Маленький роман в письмах о Валентине Гафте

Как-то я получил письмо от журналиста Гагика Карапетяна из Москвы. Он сообщил, что собирает материал для сборника в память об актёре Валентине Гафте и попросил меня прокомментировать стихотворение Гафта, посвящённое актёру Соломону Михоэлсу. Я согласился. Завязалась переписка. 

 Для начала я хочу привести это стихотворение. 

bf9yoah4qtda7ac2tegoebt7ini9ozcw.jpg

Соломону Михоэлсу

Как будто замысел злодейский. 

В Москве, не в захолустье где-то, 

Образовался театр еврейский, 

Его открыли, словно гетто. 

Здесь зазвучал великий голос, 

И вздрогнул мир от восхищенья,

Стал Лиром Соломон Михоэлс, 

А сердце сделалось мишенью. 

Обмолвился однажды Сталин: 

«Велик он слишком для еврея.

 Мы допускать ошибки стали, 

Исправить надо, и скорее. 

Но почему еврейский колос

На русском поле так растет?! 

Не совмещается Михоэлс 

С простым понятием «народ». 

Спокойней станет, будет лучше, 

Хотим мы или не хотим, 

Для гениев несчастный случай 

У нас в стране необходим». 

Но смерти гений не поддался, 

Он, как природа, был силен. 

Он до сих пор живым остался, 

И кто убийца, знает он. 

В гробу застывший, словно камень,

Лежал осколок твой, земля, 

Раздавленный грузовиками

По указанию Кремля!

 А далее мой комментарий, о котором просил журналист. 

 Посвящение Гафту на посвящение Михоэлсу

 Я не думаю, что Валентин Иосифович Гафт видел Соломона Михайловича Михоэлса на театральной сцене, в творческих вечерах Дома Актёра или на трибуне во время конференций. Но, разумеется, Гафт видел Михоэлса на киноэкране, читал о нём, и, возможно, читал его статьи об актёрском искусстве, слушал в исполнении Михоэлса песни из спектаклей ГОСЕТа на идише. Вряд ли Валентин Гафт знал еврейский язык, хотя его родители могли понимать и даже говорить по-еврейски. Поскольку Валентин Иосифович был убеждённым антисталинистом, он не мог не отразить свою позицию в стихах и в пьесе «Сон Гафта».

Особенно ему должны были быть близки темы «Король и шут», «Поэт и царь», а в эти темы как раз вписывается судьба артиста Михоэлса, его отношения со Сталиным. Я не знаю конкретной причины, которая побудила Гафта написать это стихотворение, но есть в стихах сильный эмоциональный всплеск, нерв. Это, на мой взгляд, главное достоинство посвящения. Знаменитое стихотворение Переца Маркиша «Михоэлсу неугасимый светильник» в переводе А. Штейнберга, написанное сразу вслед за гибелью (убийством) великого еврейского актёра не буду сравнивать со стихотворением Гафта, но, думаю, Валентин Иосифович знал произведение Маркиша, и есть в этих стихах Гафта некая перекличка поколений, некая генетически унаследованная ненависть к убийцам Артиста. Мы можем быть благодарны Гафту просто за то, что он написал посвящение Михоэлсу, напомнил о его судьбе.

И здесь хочется сказать о феномене Соломона Михоэлса. Вот что говорила мне в интервью его старшая дочь Наталия Соломоновна: «В этом и заключается сила личности, по-видимому. Если личность не умирает в памяти, то она становится легендой». («Памятные встречи: Наталия Соломоновна Михоэлс». Журнал «Чайка», Нью-Йорк, 28 июня 2021 г. https://www.chayka.org/node/12222) 

 Могу высказать несогласие с некоторыми мыслями поэта. Еврейский театр был создан Алексеем Грановским не в Москве, а в Петрограде, затем переехал в Москву. Создан он был не как гетто, а наоборот, как выход из гетто на общенациональную или межнациональную сцену. Не случайно в еврейских театрах в первой половине 20 века шли в переводе на идиш произведения Шекспира, Шиллера, Карла Гуцкова, Лопе де Вега, Лермонтова...Тогда, в начале 20 века, еврейский театр возник никак не по злодейскому замыслу, а наоборот, как торжество и как развитие национальных культур. Злодейский замысел возник гораздо позже. Впрочем, эти замечания никак не умаляют антизлодейского звучания стихов Гафта, ибо главное в них – посмертная победа убитого над убийцей, Поэта над Царём. Вот чем ценно это стихотворение артиста и поэта Валентина Гафта. 

Mikhoels_Solomon.jpg

Гагик Карапетян:

 Прочел залпом. То, что и надо было, - в "десятку", уважаемый Александр! Продолжаем работать. Вопрос #2. Внимательно изучив вашу богатую творческую биографию, интуитивно предположил, что вы могли быть знакомы с Гафтом, где-то с ним пересекаться? Если "да", расскажите об этом подробнее, пожалуйста. Вопрос #3. Наверняка, представляете поэзию Гафта не только в эпиграммах, но в именных посвящениях, лирических и философских стихах. На ваш взгляд, это его хобби, душевное увлечение или плохо/поздно понятый культурной публикой особый талант? Заранее благодарен за ваше участие в книге памяти В.И.Гафта.

Отвечаю на вопрос #2. Моя единственная личная встреча с Гафтом состоялась в Нью-Йорке. Интервью с ним было опубликовано в «Чайке». Ваш третий вопрос как бы вытекает из второго. Поскольку я с В.И. Гафтом нигде, кроме Нью-Йорка, не пересекался, то и судить, хобби его поэзия или особый талант, я не могу. Тут есть иной вопрос, достойный глубокого исследования: актёры – поэты. И здесь Гафт занимает место среди таких, как Высоцкий, Галич, Вертинский, Рецептер, Юрский, вахтанговцы Филатов, Павел Антокольский, Николай Стефанович... 

Гагик Карапетян:

Понял ситуацию с моими вопросами 2 и 3. Однако, как говорится, "любая инициатива наказуема". В том смысле, что прошу не проводить "глубокое исследование", а просто по-журналистски (считаю нашу профессию самой дилетантской) и свободно высказаться об особом месте Гафта в том ряду, в каком вы его расположили (Высоцкий, Галич, Вертинский, Рецептер, Юрский, вахтанговцы Филатов, Павел Антокольский, Николай Стефанович...).

Если захотите неспешно почитать стихи Гафта, то в интернете легко найдется его книга "Красные фонари". Таким образом, это вопрос #4. Расположение вопросов, разумеется, условное, ибо в беловике главки, посвященной Гафту и Михоэлсу, я потом наведу соответствующий порядок. Чтобы будущие читатели сразу поняли "вес" привлеченного мною комментатора, то есть, вас, прошу рассказать о вашей личной творческой и человеческой близости с родными С.Михоэлса. Значит, это будет ответом на вопрос #5. Финальная порция вопросов ненадолго откладывается. Не устану вас (и журнал "Чайка") благодарить.

Вам привет от А.А.Ширвиндта - сегодня беседовали.

Мой ответ:

 Спасибо за привет от Ширвиндта. Как я понял, суть Вашего вопроса в следующем: почему актёр, который в силу своей профессии призван художествпенно исполнять чужие стихи, начинает писать сам и читать написанное публично? Почему одни, становясь поэтами, остаются в актёрской профессии, как это произошло с Вертинским, Юрским, Рецептером, Высоцким, Филатовым, Гафтом, а другие, такие как, например, Павел Антокольский и Александр Галич, полностью уходят из театра в литературу? Мне представляется, что здесь осознанно или интуитивно талантливый актёр ищет способы наиболее полного самовыражения и, одновременно, ищет большей независимости. Чтобы точнее объяснить, что я имею в виду, приведу в качестве примера судьбу человека, наиболее мне близкого и понятного – самого себя. 

 Я всегда тяготился зависимостью: от воспитателей в детском саду, которые могли наказать за то, что ты сломал игрушку, от учителей в школе, которые могли вызвать тебя к директору или пожаловаться твоим родителям, от пионервожатых в пионерском лагере... Поскольку я родился и воспитывался в актёрской семье, то мечтал стать актёром. Проучившись два года на актёрском факультете театрального института, я понял, что судьба актёра зависит от режиссёра, и я поступил на режиссёрский факультет. Поработав актёром, затем режиссёром, я увидел, что режиссёр находится в зависимости от пьесы, то есть от драматурга, и я стал писать пьесы.

Потом я понял, что и актёр, и режиссёр, и драматург зависят от рецензента, и я стал писать рецензии. Потом я понял, что в СССР и актёр, и режиссёр, и драматург, и журналист зависят от государства, от его системы. Сменить систему я не мог, и тогда решил сменить государство. В Америке я попал в зависимость от работодателя, поменял несколько мест работы, играл в театре, снимался в кино и на телевидении, печатался в газетах и журналах, наконец, остановил свой выбор на Радио под названием «Свобода». Но и там я был зависим от редактора. Там я понял, что пока ты работаешь на кого-то, ты зависишь от того, кто тебе платит. Как говорится, «кто вас обедает, тот вас и танцует».

В поисках большей независимости я стал покупать дома и сдавать квартиры в аренду. По словам Сергея Довлатова, с которым мы работали в Нью-Йоркской редакции Радио «Свобода», я из писателей переквалифицировался в управдомы. Но и домовладение оказалось зависимым от порядочностности квартиросъёмщиков, от городских властей и от судов... Наибольшую независимость я обрёл только выйдя на пенсию по возрасту и публикуя в журнале «Чайка» статьи, рассказы и воспоминания о том, как я боролся за свою независимость.

 Часто актёр, которому становится тесно в его профессии, пробует себя в режиссуре, затем в драматургии и, наконец, выплёскивает свои мысли и чувства в поэзии. Наибольшего самовыражения и наибольшей независимости он достигает, когда удаётся объединить все эти ипостаси. Наилучший пример этого, конечно же, Шекспир. Затем Мольер. Из более близких к нам по времени примеров – Чарли Чаплин – актёр, режиссёр, сценарист, продюсер и композитор, Бертольд Брехт, Эдуардо Де Филиппо, Клинт Иствуд... Список можно дополнять ещё и ещё. Речь идёт о людях многогранного таланта. Из наших советских соотечественников к таким людям можно отнести Василия Шукшина, Галича, Высоцкого – они были властителями и выразителями дум своего времени. А Валентин Гафт... Как актёр он был очень востребован, был нарасхват в театре и в кино, и вполне заслуженно, а посему времени для серьёзного ухода в литературу у него не было, однако и ему было тесно в актёрской профессии, он тоже искал творческой независимости, переходя из театра в театр, занимаясь режиссурой, сочинением эпиграм, лирических стихов, пьесы в стихах «Сон Гафта, пересказанный Виктюком». Впрочем, его голос в актёрской поэзии, не так громок, как у Филатова, и тем более, как у Высоцкого. 

 Гагик Карапетян:

 - Прошу рассказать о вашей личной творческой и человеческой близости с родными С.Михоэлса.

 Мой ответ:

 - Более подробный ответ можно найти в книге моих воспоминаний под названием «Еврейский театр прощается... Но не уходит» (Published by M-Graphics. Boston, MA. 2023, USA) 

 Но если коротко, то вот Вам ответ. Мои родители ещё до Второй Мировой войны окончили еврейский театральный техникум при Государственном Еврейском театре - ГОСЕТе. Мою маму, Нехаму Сиротину, взял в труппу ГОСЕТа Соломон Михайлович Михоэлс. А папу, Фишеля Лахмана, по окончании им театрального техникума, призвали на службу в армию. Во время войны театр был эвакуирован в Ташкент, откуда вернулся в Москву в 1943 году. В 1944 году, после контузии, отцу предоставили короткий отпуск, он добрался до Москвы, а потом вернулся на фронт. В январе 1945, в Москве, появился на свет я.

Будучи беременной, мама продолжала выходить на сцену, и, можно сказать, ещё во чреве матери я слышал голоса Михоэлса, Зускина и других актёров ГОСЕТа. Соломон Михайлович Михоэлс был для актёров Еврейского театра непрерикаемым авторитетом во всём. Мама пошла советоваться с ним, какое имя дать новорожденному сыну. «Сендер, то есть Александр», сказал Михоэлс. Меня, грудного, приносили в театр на кормление. ГОСЕТ находился на Малой Бронной. С трёхлетнего возраста я помню, как мама сажала меня на стул в боковой осветительской ложе, где я тихо просиживал все три часа, пока шёл спектакль «Колдунья» или «Фрейлехс».

Придя домой, я повторял песенки и фразы из спектаклей. Ни у меня, ни у моих родителей не было сомнений, кем я стану: конечно, актёром. Готовила меня к поступлению в театральный институт Александра Вениаминовна Азарх, вдова основателя Еврейского театра Алексея Грановского. Раньше она преподавала актёрское мастерство в театральном техникуме при ГОСЕТе и учила моих родителей.

Так что преемственность более чем очевидна. Консультировала меня, мечтавшего стать актёром, младшая дочь Михоэлса Нина Соломоновна, которая тогда преподавала в ГИТИСе и была штатным режиссёром в театре имени Моссовета под руководством Завадского. После убийства Михоэлса и закрытия ГОСЕТа у нас в доме продолжали с благоговением говорить о Соломоне Михайловиче, хранили театральные фотографии, которые я любил рассматривать с детства. Фотографии Михоэлса, книги и воспоминания о нём хранились у нас в доме даже тогда, когда это было опасно (1948-1953).

Портрет Михоэлса висит на стене моей квартиры в Нью-Йорке вместе с портретами моих родителей и с фотографией тёти Шуры – Александры Вениаминовны Азарх-Грановской. Когда старшая дочь Михоэлса Тала (Наталия Соломоновна) приехала из Израиля в Нью-Йорк, я устроил ей встречу с её школьным знакомым Полем Робсоном-младшим. Их родители дружили. В общем, моя связь с семьёй Михоэлса, с актёрами ГОСЕТа никогда не прерывалась. Эта связь помогла мне сыграть на еврейском языке в спектакле «Трудно быть евреем» (по роману Шолом-Алейхема «Кровавая шутка») в Нью-Йоркском театре «Фольксбине».

Поставил спектакль приглашённый из Израиля режиссёр, бывший актёр ГОСЕТа Исраэль Беккер. В Америке я играл в театрах, снимался в кино и на телевидении, озвучивал документальные и рекламные фильмы, 35 лет проработал журналистом на Радио «Свобода», был репортёром на русскоязычном телевидении в таких компаниях как RTN, RTVI, NTV-America, публиковал рассказы, интервью, статьи в русскоязычных и англоязычных печатных изданиях, выпустил сборник коротких рассказов «Москва – Нью-Йорк», автобиографическую книгу «Еврейский театр прощается... Но не уходит». Сейчас готовлю сборник моих бесед с крупными деятелями культуры, искусства, общественной жизни России и Америки конца 20 – начала 21 века. Название сборника - «Былое и былые. Памятные встречи». На 2025 год намечено издание на английском языке сборника моих рассказов под рабочим названием “The Action Takes Place” («Действие происходит»). 

Гагик Карапетян:

Добрый день, уважаемый Александр! Мой следующий вопрос. Гафт имел гигантскую популярность в России и странах СНГ, неоднократно приезжал в США, где выступал перед русскоязычной аудиторией, которая помнила Валентина Иосифовича по фильмам и спектаклям эпохи СССР. Уход из жизни Гафта, предполагаю, вызвал определенные эмоции/размышления у вас с учетом личного общения с ним. Как отреагировали на эту печальную весть соотечественники Гафта за океаном, допустим, в вашем ближнем круге общения? 

Мой ответ:

Уважаемый Гагик! 

Сразу должен заметить, что Вы, не обижайтесь, склонны к преувеличению популярности Гафта в эмигрантских кругах Америки. Его знали любители кино старшего поколения. Любителей театра, знавших Гафта, в разы меньше: это, если не считать видевших его в фильмах-спектаклях, в основном, москвичи, а из москвичей только те, кто мог достать билеты «на Гафта». Реакция на его уход из жизни, как и на уход других очень известных и любимых актёров советского кино, в основном, одинакова: «Уходят последние из могикан». Или ещё: «Жаль, что он ушёл, но в последнее время мы видели Гафта на экранах телевизоров в таком состоянии, что его уход не стал неожиданностью».

Естественно, реакция на ранний уход из жизни молодого талантливого актёра воспринимается как трагедия и всегда намного сильнее, чем уход актёра, которому за 80 и который долгое время болел. На мой взгляд, зрители помнили и любили Гафта молодого или в среднем возрасте, рослого, физически сильного, мужественного, ироничного мужчину из фильмов «Старые клячи», «О бедном гусаре», «Гараж», «На всю оставшуюся жизнь» (на мой взгляд, эпизодическая роль парализованного лейтенанта была одной из лучших его работ в кино). Гафт как актёр был достаточно гибким и создавал образы в соответствии с концепцией постановщика. Чем лучше режиссёр, тем ярче была работа Гафта. 

Больше мне добавить нечего.

Гагик Карапетян:

Уважаемый Александр! Мне нравится, как вы правильно – по-человечески и профессионально – обороняетесь от некоторых моих вопросов для создания в будущей книге памяти В.Гафта отдельной главки, посвященной его стихотворению о С.Михоэлсе. С удовольствием «открыв» для себя уважаемого старшего коллегу в лице Александра Сиротина, предлагаю продолжить творческое сотрудничество, предложив увеличить масштаб своего вклада (при наличии желания и творческой возможности) уже в другие главки книги памяти Гафта. Речь идет о его посвящениях «советским» американцам – М. Барышникову, И. Бродскому и С.Крамарову. Готовы продолжить наше виртуальное общение?

 Мой ответ:

 Что касается его посвящений «советским» американцам, то самым точным мне кажется посвящение Барышникову: 

 «Гастролировал балет.

Все на месте, Миши нет.

Оказалось – он на месте.

Остальные – просто вместе».

***

 ...Как сообщил мне автор-составитель сборника Гагик Карапетян, работа над книгой памяти Гафта идёт уже три года. Собраны воспоминания более 400 собеседников. Поскольку, на мой взгляд, время, чтобы «о бедном гусаре замолвить слово», уходит, и, к тому же, у меня нет уверенности, что мои заметки о Гафте войдут в сборник, который неизвестно когда выйдет и выйдет ли вообще, я решил (уведомив об этом уважаемого Гагика Карапетяна) опубликовать этот материал, который, как мне кажется, сумеет найти своего читателя.