Я был ещё ребёнком, учеником школы Столярского, когда Исаак Стерн приехал в наш прекрасный город в 1961 году. Он выступил с сольным концертом в зале Филармонии, а на следующий день пришёл к нам в школу и дал бесплатный концерт для учеников и преподавателей. Никакой программы, конечно, не было. Я помню наших учителей, оживлённо беседующих с ним на сцене (он свободно говорил по-русски и по-еврейски). Что его просили, то он и играл. А если у его аккомпаниатора Александра Закина не было с собой этого произведения, то посылали кого-то в нашу школьную нотную библиотеку и приносили фортепианную партию.
Особенно отчётливо помню его исполнение Нигун из сюиты Баал Шем Эрнеста Блоха. Я это произведение никогда не слышал. Да и где я мог его услышать? Это, наверно, самая еврейская пьеса в скрипичном репертуаре, а в той стране, где я жил, слово еврей было одним из тех, которые в обществе не принято было упоминать. Леонид Коган записал Еврейский Танец № 4 Юлия Крейна, а на пластинке он назывался Народный Танец № 4. Когда Стерн играл Нигун, то его переименовали в Импровизацию.
Я, как сегодня, помню ту особую атмосферу его выступлений. Я слышал многих замечательных скрипачей и в Одессе, и в Америке. Но ни у одного не встречал той теплоты, свободы чувства и искренности, с которой Стерн тогда играл. Мы привыкли, так нас учили, к внешне сдержанной манере Хейфеца/Ойстраха: выходи на сцену, играй музыку так, как композитор написал, уходи со сцены. Эмоциональность должна исходить из твоих рук, а не через лицо или телодвижения.
Нас учили как исполнять музыку. А Стерн был другой; он не исполнял музыку, он ею жил. И это было так необычно, так свежо. В городе, где Ойстрах был богом, многие были совершенно уверены, что Стерн лучше. Его игра была откровением. Один из старейших концертмейстеров Одесской Филармонии Вениамин Брусков сказал тогда: «Вы не слышали Блиндера... Стерн его ученик.»
Наум Самойлович Блиндер родился 6 (19) июля 1889 года в Евпатории, в семье врача. Талант проявился рано. Родители послали его учиться в Одесское музыкальное училище при Императорском Русском Музыкальном Обществе; в возрасте 14 лет он закончил училище и на выпускном экзамене играл концерт Чайковского. Блиндер и его соученик Миша Эльман занимались у Александра Фидельмана.
До приезда в Одессу в 1897 году, когда он стал преподавателем новооткрытого Одесского музыкального училища в возрасте 18 лет, Рувим/Александр Фидельман уже много попутешествовал Родился он в Киеве в 1878 году, а в 1891 году закончил Киевское музыкальное училище по классу Отакара Шевчика, знаменитого педагога. Затем он учился в Лейпцигской консерватории у Адольфа Бродского, первого исполнителя Концерта Чайковского, который Бродскому его и посвятил.
Анна Бродская, жена Адольфа, вспоминала: «Молодые люди и их занятия были источником интереса и удовольствия для нас. Некоторые из них, как Фидельман, которые больше, чем другие, нуждались в помощи, годами жили в нашем доме. Они оживляли нашу жизнь, что помогало нам забыть, что у нас не было своих детей. А так как Фидельман был всё ещё ребёнком, я могла помочь ему в его занятиях. Мои самые драгоценные воспоминания связаны с этими друзьями.»
Сольный дебют Фидельмана с оркестром состоялся под управлением знаменитого дирижёра Артура Никиша (Никиш был очень популярен в России, где с ним соперничал Василий Сафонов, который, в отличие от Никиша, не пользовался дирижёрской палочкой. О нём говорили: «Ты хоть дирижируй кукишем, всё равно не будешь Никишем.»)
Когда Бродский принял предложение известного американского дирижёра Вальтера Дамроша стать концертмейстером Нью-Йоркского симфонического оркестра, он взял Фидельмана с собой в Америку. По словам Анны Бродской: «Мы не могли расстаться с юным Фидельманом, которого мы вырастили и чьё музыкальное образование не было окончено; так мы взяли его с собой.» В 1895 году, после трёх лет в Нью-Йорке, они вернулись в Европу.
Сам Бродский с детства тоже был связан с Одессой. Вот как Анна Бродская рассказывает об его одесском периоде: «Так как в Херсоне не было хорошего педагога, отец Адольфа взял его в Одессу. Его отдали в руки хорошего учителя, концертмейстера Одесского оперного театра, отличного скрипача. Маленький Адольф должен был жить в доме учителя, который должен был заботиться о ребёнке. Но так получилось, что иногда мальчику приходилось заботиться об учителе, который, к несчастью, увлекался спиртными напитками и не всегда крепко стоял на ногах. Иногда, когда ребёнок ему мешал, он запирал его на ключ в доме и уходил надолго. Однажды, когда бедный ребёнок остался без еды и был полумёртвым от голода, он обыскал весь дом и нашёл мешок картошки под кроватью; он испёк часть картофеля в печи и тем спасся от голода.
Несмотря на эти неблагоприятные условия, мальчик сделал огромный прогресс в течение своего пребывания в Одессе, и в конце года обучения учитель устроил ему сольный концерт в оперном театре, с тем, чтобы весь доход пошел в пользу ученика. За исключением одного певца, который согласился принять участие в концерте, вся остальная программа исполнялась мальчиком. Ему было девять лет, и это было его первое выступление перед публикой. У него был огромный успех. Доход от концерта был большим, но ребёнку ничего не досталось, потому что его учитель исчез с выручкой. Но ребёнку это всё же принесло пользу. Всё это дело привлекло интерес богатых одесских граждан, которые собрали необходимые деньги, чтобы послать мальчика за границу для полного музыкального обучения. Выбрали Вену. Его отец отвёз туда ребёнка. Его приняли в число учеников Венской консерватории, и он жил в доме своего учителя, [Й. Хельмесбергера Старшего], в самых благоприятных условиях.» В 19-м веке это было довольно обычным делом, чтобы лучшие малолетние ученики, если они были иногородними, жили в доме своих учителей.
Много лет спустя, в начале 20-го века, Бродский был директором Королевского Колледжа Музыки в Манчестере, Англия, но и Одессу не забывал, продолжая наезжать с концертами. Естественно, что Фидельман показывал своему бывшему учителю лучших своих учеников.
В 1901 году Фидельман показал Бродскому 10-летнего Мишу Эльмана. Бродский был восхищён игрой малыша. Папа Эльман очень хотел, чтобы Бродский взял Мишу в свой класс в Манчестере, но Бродский отказался; Миша ведь был чересчур юн для колледжа.
Но когда в другой приезд Бродского в Россию он послушал ещё одного ученика Фидельмана (Блиндеру уже было больше 21 года), Бродский его взял в свой класс. Наум занимался у Бродского в Манчестере с 1910 по 1913 год. О своих занятиях с Бродским Блиндер впоследствии вспоминал: «Я подходил к его дому с некоторой робостью и страхом. Я спрашивал у служанки, в каком настроении был хозяин. И если он был в плохом настроении, я тихонько уходил, зная, что урока в этот день не будет.»
Получив диплом, Блиндер вернулся в Одессу. В том же 1913 году Одесское музыкальное училище было преобразовано в Одесскую консерваторию, а Блиндер стал её профессором.
Он много играл как солист и быстро стал ведущим одесским скрипачoм. Он организовал в Одессе квартет Русского Музыкального Общества, в котором Ф. Ступка играл вторую скрипку, на альте играл И. Перман, а на виолончели – Брамбилла.
Началась Первая Мировая война. Профессор консерватории не избежал призыва в армию. «Жизнь консерватории за истёкший 1915-16 год, - писала одна одесская газета, - испытала много затруднений. По мобилизации в ноябре 1915 года Блиндер был взят на военную службу. Никакие хлопоты не могли предотвратить этого факта, и консерватория лишилась одного из талантливейших сотрудников, а квартет потерял свою первую скрипку. Художественной жизни нанесён удар, острота которого чувствуется поныне.»
Февральская революция положила конец Российской монархии, Октябрьская революция покончила с Российской империей. Разразилась Гражданская война. Одесса переходила из рук в руки, но жизнь продолжалась. Блиндер вернулся в консерваторию. Среди его студентов были Иосиф Ройзман, в будущем первая скрипка знаменитого Будапештского квартета, и Эдгар Ортенберг, который играл вторую скрипку в том же квартете.
По сравнению с голодными и холодными Петербургом и Москвой Одесса была раем. От Ивана Бунина до Надежды Тэффи русская интеллигенция бежала на юг, и культурная жизнь в Oдессе цвела. Тэффи, знаменитый русский сатирик, так описала свой одесский период:
«Сбегались в Одессу новые беженцы – москвичи, петербуржцы, киевляне. Так как пропуски на выезд легче всего выдавались артистам, то – поистине талантлив русский народ – сотнями, тысячами двинулись на юг оперные и драматические труппы.
Открывались и закрывались клубы, театрики, кабаре. Пока подходили большевики, горожан исподволь грабили бандиты, ютившиеся в заброшенных каменоломнях, образовавших целые катакомбы под городом. [Губернатору] Гришину – Алмазову пришлось даже вступить в переговоры с одним из предводителей этих разбойников, знаменитым Мишкой Япончиком. Не знаю, договорились ли они до чего-нибудь, но сам Гришин мог ездить по городу только во весь дух на своём автомобиле, так как ему обещана была «пуля на повороте улицы.»
Горожане всё-таки вылезали по вечерам из своих нетопленых квартир. Уходили в клубы, в театры, попугать друг друга страшными новостями. Но – удивишь ли нас этими страхами? Театры, рестораны всю ночь были полны.
Иногда вечером собирались почитать вслух газетную хронику. Не жалели огня и красок одесские хроникёры. У них были шедевры в этом роде:
«Балерина танцевала великолепно, чего нельзя сказать о декорациях.»
«Артист чудесно исполнил «Элегию» Эрнста, и скрипка его рыдала, хотя он был в простом пиджаке.»
А вот что писал о том же времени Натан Мильштейн: «В Одессе было два хороших оркестра, оперы и филармонии. Концертмейстером филармонии был Наум Блиндер, очень хороший скрипач, с настоящим европейским образованием.»
Комментарии
уточнение
ЗдОрово :) Вот только Сафонов был Василием, а не Николаем; Василий Ильич Сафонов..
Добавить комментарий