Орнелла

c-1_copy.jpg

- Кушай, моя красавица! - Уговаривал Станислав Евсеевич. - Уплетай за обе щеки: это же цимес, почти натуральный лосось! - Орудуя Машиной серебряной ложечкой, он накладывал "Salmon dinner" компании Friskies в китайскую фаянсовую мисочку. Нагнувшись и покряхтывая, поставил угощение в центр пластикового коврика с абстрактными изображениями рыбок и рыболовных снастей. - Ты ведь уважаешь sea food!

Орнелла приблизилась, мельком понюхала предложенную ей снедь и, презрительно фыркнув, отошла в сторону. 

Тогда он сменил тон: - Не слишком ли ваша кошастость обнаглели? Банка свежайшая, открыта сегодня утром. Ваша светлость изволили скушать меньше половины, - и уже требуете новую!

Орни глянула ему прямо в глаза своими зенками цвета гречишного мёда и дважды настойчиво, требовательно мяукнула.

- Экая упрямая, неблагодарная тварь! - Идейное противостояние между ними длилось уже который месяц, и всякий раз Станислав Евсеевич искренне огорчался. - Хочешь, чтоб я открывал тебе по пять банок в день? Девяносто девять центов за штуку, чтоб ты знала! Не хухры-мухры! Доешь старую, тогда получишь новую!

Орни угрюмо молчала. Её тяжёлый взгляд выражал твёрдое сознание собственной правоты.

- Но вы, возможно, не разумеете по-русски? Вы ж у нас американская цаца! Извольте, мэм. Would you, please, be so kind to finish the open can first, then you may enjoy another one!

Орни демонстративно отвернулась.

- Ах, так? - Он проследовал из кухни в гостиную и решительно распахнул входную дверь. - Иди! Уматывай! Поищи себе хозяина побогаче. Миллионера. Придёшь к Илону Маску, - он будет открывать тебе новую баночку каждые две минуты!

Лет десять назад молодая Орнелла непременно воспользовалась бы возможностью улизнуть, - но сейчас она лишь коротко мяукнула, давая понять, что разговор окончен, и двинулась по ступенькам наверх. Стас прекрасно знал: неуступчивость выйдет ему боком! Злопамятное животное непременно отомстит: хорошо, если в ванну, оттуда легче убрать, а то ведь сделает своё чёрное дело в laundry, ищи там, меж тряпья, откуда воняет. Он ненавидел наказывать: тыкать кошку мордой в содеянное, потом подставлять под душ, чтоб неповадно было, - а зверская скотина будет вырываться и царапаться отчаянно! 

Станислав Евсеевич тяжело вздохнул. Нет, не всегда была Орни такой переборчивой, мстительной засранкой! Очаровательного, игривого котёнка принесла Маша от каких-то там знакомых. Не кто иной, как он, лично придумал безымянному животному кличку: в честь итальянской актрисы, которую в молодости считал красивейшей женщиной на свете.

- Каким ты, Стас, бабником был, таким ты и остался, - съязвила тогда жена, но имя привилось.

Как весело играла Орни-котёнок с резиновым мячиком, гоняя его по комнатам под заливистый Машенькин смех! Как тёрлась о Машины ноги, мурлыкала и ласкалась! К зиме она превратилась в прелестную трёхцветную кошечку: угольно-чёрные и ярко-рыжие пятна перемежались на белоснежном фоне, пушистый мех искрился, переливался на солнце. Грациозная симпатяга оказалась грозной охотницей: перевела, не мешкая, назойливых домовых мышей. После чего повадилась вышмыгивать наружу, чтоб порадовать хозяйку полевой дичью: крошечным бурундучком с чёрными полосками на бурой спинке, ушастым плюшевым крольчонком, оранжевогрудым дроздом с поникшими ножками-спичечками. Однажды приволокла здоровенную крысу, ощерившую страшные, не сумевшие уберечь её резцы.

Жаль до слёз было невинных туземных тварей, но замкнуть добытчицу в четырёх стенах оказалось делом нелёгким. В дополнение к бешеной энергии и дьявольской настойчивости оказалась она смекалистой и хитроумной: освоила, например, как, повиснув на ручке, отворять защёлкнутую дверь. Вольные Орнеллины вылазки имели ещё одно роковое последствие: нежданный приплод. Стас насилу сбыл с рук трёх пёстреньких котят, обклеив объявлениями окрестные магазины. После чего пришлось-таки, «скрипя сердцем», отдать Орни на операцию: spaying, хрен знает, как по-русски. Вопреки опасениям, мрачная процедура не повлияла на кошачий характер: всё та же озорная, ласковая Орнелла, заядлая звероловка. В высшей степени опрятная, кстати сказать: часами эта чистюля мыла лапкой рыльце или вылизывала свою роскошную шкурку. Можно ль было вообразить, чтоб она - при Маше - нагадила в неположенном месте? Что ж... каждый переживает утрату по-своему, не всегда оказываясь на высоте положения...

При мысли о покойной жене взгляд Станислава Евсеевича судорожно метнулся через гостиную, проскользнул, не задерживаясь, по сплочённым рядам нелюдимых книг и застыл на большой чёрно-белой фотографии, обрамлённой золотым багетом: они с Машей в обнимку, радостные, смеющиеся, молодожёны. 

- Какая прелесть была моя Машенька! - усилием воли он оторвал глаза от раздирающего душу воплощения былого счастья (и не знал тогда, что счастлив). - Не зацикливаться на том, чего не вернёшь! Вообще поменьше реминисценций! Ибо тотчас всплывают в памяти совсем другие картины: застывшее жёлтое лицо на стерильной белизне подушек, тонкие костяные руки со скрюченными пальцами, судорожно перебирающими казённое больничное одеяло...

Станислав Евсеевич помотал головой, отгоняя напасть. - Проверенное средство от депрессии - занять себя каким-нибудь сиюминутным делом! Что у нас на сегодня? Так... сварганить грибной супчик... постирать... пропылесосить гостиную, можно и весь этаж, прибрать нижнюю ванную... Ах да, в Food Lion'e недурной sale: брокколи по доллару двадцать девять за паунд, куриные бёдрышки - по восемьдесят девять. Съезжу, оторвусь, отоварюсь: капусту отварю, курятину заморожу. К шести часам закругляюсь: воскресенье, будет звонить Боря!

Сразу отлегло от сердца. - Славный мой, родной мальчуган! После похорон остался с отцом на три недели - при его-то куцехвостом отпуске! И к восьмидесятилетию примчался как вихрь, - не один, с внуком! Убедил, настоял, устроил форменное торжество, - с закусками и горячим, с шампанским. Надыбал невесть где замшелых отцовских приятелей, коих Стас не видел и не слышал годами. Панегириком разразился! 

В тот раз перед самым отъездом сын осторожно, бочком вошёл к нему в комнату и как-то неуверенно, стеснённо спросил: 

- Пап, что всё-таки происходит с твоим здоровьем? Словечка не скажешь!

- Всё хорошо, всё в норме, - солгал Стас.

- Славно, коли так, - не ясно было, поверил ли ему Боря. - Теперь слушай меня внимательно. Читал я давеча одну научную статью, серьёзную, clinical trial. Установлено, что одиночество оказывает отрицательный эффект на здоровье, сравнимый с диабетом или с выкуриванием полпачки сигарет в день: минус пять лет жизни! Так что, давай, папанин, завязывай со своей изоляцией! Сказано ведь: "Отшельником он жил, анахоретом - а на х@р это?" - сын явно пытался разбавить серьёзный разговор шуточкой. - Перебирайся к нам, милости просим! Мы тебя любим, ждём, мы всегда рады! Комната в бэйзменте готова: личная ванная, целый этаж. И чем скорее, тем лучше!

Станислав Евсеевич не стал уточнять, обрадуется ли его вселению Инна. 

- Спасибо, сынок, за приглашение! Дело серьёзное, треба хорошенько обмозговать. А покуда я на отшибе, - просьба иного рода. Коли случится чего... откину я невзначай копыта или залягу надолго в больницу... не отдавай Орни в шелтер! Кому она нужна, кто её, старушку, пригреет? Мама её любила! Пусть у вас доживает, сколько уж ей осталось. 

- Хорошо, папа, - сказал Боря принуждённо, - так мы и поступим. - Обоим было хорошо известно, что у невестки аллергия на кошачью шерсть... реальная или мнимая...

После ужина и телефонного разговора с сыном (новости недурные: прибавили маленько зарплату, внук занял четвёртое место где-то там по борьбе) ничего более на вечер не предстояло. Читать подолгу он уже не мог - из-за отщепенцев-глаз. До недавних пор Стас активно интересовался политикой, следил за мировыми событиями, азартно переругивался в интернете с такими же, как он сам, пикейными жилетами. Но в постковидную эпоху род людской словно осатанел! Гнуснейшие новости зарядили безостановочно, - что со старой родины, что с родины исторической. Смрадным потоком хлынула изо всех углов злобная, непримиримая ненависть. 

- Похоже, - думал ошарашенный Станислав Евсеевич, - ненависть является превалирующим чувством у нашего вида человекообразных обезьян. Не зря ведь есть глагол "разлюбить", но не существует слова "разненавидеть": любовь - на время, ненависть - навсегда! 

Высидев очередную программу с бессчётными "гражданскими жертвами", он всякий раз тяжело расстраивался, нервничал и не мог уснуть, и препогано потом, после этих переживаний, жало в груди... короче, пришлось-таки на политику наложить табу. 

- Что ж, у ничегонеделанья тоже есть свои преимущества: время течёт медленнее, субъективно ты живёшь дольше. Вроде как день за три... 

В полдесятого, приняв таблетки, Станислав Евсеевич возлежал в постели, глядел в потолок и вяло размышлял незнамо о чём... об иссякающем времени, о себе... 

Протянул он, конечно, изрядно: шутка ли, без малого настиг Льва Толстого! Лёгким житьё своё он бы не назвал: вкалывал надсадно и муторно, двадцать лет в Союзе, тридцать в Штатах. Выхода на пенсию ждал с вожделением. Если с чем и повезло ему в жизни - так это с женой. Но вот уж и Маши не стало, а он всё живёт... нелепая, ненужная старость...

Как там у Бориса Слуцкого?

Мужья со своими делами, нервами,

чувством долга, чувством вины

должны умирать первыми, первыми,

вторыми они умирать не должны.

Если б только судьба внимала поэтическим назиданиям... 

Если б был он способен хоть невнятно, хоть подспудно надеяться, что где-то, когда-то вновь встретит своих любимых! Машу, маму, отца...

Не спросясь, память перебросила Станислава Евсеевича в раннее детство: глубокой зимою, в эвакуации, отец везёт его, крошечного, на санках. Погружённый в свои математические проблемы, отец не замечает, что на повороте Стасик вывалился из саней. Мальчик лежит в сугробе, темень тьмущая, но он, кажется, даже не плачет... тёплая козлиная шубка и завязанная под подбородком шапка-ушанка спасают от мороза... Начальный эпизод, ранний проблеск детского сознания! То, первое одиночество было мимолётным: отец вскорости обнаружил потерю, вернулся по санному следу...

Прервав поток воспоминаний, бесшумно приотворилась дверь и в спальню неслышно проникла Орнелла. Светя глазищами, застыла, в упор глядя на хозяина.

- Ну что, - миру мир? Иди ко мне, моя славная! Пришла, моя умница!

Она вспрыгнула на кровать, свернулась поверх одеяла, замурлыкала под его пальцами.

Где-то там, неимоверно высоко над их головами, коловращались созвездия, залпами победного салюта взрывались сверхновые, со злобным урчаньем всасывали материю чёрные дыры. На заштатной планетке близ края отдалённой галактики лежал в душной комнате старый еврей, гладил старую кошку и измождённо вслушивался в неверные удары своего сердца. Вновь к ночи зачастили экстрасистолы, - только щемило сегодня сильнее обычного. Тупая боль подымалась от груди, достигала шеи, начинала мутить сознание, спутывала мысли. Вот они с Машей, устроив запоздалый медовый месяц, ищут сердолики на пустынном Коктебельском пляже, - а у неё, в округлившемся животике, - уже Борька! Прямо с пляжа ступают они, постаревшие, в жёлто-красный, подсвеченный осенним солнцем парк, бредут, взявшись за руки, по аллее, а Орнелла, хвост трубой, перебирает лапками, поспешает следом. Мелькнуло напоследок: если он и впрямь окочурится этой ночью, кошку наверняка сдадут в шелтер...