Последнее время наши патриотично настроенные граждане на стеклах своих автомашин стали размещать портреты Сталина и надписи «Спасибо деду за победу!», «На Берлин», «Если надо повторим». Особенно нелепо эти надписи смотрятся на машинах германского производства.
Глядя на все это, невольно возникает желание подойти к владельцам такого транспорта и спросить: «А что, собственно, они собираются повторить?» Но по их внешнему виду (а это, как правило, мужчины возраста 25-40 лет, плотного телосложения, с самодовольным выражением лица) понимаешь, что диалога не получится. Тогда мысленно представляешь себе, что бы ответили на предложение «повторить» люди, пережившие войну.
Давайте восстановим в памяти судьбы людей, которым пришлось выживать во время войны.
Моя бабушка по отцовской линии, Иванова Наталья Филипповна, родилась в 1914 году в городе Иркутске в семье сибирских знахарей Ивановых со стороны матери и отца Лычман, большевика - члена РСДРП до революции, сосланного в Иркутск из Западной Белоруссии еще в 1905 году.
Он был активным участником партизанского отряда Нестора Каландаришвили – революционера-анархиста, возглавлявшего партизанское движение всей Восточной Сибири, поразительно похожего своими методами на Нестора Махно. Воспоминания моей бабушки запечатлели в ее памяти первый расстрел.
Ее, девочку 6-ти лет, с матерью колчаковцы долго мучили расспросами о местонахождении Нестора (они знали его отношение к этой семье) и после того, как у нее от страха началось кровотечение из горла, бросили, заявив, что все равно сдохнут. Все они гонялись за исчезнувшим обозом золота, который партизаны не только отбили у белогвардейцев, но и действительно очень хорошо спрятали (найти его не могут - и по сей день), за голову «Сибирского Деда» объявляли сумму в 40000 рублей, по тем временам - огромные деньги.
История моей бабушки ничем не отличалась от судеб многих, рожденных в то время. В тридцатых годах она выходит замуж за сотрудника НКВД, поляка по национальности, Черновского Николая Захаровича, уроженца уральского города Нижний Тагил, проходившего сборы в Красных Казармах под Иркутском.
Они исколесили всю страну до начала ВОВ, на каждом месте назначения служили не более 1,5 лет. Бабушка, имеющая за плечами педагогический техникум, работала в библиотеке. Дед был политруком. Война их застала на погранзаставе в городе. Гродно. У нее на руках было четверо детей и пятым она была беременна (самому старшему, моему отцу, было неполных 7 лет). Общаясь с местным населением, она знала о начале войны - некоторые поляки, при случае, предупреждали ее. И она уговаривала мужа отпустить ее вместе с детьми в Иркутск к родителям, но он, понимая, что его мать, уехавшая от них год назад на Урал, была депортирована с семьей в Северный Казахстан, не поддался на ее уговоры.
Что его подтолкнуло принять такое решение – пропаганда о провокациях или все же боязнь подвергнуть семью репрессиям - теперь не имеет смысла разгадывать. Ранним утром 22 июня 1941 года стали бомбить город. Снарядом повредило стену дома, бабушка стала прятать детей от осколков под матрасами, прибежала ее подруга Анна Бибо (жена замполита заставы).
Надо было срочно уходить. Так, вместе с детьми, Анной и ее дочерью Тамарой, они стали беженцами. Утром следующего дня отступающие силы Красной Армии и часть беженцев оказались у пока работающей столовой, в городе Лиды. Там она в последний раз увиделась с мужем, всего на 10 минут, но они были.
И в этой встрече было все: и страх, и физическая боль на последних месяцах беременности, и небольшая надежда, что она не останется одна. Но, увы, он был непреклонен. Война учит всех приспосабливаться к ее условиям. У него не было возможности что-либо изменить. Фашистский десант с воздуха разделил их судьбы.
На этом пути они выжили, но как? Дочери Анны осколком пробило голову, она была уверена, что потеряла ее навсегда, в момент массированного обстрела невозможно было к ней приблизиться. Девочка осталась жива, ее подобрали поляки, вылечили и удочерили.
Через 20 лет после войны отец девочки через Красный крест нашел дочь в Польше – теперь она стала - Терезой Василевска, и она не простила свою мать. Так война изломала судьбы этих людей. Всю свою жизнь тетя Аня жила с этой незаживающей раной. Муж оставил ее. Приезжая к моей бабушке, она плача ей говорила: «Он ставил тебя в пример, что ты сохранила 4-х детей, а я не уберегла одной».
На пути беженцев встречались разные люди, не отказывающие в пище и отдыхе, но предупреждающие, что завтра, если они не уйдут, сдадут их немцам как жен партработников. Однажды они столкнулись с немцами, те для их ликвидации выделили молодых солдат.
Увидев изможденных женщин с детьми, они отвели их в лес и, громко крича по-немецки, заставляли бежать, а потом стреляли вверх, имитируя расстрел. Оккупация и роды застали ее в районе города Гжатск Смоленской области, они вырыли землянки и собирали на полях кое-где оставшуюся картошку, потом прятались в подвале разрушенной сельской школы деревни Горлово, там она родила пятого ребенка – мальчика, Владимира.
Так началась ее вторая жизнь с нуля и с пятью малолетними детьми. Она вспоминала, как было трудно встраиваться в сельскую жизнь, но выдержала, правда, осталась и внешне и внутренне очень закрытой «холодной» женщиной, порой лишенной каких-либо эмоций. Односельчане называли ее по имени отчеству, и даже дети обращались к ней на Вы. Она никогда не повышала голос, не ругалась, но под ее взглядом делалась не по себе. Она похоронила самого слабого пятого ребенка, но сохранила и воспитала остальных.
Получила новую профессию – бухгалтера. Вернуться к своим родителям в Иркутск или в Гродно – ей не позволили, пригрозив ст.58 УК РСФСР как жене и сотруднику НКВД, попавшему в плен или на оккупированную территорию. Вести о гибели дедушки, под Москвой, пришли только после войны.
Она обратилась к семье его матери, с просьбой о помощи, но увы, ей отказали, хотя они им постоянно помогали до войны. В 70-х годах дедушкины родственники вышли на моего отца, сотрудника центрального аппарата МВД СССР, через Красный Крест, с просьбой о встрече и воссоединении семьи, но моя бабушка категорически отвергла их.
Так мы потеряли ту ниточку, которая нас связывала вместе, но бабушка не смогла простить предательства по отношению к ней и ее детям.
В 80-е годы ей угрожали расправой в третий раз. Она, будучи главным бухгалтером колхоза «Ленинский путь» Гагаринского района Смоленской области, привлекалась к проведению ревизионных проверок хозяйственной деятельности совхозов и колхозов, расположенных в районе и проводимых райком партии, и вот из-за выявленных нецелевых растрат денежных средств руководством некоторых колхозов ее и пытались запугать.
А во время перестройки она впервые заплакала, так горько было осознавать, что без войны наступила разруха и обнищание.
Следующая история о моей тете, Малининой Наталье Георгиевне, рожденной в 1923 году в деревне Малые Подъелки Кармановского района Смоленской области. Вспоминая отчий дом, когда была совсем маленькой девочкой, она рассказывала, что к ним заезжали монахини из монастырей, священнослужители, и один раз она услышала, как святой отец говорил о ней ее матери, что лучше бы она не появлялась на свет, но будем за нее молиться.
До начала ВОВ она училась в средней школе в г. Москве. Ее отец, Малинин Георгий Алексеевич, окончив партийную школу, работал директором одного из московских хлебозаводов.
Перед началом войны, он, видя усиливающиеся репрессии, разрешает жене вернуться с детьми в родительский дом, а впоследствие они переберутся в г. Гжатск , где во время войны, в оккупации, она станет работать начальником артели «Металлист» и, кроме продукции, выпускаемой для немцев, будет сваривать печки-буржуйки для партизанского отряда и людей, чьи дома пострадали от обстрелов.
В 1942 году родилась моя мама, и бабушка вводила немцев в заблуждение, рассказывая, что это ребенок ее старшей дочери Натальи, чтобы ту не забрали на работу в Германию. Но когда бабушка кормила грудью мою маму, случайно, в дом вошли немцы – все стало ясно.
Наталью, в 19 лет, вместе с другими молодыми людьми в эшелонах отправили на каторжные работы в Германию. И для нее, молодой девушки, начались испытания, бабушка дала ей с собой маленькую иконку с образом Божьей Матери. Зная немецкий язык, она вначале попала в качестве прислуги в немецкую семью, дети быстро привязались к новой горничной, но их мать приревновала молодую русскую девушку.
И чтобы избавиться от нее, написала донос в гестапо, обвинив в диверсиях, выдумав, что та с помощью фонарика наводит самолеты на цели. Ее поместили на полгода в одиночную камеру тюрьмы, где одни немцы били и морили ее голодом, а другие жалели и помогали,чем могли.
Старый австриец-надзиратель, смазывал ей израненную спину мазью с целебными травами, чертыхаясь и вздыхая, у него тоже была такая же дочь. В одну из голодных ночей ей приснилась Богородица, которая отвела ее в поле созревшего овса, где она наелась досыта. Утром ее и еще несколько человек привели в кабинет, где был накрыт стол с обильной едой, разрешили есть, те, кто набросился на пищу вскоре умерли, она ни к чему не притронулась, кушать не хотелось, ее во сне накормила и спасла Божья Матерь.
Следующим этапом стала отправка в концлагеря: сначала - Равенсбрюк, там она познакомилась с Розой Тельман, потом Маутхаузен, в котором, кроме каторжного труда и голода, на ней проводились медицинские эксперименты, которым подвергались только здоровые, физически крепкие заключенные.
Она вспоминала, что выдержать все ей помогали молитвы и вера в Господа. Вновь прибывших в лагерь раздевали догола и после санобработки выдавали лагерную робу и одеяла. В одеяле, которое ей швырнули в лицо, чудесным образом оказался образ Богородицы, который остался в снятой ею одежде, она просто объясняла это Божьим Промыслом.
В 1945 году, когда американские части союзников, продвигались на восток, в концлагере начались массовые истребления русских и евреев. Чехи с французами, узнавшие об этом, рискуя собственной жизнью, в деревянном коридоре, ведущем в газовые камеры, ослабили часть досок и смогли тайком вытащить 3-х девушек, приговоренных к смерти, среди них была моя тетя. Они спрятали их у себя в бараке, а когда немцы стали прочесывать территорию с собаками, неделю держали в подсобке под углем, пока союзники не освободили концлагерь.
При обыске в лагерных помещениях, где ее прятали, – собака прошла прямо по ее ногам и не среагировала. А в годы оккупации, на родине, ее отца-коммуниста выдали немцам предатели, его отправили в Гжатский лагерь смерти Dullag 124 1941-1943 г., организованный на Смоленской улице. Там было замучено более 5000 тысяч людей, в их числе Малинин Георгий Алексеевич.
До войны население города составляло 13 тысяч человек – после освобождения немногим больше одной тысячи, только в Германию было угнано более 6000 человек. После войны она прошла еще и советский фильтрационный лагерь, вернулась домой только в 1946 году.
Закончив техникум работала ветврачом в Гагаринском племобъединении, а потом много лет возглавляла это предприятие. В преклонном возрасте приняла на себя обязанности старосты церковной общины Свято-Вознесенской церкви и отвечала за восстановление церквей Гагаринского района Смоленской области. Она была общительным, позитивным человеком.
Мы с малых лет с интересом слушали ее рассказы, у взрослых она пользовалась заслуженным авторитетом. Для моей мамы она всегда была рядом - в самые счастливые и скорбные моменты ее жизни не как старшая сестра, а как мать.
В обычном частном доме №26 по улице Смоленской г. Гагарина, никогда не закрывались двери. Он был полон родственников, знакомых и просто людей, которым была необходима помощь. А в период перестройки именно она, пережившая немецкие лагеря смерти, помогала распределять гуманитарную помощь из Германии в одночасье обедневшему населению. Она прожила очень сложную жизнь – красиво и достойно, оставив нам память о необыкновенном человеке. Но хотела ли она, чтобы в жизни ее внуков повторилось подобное?
После войны прошло более 70 лет. И если в послевоенной Германии в каждой школе существовали уроки, проводимые в музеях на территориях бывших концлагерей, чтобы молодое поколение своими глазами увидело, до чего может довести фашизм, то, как ни странно, именно в нашей стране, понесшей многомиллионные потери, вновь возрождается милитаризм.
Обществу же пытаются насаждать ложный патриотизм, разжигая истерию и ища несуществующих врагов. И сейчас, когда мы неуместно громко кричим о своей победе в минувшей трагедии, мне порой кажется, что мы так ничего и не поняли, а своими лозунгами разрушаем последнюю каплю уважения к себе.
Комментарии
Тема
Наталья, мне кажется гораздо громче кричат нам. О том, что победили не мы, и вообще СССР был агрессором. Да и где мы кричим-то? Разве что 9 мая, да и то... не крик это.
П.С. Ура-патриотические наклейки сам не люблю.
Добавить комментарий