Сон-трава

— Подожди, интернет что-то тупит...

— Неудивительно, здесь обычно связи нет вообще. Дикие места.

Паша нетерпеливо постучал большим пальцем по экрану «самсунга». Покрасневшая кожа и траурный полукруглый ободок по краю ногтя явно свидетельствовали о том, что февральский поход по Крымским горам продолжается далеко не первый день.

— О, че-то подгрузилось. Так, слушайте: «Сон-трава, или прострел раскрытый, — многолетнее травянистое растение семейства лютиковые. Высота 7–15 сантиметров. Стебли одеты густыми мягкими волосками. Цветки яйцевидно-заостренной формы, чаще сине-фиолетовые, редко белые или желтые...» Игореха, помешай кашу, будь ласка, руки заняты. По дну поскреби хорошенько, приставать стала, зараза.

Паша — круглый, бородатый и добродушный, уменьшенная копия Рубеуса Хагрида, — вручил товарищу палку-мешалку и удобнее устроился на чурбане возле костра, не переставая глядеть в телефон.

— «Занесено в Красную книгу...» Это все не то. Ага, вот: «Повсеместно встречается на территории Евразии и Северной Америки. Цветет в апреле — мае». Что и требовалось доказать.

— А я что говорил! — подал голос из палатки Петя. — На дворе февраль, а она повылезала, как ненормальная.

— Петька, выползай уже, кушать подано. — Игорь переставил раскаленный котелок с гречкой на землю и схватился за мочки ушей. — А что, если это не сон-трава?

— А что тогда? Сон-трава самая настоящая. Я ее ни с чем не перепутаю, — возразил Паша.

— Тогда на кой ляд она цветет раньше времени? — не сдавался Игорь.

— Поди спроси.

Пока Петя, самый молодой из компании, прыгал у палатки на одной ноге, пытаясь в темноте нащупать второй ботинок, Игорь вспорол брюхо банке с тушенкой, размял ножом ее окаменелое содержимое и зашуршал пакетом, в который заботливые сотрудники хлебозавода запеленали эстафетную палочку лаваша. Паша потянулся к стеклянному сосуду и забулькал сорокоградусным над тремя жестяными кружками, составленными вместе.

— За чудеса, поджидающие нас на каждом шагу, — провозгласил Игорь.

Кружки звякнули, и долгожданная вечерняя трапеза потекла своим чередом, распространяя по телу приятное тепло и ощущение мировой гармонии.

Из-за темно-синей трапеции Чатыр-Дага напирали тяжелые тучи, сулившие путникам еще одну сырую ночевку. Великаны на Эклизи-Бурун сгибали и мяли огромный лист жести, сообщая всей округе о скором приближении грозы. В верхушках буков запутался ветер и все никак не мог вырваться на свободу. Но внизу, на стоянке, было тихо и уютно.

— Ночью свежо будет, — сказал Игорь, отставив в сторону пустую миску.

Он надел на голову капюшон и завернулся в принесенный из палатки спальный мешок. Паша почесал бороду и посмотрел на часы.

— На рассвете думаю выйти на плато, сон-траву поснимать. Наверняка все в инее будет, и посреди этого фиолетовые цветы в лучах восходящего солнца. Просто бомба!

— Это если мы рассвет увидим. Тучи вон какие ползут. Скорее всего, проснемся в тумане, как те ежики. Вот и будет тебе бомба.

— Ребзя, тихо, что там за треск? — Петя встрепенулся и направил фонарик в сторону густых зарослей кизила.

— Ежики шастают. Или олени. Или лисы.

— Главное, чтоб не волки.

Игорь положил в пламя еще одно полено.

— Повезло тебе, Паш, с сон-травой. Даром ты, что ли, свой телевик весь поход таскал. Вот и пригодится наконец.

— Да я офигел вообще, когда мы на плато вырулили и цветы увидели. По сон-траве можно календарь сверять: на Нижнем плато она не раньше 1 апреля зацветает. Энто я тебе, голуба, говорю как краевед. В этом году, конечно, погода необычная, но чтобы настолько... Я двадцать пять лет, слава тебе господи, хожу в походы, но сон-травы в феврале что-то не припомню.

— Блин, ну там реально кто-то ходит. Петька, дай фонарь!

Сквозь песни ветра и потрескиванье сучьев в костре из чащи донесся размеренный звук шагов. Игорь поднялся с места и медленно двинулся навстречу, обшаривая лес ярким лучом. Сумрак разомкнулся и исторг из себя узкоплечую сутулую фигуру. Это был явно не волк. И не олень.

— Не свети в глаза, Скайуокер хренов, — пробормотала фигура, пронзенная лазерным мечом, который Игорь судорожно сжимал в ладони.

Он опустил фонарь. Незнакомец сделал еще несколько шагов и очутился на поляне, в кругу света.

— Прошу прощения, вы меня совсем ослепили, — промолвил гость, зажмуриваясь и протирая глаза. — Добрый вечер! Можно погреться у костра?

— Пожалуйста, — пожал плечами Паша после едва заметной паузы, указывая на свободный чурбан.

Незнакомец сел поближе к огню и протянул к нему ладони.

— Совсем окоченел. Зуб на зуб не попадает.

Игорь поднял с земли кружку, затем нашарил прилегшую отдохнуть бутылку.

— Вот, выпейте — согреетесь.

— Что это?

— Ром. Прямые поставки с Ямайки на Чатыр-Даг.

— Благодарю.

Гость сделал глоток.

— Меня Вадим зовут.

— Паша.

— Игорь.

— Петя.

— Будем знакомы, — сказал Вадим и одним махом опустошил кружку. — Местные?

— Да, из Симферополя. Мы с Пашкой с детства дружим. Я врач, он — моряк. А Петруха — племянник моей жены. Он у нас айтишник, Марк Цукерберг крымского разлива. Четыре раза в год мы стабильно откладываем все дела и лезем в гору.

— Если регулярно не лезть в гору, начинаешь лезть на стену, — пояснил Паша.

— Вот-вот.

Черное небо озарили две мощных фотовспышки, а вслед за этим великаны с новой силой принялись греметь жестью.

— И сколько вы так уже бродите?

— Почти неделю. Никаких звонков, никакого интернета, никакой работы. Кайф. Но завтра уже возвращаемся по домам. Пора.

— Новости не читали в последние дни?

— Нет. А что? Стоило бы?

— Хм, пожалуй, что нет. Я бы тоже все отдал, чтобы новостей не знать.

Помолчали.

— А вас-то сюда каким ветром занесло? — Игорь приподнял емкость с тростниковым напитком, предлагая добавки, но новый знакомый отрицательно покачал головой. — Время позднее, да и погода не располагает к пешим прогулкам по горам без палатки и безо всякой цели.

Вадим неопределенно пожал плечами.

— Решил проверить…

Фраза будто бы оборвалась на середине, но дальнейшего объяснения не последовало. Петя с интересом уставился на Вадима. Тот, не отрываясь, смотрел в костер. В отблесках пламени черты лица таинственного путника казались чересчур заостренными. От этого гость выглядел едва ли не пожилым человеком, хотя его негромкий голос звучал ясно и твердо.

— Я слышал, вы тут о сон-траве толковали, — заговорил Вадим после паузы. — Я не шпионил, ничего такого. До меня просто случайно донеслись обрывки фраз, когда я подходил к вашей стоянке.

— Да вот не сообразим, чего она вдруг расцвела раньше времени.

— Да уж. Если бы только это в ней было странным, — заметил Вадим.

Никакого пояснения опять не последовало. Разговор явно не клеился. Паша, который последние несколько минут возился с котлом, наконец начисто ополоснул его, вновь наполнил водой и водрузил на костер.

— Сейчас чай организуем.

— У тебя на этот раз какой? — заинтересовался Петя.

— Черный, с горными травами. Мой фирменный.

— Сон-травы еще добавим. Чтобы спалось хорошо, — предложил Игорь.

— Ага, давай-давай. Хочу уснуть и не проснуться, уйти в моря и не вернуться.

— Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?

— Слушай, принц датский, там еще ром остался? Налей мне немного.

Игорь отвинтил крышечку и вновь наполнил кубки.

— Вадим, будете?

— Что? — Гость вышел из оцепенения.

— Рому вам налить?

— Да, пожалуй.

Выпили.

— Так что там не так с сон-травой? Ну, помимо ее безвременного пробуждения. Вы как будто что-то о ней знаете. — Паша вновь попытался разговорить Вадима.

— Да с ней вот какая штука. Говорят, удивительные вещи творить может, — медленно произнес тот. — Вы спрашивали, на кой черт я поперся на Чатыр-Даг в такую погоду. Я и сам не до конца понимаю… Ладно, расскажу вам историю. Может, станет понятнее — и вам, и мне. Я в Москве работаю на телеке. Работал… Плесни рому, а?.. Ничего, что на «ты»? Ну, давай за это и выпьем… На телеке, значит. Да, знаю, привет от динозавров. Я телевизор тоже не смотрю. Его вообще мало кто смотрит из тех, кто на нем работает. У нас программа была о путешествиях, ездили по стране, снимали разные чудные места широкой и необъятной. Как корона грянула и границы закрылись, наверху решили внутренний туризм развивать. Вот и придумали проект — показать, что у нас, мол, ничем не хуже, чем за рубежом. Знаете, как назвали? «Дороги без дураков».

— Остроумно. И свежо, — прокомментировал Паша.

— Не слышал, — отозвался Игорь.

— Да никто не слышал — мы ж телек, а не «ютуб». Пудрили людям мозги, воспевали империю, над которой никогда не заходит солнце. Мое дело маленькое: ставь свет, пиши звук, лепи картинку. А про что снимать — про покосы или надои, да хоть про деяния нашего лучезарного, — один хрен. Ну, по крайней мере, тогда я так думал. Почти год назад, в апреле, поехали мы в Крым. Дали нам задачу — убедить зрителя, что ваш прекрасный край — это не только царские дворцы, плохой сервис и чебуреки на пляже. Наша продюсер, Инна, перед этим шарилась по крымским соцсетям, искала что-нибудь необычное и наткнулась на рассказ про одного мужика. Травник какой-то, якобы все лето живет совершенным дикарем где-то в горах под Чатыр-Дагом, чуть ли не в шалаше, запасается дарами природы и только на зиму спускается в город.

— Агафья Лыкова в мужском обличье, — вставил Паша, разливая чай по кружкам.

— Типа того, но только этот не старообрядец, а бывший зек. Решили поехать к этому дядьке, вроде как увидеть Крымские горы его глазами, посетить места силы, узнать древние легенды и все в таком роде. Как раз под наш формат. Приезжаем, значит, мы к травнику. Остановились в селе, на турбазе. Вечером идем к нему. Он сначала нас прямым текстом послал, отказался сниматься, но потом подостыл, в общем, поговорили мы с ним. Когда прощались, дядька — Михаил его звали — позвал нас на следующий день с утра пораньше идти за травами. Наутро глаза еле продрали, но за травами пошли. Бредем за ним еле живые, нас колотит от холода, я стедикам на себе пру. Поднимаемся повыше — мама мия! — все плато в фиолетовых цветах, воздушных, почти прозрачных. Бутоны закрыты, а вокруг них, в утреннем тумане, будто бы сияние разлито. Я просто обалдел. Никогда такой красоты не видел.

— Сон-трава? — подал голос Петя.

— Петька? Я думал, ты уснул уже.

— Даже не думал.

— Сон-трава, — кивнул Вадим. — И вот стоим мы, разинув рты, я забыл совсем про камеру свою, любуюсь просто так. Чуть позже, на привале, Михаил говорит: «Видите свечение вокруг цветков? Это след громовой стрелы Михаила Архангела, тезки моего. При помощи этой стрелы он изгнал из рая Люцифера, врага рода человеческого. Тот спрятался за кустом, а Михаил куст насквозь пронзил. Рассыпался он на фиолетовые цветы. От того цветы эти прострелом с тех пор и зовутся». Телевизионщики — люди циничные, нам только волю дай поглумиться. Но тут чего-то притихли, всем как-то совестно стало шутить над Михаилом с Люцифером и их сложными отношениями. А вечером, за настоем из горных трав — чем-то похож был на твой чаёк, Паш, — рассказал нам этот старец чатырдагский, бывший зэк, еще одну легенду, для пущего эффекта.

Игорь поднялся на ноги, принялся ломать сучья и подкармливать ими заскучавший было костер. Тот не заставил себя долго упрашивать: проснулся, затрещал, загудел, охотно присоединился к общей беседе. Игорь отступил во тьму, отправившись за новой порцией древесного угощения. Вадим сел в пол-оборота к огню, нащупал в сумке, что висела через плечо, небольшой термос и, спросив разрешения, перелил в него кипяток, блестевший на дне котелка.

— Так что там за вторая легенда? — вновь напомнил о себе Петя.

— Сейчас расскажу, вот только Игорь с дровами вернется... Да это не легенда даже, а так, поверье. Сон-трава якобы обладает волшебной силой. Говорят, она способна предотвратить непоправимое зло. Но за это прострел отнимает жизнь человека. Своего рода размен. Нужно глубокой ночью забраться в пещеру на Нижнем плато Чатыр-Дага, выпить настой сон-травы и уснуть вечным сном. Тогда с тем самым злом, которого ты так боишься, будет покончено. Правда, работает способ только пару недель в году. Сон-трава должна быть в самом цвету.

— Как сейчас?

— Как сейчас. Звучит как бред, конечно, но кто ж знает наверняка? Может, и не бред… Наливай!

Звякнули кружки. Никто не проронил ни слова.

Долго ждавший своего часа дождь наконец-то настойчиво застучал по палатке, словно просил, чтобы его пустили внутрь. Исполинам с Эклизи-Бурун, видимо, надоели игры с жестяным листом, они отбросили его в сторону и отправились в душ. Игорь, чертыхнувшись, рванул к палатке.

— Петруччо, помогай!

Он достал из верхнего кармана рюкзака полиэтиленовую пленку, протянул ее конец товарищу, и вдвоем они принялись заботливо укрывать жилище, как беспокойного ребенка, сбросившего во сне одеяло на пол. Паша сгреб в объятия остатки ужина и вприпрыжку бросился к друзьям. Он торопливо запихнул еду внутрь палатки (дитятко нужно было не только укрыть, но и накормить), застегнул молнию и принялся обшаривать поляну в поисках того, что еще нужно было спрятать от стихии.

Дождь, очевидно, решил не сдерживать эмоции. Дав волю чувствам, он в два счета наплакал целую лужу в том месте, где трое друзей сидели у костра и странный лесной пришелец рассказывал историю о сон-траве. Закончив укутывать палатку и рюкзаки, Игорь оглянулся на дымный столб, еще несколько минут назад бывший костром, рассчитывая увидеть Вадима. Но никакого Вадима на поляне не было.

— В туалет приспичило, что ли? — пробормотал Игорь. — Забирайтесь внутрь, я сейчас.

— А где Вадим?

— Задаю себе тот же вопрос.

Игорь провел смычком фонаря по струнам ветвей, нависавших над поляной. Дождь отозвался новым аккордом. Слушать эту симфонию было некому. Вадим исчез, будто никогда и не появлялся на этой поляне. Пару раз окликнув гостя по имени и не дождавшись ответа, Игорь подошел к палатке и забрался в ее теплое, подсвеченное фонариками нутро.

— Что там наш гость?

— Черт его знает, ушел куда-то. Не видно нигде.

— Ну, может еще вернется.

— Вы как хотите, а я спать. Вдруг прояснеет к рассвету, встану пораньше, пойду сон-траву снимать.

Когда все закутались в коконы спальных мешков, Петя потушил фонарик. Перевернувшись на бок, он подумал о старике-травнике, о котором рассказывал Вадим. Почему человек бежит от людей и ищет покой и умиротворение среди скал и пещер? Почему не пытается разобраться с демонами, которые терзают его изнутри? Именно в горах, среди ночи, под вой ветра и барабанную дробь дождя, тебя иной раз сожмет тисками боли, накатит лавина тоски, да так и не отпустит. Хоть в пропасть шагай.

Дождь продолжал отстукивать ритм по стенкам палатки, напоминая стук колес в поезде, когда такой же темной ночью лежишь на верхней полке (маму удалось уговорить, что ты оттуда ни за что не свалишься), глядишь на россыпи огней вдалеке, жмуришься от света любопытных фонарей, которые на всем ходу пытаются заглянуть тебе в окно. Вагоны ползут на север. Ехать совсем недалеко — одна короткая летняя ночь в пути. На перроне вас с мамой встретит дедушка, обязательно удивится тому, как сильно ты вымахал с прошлых каникул, спрячет сумки в багажник, который у «запорожца» не сзади, а спереди, и вы помчитесь к знакомому дому у подножья холма, пропылите по незаасфальтированной дороге, ты окажешься в бабушкиных объятиях (вот ты ее уже и обогнал по росту), она, не желая ничего слушать, тут же усадит вас с мамой за стол, накормит пирожками и варениками, напоит компотом из яблок и вишен, и у тебя в распоряжении будет целый июль, ты будешь ходить на речку, кормить кроликов, играть в футбол с сельскими пацанами, ездить с дедушкой в степь на пасеку, возиться с собакой, а по ночам выходить сквозь огромный абрикосовый сад в поле, засаженное подсолнечником и кукурузой, смотреть на невообразимо-яркие, холодные, острые звезды, напоминающие мелкие осколки разбившейся елочной игрушки, и слушать гул самолетов, на которых еще никогда не летал, которые своим звуком напоминают гром, которые иногда и есть гром небесный, словно великаны, закончив туалетные процедуры, с новыми силами взялись за старое, будто они столпились вокруг палатки и гремят жестяными листами, будто они окружили твой дом, будто от этого звука лопаются окна и оседают стены, будто ты хочешь выбраться наружу, но не чувствуешь ног, будто ты запутался в пододеяльнике и только и надо, чтобы пришла мама и тебя спасла, но мама почему-то спокойно пьет чай с дедушкой в другой комнате, хотя от гула уже обрушилась крыша и обвалился угол дома, и ты пытаешься докричаться и не можешь, и почему это рядом нет бабушки, и почему вдруг в комнату заходит Вадим, забирает металлическое блюдо с пирожками и кувшин с компотом из сон-травы, направляется к двери, но на пороге роняет его, и грохот металла по бетонному полу делает эту ночь совершенно невыносимой.

Когда обрушилась оглушительная тишина, Петя открыл глаза. Он услышал собственное сердцебиение. Других звуков не существовало в природе, точно как в первый день творения. Высвободившись из объятий сна, будто бы выйдя из переполненного автобуса не на своей остановке, он долго не мог сообразить, где находится и как тут оказался. Наконец Петя соотнес свое положение в пространстве с медленно проявившимися в памяти событиями вчерашнего вечера. Он потянулся к телефону, тот ожил и сообщил о том, что сейчас семь минут седьмого.

«Еще можно спать. Даже Паша пока не вставал, — подумал Петя. — Гроза прекратилась. Вот и славно: не вымокнем, пока домой топать будем».

С трудом выбравшись из перекрученного спальника, Петя вылез из палатки. Надел ботинки и зашагал через лес, к укромному месту в ближайших кустах. Островки темного неба высоко над головой представлялись лоскутками, которыми хозяева Чатыр-Дага залатали прохудившуюся крышу лесного шатра. Видимо, они же за то время, пока все спали, полностью избавились от туч. В наступившей прозрачности звезды проступали сквозь ветви деревьев, как в детстве, в абрикосовом саду у бабушки и дедушки. Петя схватился за этот обрывок сновидения. «Странный сон... Дедушка умер давно… И куда, интересно, делся Вадим?»

На обратном пути Петя заглянул в котелок, стоявший возле потухшего костра. Его защищала крышка, воды внутри не было. «Последнее забрал Вадим, — припомнил Петя. — Хорошо, что в бутылках осталась. Слава богу, взяли с запасом». Утолив жажду, он вернулся в палатку и мгновенно уснул.

— …А вот на эту посмотри — вообще улет.

— Вау!

До Петиного слуха донеслись голоса друзей. Он зевнул, потянулся и отодвинул полог палатки. Паша и Игорь сидели на бревне, уткнувшись в дисплей фотоаппарата. Поляна была щедро залита солнечным светом — комплимент от заведения за причиненные накануне метеорологические неудобства.

— Фотки топовые получились, Паш. Большая творческая удача!

— Ну, там кое-что подтянуть и выровнять надо, но в целом просто класс. Я доволен… Кофе готов. Буди Петьку.

— А я уже не сплю.

— С добрым утром!

Наскоро ополоснув лицо, Петя присоединился к друзьям. Они быстро управились с завтраком, после чего стали собирать лагерь. Когда рюкзаки были уложены, Паша остался присматривать за ними, а Игорь с Петей поднялись на плато, чтобы своими глазами увидеть фиолетовое волшебство, захватившее Чатыр-Даг раньше положенного срока.

Внизу, в широкой долине, день только начинался. Улицы ближайшего села патрулировали бродячие собаки. Люди прятались по домам, не желая разбазаривать остатки тепла, оставшегося от натопленных с вечера печей. Военный полигон, лежавший в отдалении, признаков жизни не подавал и казался заброшенной декорацией дурацкого малобюджетного фильма.

По дороге к троллейбусной остановке Игорь, Паша и Петя пели песни, шутили и болтали о всякой всячине. Поход многократно превзошел ожидания: они побывали на всех точках маршрута, с головой окунулись в красоту зимнего леса и к тому же обошлись без потерь. Выстроившиеся вдоль тропы буковые стволы устроили путникам коридор почета, отдавая должное их удаче.

— Вон лесники поехали.

— Куда это они с утра пораньше?

— Может, это не лесники, а полиция. Ищут нашего вчерашнего знакомого.

— Или не полиция, а санитары.

— Сейчас спустимся в Перевальное, а там на каждом столбе объявление о поисках сбежавшего преступника.

— Или пациента психбольницы.

— Как-то он внезапно исчез вчера. Странный какой-то.

— Слушайте, а может, и не было никакого Вадима?

— Точно, привиделся.

— Да он на пирата с ромовой этикетки похож! Бородка точь-в-точь. — Петя поднял руку с мусорным пакетом, из которого торчало горлышко бутылки от вчерашнего напитка.

— Ну, так и есть: этот пират нам про сон-траву и затирал.

— Дело раскрыто, джентльмены.

Ждать троллейбуса пришлось недолго. Он подкатил к конечной станции, скрипнул стеклянными половинками, запустил внутрь путников, спустившихся с гор, пару минут постоял, думая о чем-то своем, вздохнул и покатился привычной дорогой. Пока Игорь и Петя пристраивали рюкзаки на средней площадке, Игорь сходил в переднюю часть салона и оплатил проезд. Поблагодарив водителя, он взял напечатанные кассовым аппаратом билеты и не глядя сунул их в карман.

Билеты пролежат там ровно неделю. Когда у Игоря наконец дойдут руки постирать походное снаряжение, он по привычке ощупает карманы и достанет вместе с мятыми билетами пустой спичечный коробок, пробку от бутылки, согнутую пополам ватную палочку. Билеты Игорь на всякий случай развернет и проверит. Убедившись, что никакой ценности они не представляют, он отправит их в мусорное верно.

Естественно, он не обратит ни малейшего внимания на дату покупки билетов — 24 февраля 2022 года. Обычный, тихий, спокойный, ничем не примечательный мирный день.

10.04.2022, Севастополь — 03.01.2023, Батуми