Пронесся слух, что живопись исчезла. Представитель соседнего цеха, поэт Юрий Кублановский, на передаче «Игра в бисер», посвященной Евгению Баратынскому с его мрачным предсказанием «последнего поэта», заявил об этом как о чем-то давно известном. Искусствоведы помалкивают, кураторы актуального искусства - с его перформансами, инсталляциями, видеоартом и прочими новациями - достаточно туманно пытаются объяснить, в чем суть нового и новейшего, а я бы сказала, «новенького» искусства.
Несколько лет назад в журнале «Собрание» я опубликовала статью «В защиту живописной изобразительности», где говорила о живописной пластике как о тысячелетней базовой основе изобразительного искусства. Но эта основа шатается. И что? А ничего! Ни споров, ни возражений.
Тишина. Каждый делает на своей делянке что-то свое, не обращая внимания на общий «тренд». А он-то , милые друзья, и ведет к «последнему художнику», если иметь в виду живописца, а не автора, работающего в различных смежных областях.
Конечно, есть пока замечательные мастера, творящие в русле «традиционной» пластики. Их немного, но, как говорится, хорошего много не бывает. Однако есть ли у основанной на пластике живописи будущее?
Думаю, что… есть. И оно во многом опирается на зрительскую потребность испытывать сильные эмоции, да просто наслаждаться увиденным, а не слушать о нем сбивчивые пояснения «специалистов».
Недавно увидела работы молодой художницы - Катерины Уваровой, которая, на мой взгляд, вносит в традицию свою, очень живую и свежую нотку. Восхитили ее московские пейзажи последних лет, в основном 2019 года. Московские пейзажи? Что тут может быть уж такого свежего? Да и интересна ли теперешняя Москва?
Честно говоря, фраза «Как похорошела Москва!»- навязчиво лезущая в уши, не устраивает меня ни в серьезном, ни в ироническом ключе. Слишком много дорогих мест исчезло за последнее время, слишком часто на улицах перекладывается плитка и устраивается ненужный, но выгодный подрядчикам ремонт.
Но, с другой стороны, как-то жаль ставить крест на родном городе, который не виноват, что им так бездушно управляют. Он живет и хорошеет независимо от негативных обстоятельств. В нем накоплен за века свой «неприкосновенный запас» сил, возникла своя магическая аура.
И вдруг нашлась художница, которая сумела все это с необыкновенной поэтичностью и глубиной выразить в небольших «городских» пейзажах, сложившихся в лирический цикл.
Уже давно хочется, просто ужасно хочется этой подзабытой, живой «натурности», воздуха, света, движения , отпечатавшихся в легких мазках кисти. Когда картина создается словно у тебя на глазах и ты вместе с автором преодолеваешь московские «стихии» - дождь, снег, темноту, ветер.
Но для этого нужно отбросить мобильный телефон или смартфон, чтобы, как в детстве, отдаться этим стихиям!
Ага, к импрессионистам потянуло? А почему бы и нет?! Потянуло к живой природе, к непосредственным и свежим впечатлениям, к эмоциям, которые рождаются от бурного и эмоционально окрашенного преодоления вечной московской непогоды.
Надоело не только «новенькое» отсутствие живописи. Надоела и старая живопись, совершенно выдохшаяся эмоционально. Какая-нибудь ироническая «лубочность», когда на холстах одни «бомжеватые» персонажи и сам холст так мрачно и густо «зализан», что не остается ни воздуха, ни света.
А у импрессионистов все это есть! Кстати, есть не только у импрессионистов, но и у некоторых замечательных советских художников 20-х-50-х годов, в сущности, попадающих в те времена в разряд «формалистов», так как они работали не по «общим лекалам», но на самом-то деле создавших новый «поэтический» реализм.
Чудесные пейзажи «новой» Москвы можно встретить у Александра Лабаса и Юрия Пименова. Ночную таинственную Москву, Москву с куполами церквей, ярко освещенными трамваями и белеющим снегом, - совершенно поразительно писал Аристарх Лентулов.
Пейзажи эти сохранили дыхание натурности, но у всех трех художников несут также отпечаток философического раздумья. У Лабаса - о загадочности человеческих судеб, у Пименова- о кружении времени, у Лентулова- о тайнах мироздания…
Мне кажется, что молодая художница Катерина Уварова очень внимательно вглядывалась в работы всех этих российских корифеев, но есть у нее и нечто свое. Есть какая-то странная в наш технический век бурная одержимость природой в ее изменчивых проявлениях. Почти на всех московских пейзажах последних лет (с 2017 по 2019) создается беспокойная «тактильная» атмосфера - идет дождь (два варианта «Зонтиков», «Москва. Вечер. Дождь»), улицы, парки, крыши засыпаны снегом («Зимняя Москва», «Крыши», «Лев в сквере»), подходы к остановке заледенели («Автобусная остановка»), памятник Пушкину виден сквозь кружева заснеженных деревьев («Памятник Пушкину. Зима»).
Она любит контраст ночи и белизны снега («Чистые пруды») или сверкание ночных огней, мерцание стеклянных витрин, освещенные в темноте афиши («Москва. Вечерние огни», «Афиша», «Кафе»), или загадочную тишину сумерек ( «Зимняя Москва»).
В ее работы попадаешь как в неожиданное городское приключение. Смелые композиционные решения, смена точек зрения делают художницу и зрителя активными участниками происходящего в Москве. Мы идем по тротуару то вверх, то вниз, видим московские крыши, находясь прямо на крыше, панораму зимней Москвы рассматриваем откуда-то сверху («Зимняя Москва»), а сумеречная бульварная аллея с фонарями предстает в дальней перспективе («Фонари на бульваре)».
В «Зонтиках» художница словно пристраивается к бегущей от дождя толпе. И зритель к этой толпе тоже пристраивается, ощущая подъем скользкой от дождя мостовой, отделенной от шоссе железной цепочкой со столбиками и стоящими у края шоссе легковушками.
А в другом варианте «Зонтиков» мостовая, напротив, спускается вниз и люди, скрытые разноцветными, праздничными зонтиками - красными, розовыми, голубыми, - упрямо идут вперед, причем по диагонали холста движутся вниз машины с зажжеными фарами и видны смутные громады домов.
В холст попадают только фрагменты Москвы без неба и общей перспективы, но живые, яркие, увиденные глазами участника этого «московского романса».
Во всех работах ощутимо не «копиистическое» умение мастеровитого художника, а поэтический, пронизанный эмоциями, настроенный на передачу разнообразных визуальных впечатлений - света, цвета, воздуха, воды, снега, льда , мокрого асфальта - взгляд на родной город. Ночному «праздничному» блеску городского центра («Москва. Вечерние огни») противостоит мир «окраины» с автобусной остановкой («Автобусная остановка»).
Художница видит ее с «обратной» стороны, словно сама сзади медленно к ней подходит. Сквозь стеклянные отсеки, покрытые чем-то зеленым, видны со спины две сидящие на скамейке унылые женские фигуры, освещенные мощными фарами стоящей невдалеке легковушки. Кругом темнота, и лишь лед на подходах к остановке (Только бы не поскользнуться!) слегка поблескивает. Придет ли автобус? Не известно.
Но и праздничная, и будничная, и окраинная Москва всегда окрашена у художницы флюидами «волшебства», тайны, недоговоренности. В работе «Лев в сквере» - это особенно ясно, потому что каменный царь зверей, привыкший к теплу и солнцу и расположившийся на гранитной плите в сквере, по макушку засыпан снегом . Он смотрит на нас мечтательными глазами, словно наслаждаясь ситуацией. Даже каменные львы у художницы живые и исполненные поэзии. И весь древний многомиллионный город «здесь и сейчас» живет, чувствует, надеется…
Комментарии
Уварова Екатерина. Статья Чайковской
Спасибо за чудесные московские улицы! И неземную остановку.
Добавить комментарий