая зарождающейся рыночной экономикой, стригла свой законный гонорар, обслуживая пассажиров, чья страждущая душа требовала утреннего похмелья. В сумке находились все снадобья, необходимые для возвращения организма пассажиров в рабочее состояние: водка «Московская» и портвейн «777» находились в бутылках, а популярный народный напиток собственного изготовления плескался в пузатом эмалированном чайнике.
В другом отделении сумки помещались гранёные стаканы, пузырчатые огурчики домашнего посола и аккуратненькие бутерброды с селёдочкой и колбаской. «Сервис, как в лучших домах Амстердама», – заглядывая в сумку и глотая слюну, мечтательно вздохнул один из страждущих и взял стакан. Когда мадам из чайника наливала ему самогон, Бориса Васильевича начало клинить: «Чайник, чайник… мля! Не выключил чайник!» Выключил ли чайник, он отчётливо не помнил: после дьявольского сеанса Кашпировского и трезвая голова работала скверно. О мобильной связи тогда представления не имели, а ехать ему было ещё долго. Зная, что жена спит крепко, он попросил мужиков, кто будет выходить раньше, позвонить ей, что они добросовестно и исполнили. (Л.Анцелович)
Добавить комментарий