Третья книга - дело опасное, на ней легко споткнуться, даже легче, чем на второй. Двумя предыдущими романами - «Лавр» (2012) и «Авиатор» (2016) - автор сделал себе имя, очертил круг своих тем, проблем, приемов. Нашел своего читателя, дал пищу критикам, в общем сделался тем, кого называют «надеждой современной русской литературы”. В этих условиях третий роман служит своего рода верификацией статуса-кво, его подтверждением. Судя по ажиотажу вокруг книги, по высоким рейтингам продаж, «Брисбен” (2018) читателя завоевал. И однако...
Не хочется расстраивать автора, очень мне симпатичного, но, по-моему, роман уступает двум предыдущим по своим художественным достоинствам. Легко говорить о том, что понравилось; гораздо труднее о том, что не вызвало отклика. Однако попробую.
Что же мне показалось не так с романом, названным в честь двухмиллионного города-курорта на восточном побережье Австралии?
В центре повествования гитарист-виртуоз Глеб Яновский, по многим параметрам – возраст, место рождения, жизнь в С-Петербурге - совпадающий с автором. Главное, он, как и Водолазкин, - человек творческой профессии, музыкант (Евгений в детстве занимался игрой на домре). Автобиографический герой, живущий в одном с тобой времени, - имеет свои плюсы и минусы.
С одной стороны, ты можешь дать ему свои заветные, исповедальные мысли и чувства, с другой – судьба героя, особенно, если она трагическая, проецируется на твою собственную и влияет на нее. Кому не известно восклицание Цветаевой, с суеверным ужасом воспринявшей строки «Молитвы» Анны Ахматовой («Дай мне горькие годы недуга/Задыханья, бессонницу, жар...) – «Ведь все сбывается!» Евгений Водолазкин, человек сведущий и в литературе, и в литературоведении, наверняка принял во внимание это восклицание. Его герой узнает о том, что у него неизлечимая болезнь – паркинсон. В принципе именно с этого момента и начинается читательский интерес к произведению (во всяком случае, у меня этот поворот сюжета пробудил желание читать дальше). Но в дальнейшем драматическое нарастание болезни героя микшируется, на первый план выходит судьба подростка Веры, одаренной пианистки, больной тяжелой формой рака и в конце романа погибающей во время операции по пересадке печени.
Если в первых двух романах Водолазкина герой в конце повествования гибнет, то здесь, как сказано, происходит подмена – вместо Глеба умирает девочка Вера, ставшая для него приемной дочерью.
Глеб Яновский подан в романе как некий идеальный человек. У него практически нет изъянов, его поведение не выходит за границы дозволенного, а если иногда он «преступает» (проводит ночь с некой Ганной), то сам же сомневается, было это в действительности или нет, к тому же безропотно сносит приезд Ганны к нему в дом и проживание там чуть ли не в качестве второй жены, ждущей от него ребенка.
Похоже на евангельское-толстовское непротивление злу насилием. Глеб никому не делает зла и, наоборот, помогает деньгами тем, кто нуждается в его помощи. В этом смысле еще более «праведна» его жена Катя, доходящая в своей жалости к людям до юродства: узнав, что Ганна ждет от Глеба ребенка, она предлагает сопернице свое место в супружеской спальне.
Невозможность иметь детей и переживания, связанные с болезнью мужа и Веры, приводят Катю к алкоголизму, но даже этот порок не лишает ее ореола «праведности». Наоборот, в этой паре Катя получилась более живой и человечной, чем Глеб, застывший в своей идеальности. Возможно, таковым делает его позиция наблюдателя. Он только «свидетель»: в детстве видит, как его сводный брат убивает человека, в зрелом возрасте в Киеве наблюдает события на Майдане и чуть было не становится их жертвой.
В Санкт-Петербурге выходит на площадь перед Исаакием в 1991 году, но влечет его исключительно любопытство. Идеальный персонаж, он избегает какой-либо активности. Он не «участник».
За него действуют другие. Катарина-Катя, немецкая студентка, приходит в его комнату в общежитии на Новый год, и в результате он обретает счастливое супружество, музыкальный антрепренер Майер устраивает никому не известному музыканту дебют в Германии, что приносит ему успех и известность.
Все делается как-то волшебно, само собой, без участия Глеба. Не достигнув «полтинника» (в романе указана дата рождения героя 17 апреля 1964 года, а кончается повествование 2014 годом), становится звездой, выступает в Альберт-холле в Великобритании, в Карнеги-холле в Америке.
При всем при том, даже зная, что сам Евгений Водолазкин вот так - неожиданно и быстро - оказался на вершине литературного Олимпа со своим первым романом «Лавр», поверить в фантастическое восхождение Глеба Яновского на Олимп музыкальный довольно трудно. Во всяком случае, на основе того, что о его «гениальности» рассказано. «Его сила в симфонии голоса и инструмента». Дается пояснение, что Глеб с детства, играя на гитаре, гудит. Итак, игра плюс гудение создают эту «симфонию». При этом из Глеба изливаются «потоки энергии». Как-то неубедительно, согласитесь.
Глеб приобрел мировую известность, о нем написано несколько книг. В начале романа нам представлен еще один желающий написать книгу о Глебе Яновском. Это некто Нестор. Имя, как мы понимаем, знаменательное, напоминающее о великом летописце. Но и Нестор, и его жена, вышли какими-то бледными проходными фигурами, и трудно понять, зачем они были нужны автору.
Вообще-то бледными и проходными кажутся все фигуры в этом романе. Мне не запомнился ни один из них, сокурсники, ученики, учителя, студенты проходят мимо нас неузнанные и незамеченные, они, хотя о них что-то рассказывается, не становятся живыми, теплыми, пластичными. Мне не запомнился ни один - разве что студент-болгарин Дуня, не пропускавший ни одной юбки, но гериочески погибший в аварии при перевозке детского питания для своего ребенка.
Роман переполнен символикой. Начнем с того, что Глеб родился в Киеве, в русско-украинской семье, речь отца-украинца передается украинской мовой, к словам даются сноски с переводом на русский[1]. В наше время, когда на Украине тлеет негласная война, «смешанная» семья Глеба и его признание, что для него русские и украинцы – одно, становятся определенным символом неправедности и неправильности происходящего.
Об эфемерности жизни и победе смерти говорит сцена с утопленницей Ариной, увиденная глазами подростка. Прекрасная девушка, полная жизни и прелести, тонет в море, становится безжизненным трупом.
Об Арине автор-герой говорит, что она была единственной его любовью. Если вспомнить, что Ариной звали героиню «Лавра», вполне возможно принять это имя за некое сакрально обозначение «праженщины» автобиографического героя, его несбывшейся, но единственной любви. Виолончелистка Анна, с которой юный герой делит любовные утехи, становится символом плотского и вульгарного.
Это же имя Анна-Ганна носит женщина, претендующая на Глеба, выдумавшая, что ждет от него ребенка, лживо выдающая себя за украинку и участницу группы фэмен. Между этими женщинами притулилась «юродивая» Катарина-Катя, и закрадывается сомнение, любит ли кого-то из них герой или его «потоки энергии» направлены на что-то другое.
В романе много носителей религиозного начала. Это старцы (дедушка героя Мефодий, священник Нектарий, безыменный старец ) у них разные имена, они встречаются Глебу в разные периоды, но функция у всех одна: направить на путь, спасти от «наступления» времени. Эта линия романа перекликается с «Лавром». Есть в «Брисбене» и переклички с «Авиатором». Герой Водолазкина, по словам Майера, совершил «вертикальный взлет». Но единым узлом все это не связано, эклектично.
Глеб - музыкант, и в романе много о музыке. Здесь и объяснение полифонии, и разграничение композиторов на «интеллектуалов» и тех, кто «испускает мощные волны, накрывающие с головой». Ко вторым принадлежит Альбинони – автор известнейшего адажио. Альбинони - автор этого адажио или псевдоним современного композитора, скрывающегося под этим именем.
В принципе имя Ремо Джадзотто, создавшего гениальное произведение и приписавшего его Альбинони, можно прочитать в любой энциклопедической статье, посвященной этому вопросу. Зачем Евгению Водолазкину и его герою Глебу Яновскому понадобилось так педалировать эту тему, ума не приложу.
Нет ей особого выхода в романе, как и теме «авиатора». Но, возможно, автор хотел как можно большего насыщения музыкальной стороны романа. Не с этой ли целью в повествование включаются ноты песни про уток, сочиненной Верой и исполняемой ею и Глебом вдвоем на прощальном европейском концерте?! Другого объяснения у меня нет. Зато есть подозрение, что и музыка песенки находится на том же весьма среднем уровне, что и ее слова. Если это приводится для подтверждения «гениальности» сочинителя, то эффект возникает, скорее, обратный.
Еще один - и кардинальный символ – Брисбен. По объяснению Глеба, Брисбен - это страна мечты для его семьи.
Туда собирается уехать мать Глеба Ирина, завязавшая после развода с Федором переписку с неким жителем этого города. Вообще настоящий Брисбен, как уже говорилось, – курортный город в Австралии. Почему он стал средоточием мечты о счастье для семьи Глеба? Да потому что далеко, на другой стороне земли.
По ходу романа мы узнаем, что Ирина уже в Брисбене. Но в конце повествования обнаруживается, что она только собралась туда ехать... и так и не доехала, так как в аэропорт ее вез член банды, грабившей и убивавшей пассажиров. Ирина, по данным следствия, скрылась в лесу и ее не нашли.
Глеб не считает ее умершей. Таким образом, у романа Водолазкина весьма таинственный открытый финал. Его главные герои живы, но находятся в тяжелой ситуации - борьбы с болезнью, с алкоголизмом и, самое главное, со временем... Но все это, увы, - участь всех сынов человеческих.
Самая большая моя претензия – к языку романа. Он никакой. Безликий. Временами рассказ ведется просто скороговоркой, которую скучно читать. Читатель не пойман на эмоциональную волну, он вне электрического поля, и даже кажется, что его, этого поля, нет. Поражает словесная характеристика женщин.
Вот телефонный разговор с сыном безликой Ники, жены безликого Нестора: «Нет, нет, нет, иди в жопу». Ну предположим, что безграмотная мать Ганны, поселившаяся вместе с дочкой в доме Глеба, может себе позволить «выражения»: «А нахер ж я тогда все это рассказывала?»
Но в похожем ключе ведет себя и Катя, которой, казалось бы, пристало только молитвы шептать.
В присутствии Нестора и Ники она вспоминает первую ночь с Глебом, а потом бросает ему в лицо: «Вспоминал ли ты все это, когда трахал свою Ганну?»
Но не буду продолжать. Роман Водолазкина прочитан. Возможно, мой анализ покажется кому-то необъективным. Писала не для того, чтобы навредить. Вижу, что автор талантлив и интересен. И хотя понимаю умом, что критика никогда ничему не учит, в душе думаю именно об этом...
[1] В год начала русско-украинской войны (2014) я написала большую работу о Тургеневе и классике украинской литературы Марии Маркович (Марко Вовчок), где письма, написанные Марией по-украински, не переводила на русский, так как считала, что все и без того понятно...
Комментарии
"Лавр" - второй роман, первый
"Лавр" - второй роман, первый был "Похищение Европы", т.е. всего четыре.
И все-таки "Лавр"
До "Лавра" Евгений Водолазкин написал два романа - "Похищение Европы" и "Соловьев и Ларионов". Но как большой писатель он начался именно с "Лавра", ставшего вехой в его судьбе и получившего несколько премий, в том числе "Большую книгу". После "Лавра" писателю уже нужно было "оставаться на уровне".
Добавить комментарий