"Окно в Америку. Русская культура на американской земле", Издательство "Академический проект", Москва, 2020.
Книга Ирины Чайковской рассказывает о тех, кто в далекой Америке занят русской культурой, причем на разных поприщах — в литературе, театре, кино, музыке. Работа над книгой шла в течение 20 лет, составляющие ее материалы — интервью, статьи и рецензии — написаны в разные годы и в разных местах Америки. Ее герои — люди, порой неизвестные на родине, — делают одно большое дело: сеют в Америке семена русской культуры, не дают ее росткам уйти в песок… Часто это подвижники, и хотелось бы, чтобы о них, их судьбах и их работе узнали в России и за ее пределами.
Предисловие автора
Эта книга создавалась много лет. За эти годы я поменяла несколько мест проживания, сначала это был Солт-Лейк-Сити в штате Юта на крайнем Западе, потом Бостон, расположенный на востоке, на берегу Атлантического океана, затем Большой Вашингтон, где мы обосновались, надеюсь, уже навсегда.
Первый материал на тему книги был написан мною в самом начале пребывания в Штатах. В Солт- Лейк-Сити мы подружились с замечательной семьей Богуславских, чей домик-теремок стал для нас оазисом домашнего тепла и музыки. Михаил Яковлевич Богуславский - был музыкантом, альтистом, ко времени нашего знакомства он уже не играл в оркестре, но продолжал преподавать. А передать студентам ему было что. Он стоял у истоков Московского Камерного оркестра Рудольфа Баршая, первого камерного оркестра в Советском Союзе.
Там же, в Солт-Лейк-Сити, я заочно познакомилась с редактором и издателем Игорем Михалевичем-Капланом, получившим мои рассказы и позвонившим из своей Филадельфии. Издатель ежегодника «Побережье», он звонил мне, незнакомому автору, дебютанту, с другого конца Америки, чтобы сказать, что мои рассказы приняты к печати.
Замечательный пример, которому я стараюсь следовать. Еще один подобный пример – Евсей Цейтлин, писатель и издатель из Чикаго, ставший для меня другом и образцом подлинного мужества и человечности.
Бостон оказался одним из плодоносных центров русской культуры. Там работали талантливые режиссеры театра и кино, писатели, поэты – люди, выпускавшие фильмы, издававшие книги, собиравшие вокруг себя литературные общества и клубы.
Миша Брусиловскийй со своим «Босфильмом», Маша Герштейн, сделавшая документальный фильм о Набокове в Бостоне. А Лиля Левитина, актриса и режиссер, ставившая спектакли и на английском, и на русском языке, и ее соратник и друг Борис Фурман, занимавшийся и театром, и кино, и КВН-м, и режиссурой для детей!
В Бостоне находилось издательство M-Graphics Publishing, чей основатель Михаил Минаев последовательно издавал литературу Зарубежья (издал и мою книжку «Любовь на треке»), он же издал сборник «Памяти Анатолия Якобсона», любовно собранный Александром Зарецким и Юлием Китаевичем, вдохновившись которым бостонский режиссер Сергей Линков снял фильм «Толя Якобсон из Хлыновского тупика». И все это, естественно, не могло пройти мимо меня, обо всех этих людях я писала, брала у них интервью... Лучшее из написанного тогда вошло в книгу «Окно в Америку».
Нельзя не сказать о писателе Никласе Бурлаке, с которым я познакомилась в Бостоне. Уникальный человек, родившийся в Америке и воевавший на фронтах Великой Отечественной как «американский доброволец», был он в свои почти девяносто красив, статен, голубоглаз. Великолепный рассказчик, он и книгу свою написал, хоть и на английском, но с такой чисто русской интонацией, что я читала ее будто на родном языке. Самое удивительное, что все кажущиеся невероятными приключения автобиографического героя его книги на поверку оказывались правдой. Этот человек воплотил для меня героя моего детства, порожденного Луи Буссенаром, - бесстрашного и озорного Капитана Сорвиголову.
Целая страница моей жизни в Бостоне связана с Наумом Коржавиным, с которым мы познакомились тоже почти сразу по приезде в Бостон, познакомились – и подружились. Так случилось, что часто бывая в гостях у Наума Моисеевича и Любови Семеновны, я довольно регулярно брала интервью у поэта и мудреца Коржавина. Для книги я выбрала только одно интервью, связанное с войной. Наум Моисеевич был еще мал ко времени начала войны, но взгляд на нее у него был очень определенный и далеко не во всем совпадающий с бытующим сегодня.
Еще одна важная для меня веха – тесное общение, переросшее в дружбу, с поэтессой и эссеистом из Филадельфии Валентиной Синкевич. С нее начинается моя книга. Эта удивительная женщина, поэт со своим лицом, представительствовала за всю вторую – военную – волну эмиграции. Она писала о поэтах своего поколения. Последняя ее книга, которую она дописала за несколько дней до смерти - «О незабываемых», - издана совсем недавно, и мне посчастливилось быть в Москве в тот день, когда она вышла из печати (3 ноября 2019 года), и представлять ее на презентации в Доме Русского Зарубежья.
Из поколения Валентины Синкевич ее друг – художник Сергей Голлербах, ее младшая подруга писательница Людмила Оболенская-Флам. Все они названы в моей книге «Стражами русской культуры».
Не могу перечислить всех героев моей книги, но одного, с которым познакомилась уже в Большом Вашингтоне, - пропустить никак не могу. Это Борис Казинец. Народный артист Грузии, Борис Михайлович Казинец до самых поздних лет (а ему через год девяносто) занят своим театральным делом. Он работает с «Театром русской классики», артисты которого за четверть века из любителей превратились в настоящих профессионалов, он делает моноспектакли... И это с полной отдачей, высоко держа планку мастерства.
Надеюсь, из этого предисловия, читатель понял, что книга моя составлена из материалов, писавшихся в разные годы и в разных местах Америки. Ее первоначальный вариант больше семи лет пролежал в издательстве. Уже запущенная в типографию, книга была остановлена по малопонятным причинам. Очень надеюсь, что издательство «Академический проект» доведет дело до конца – и книга «Окно в Америку» выйдет в свет. Пожелаю ей счастливой и долгой судьбы!
Ирина Чайковская
5 ноября 2019 года
Большой Вашингтон
***
Иван Толстой
Россия американская. Несколько слов о книге Ирины Чайковской
Русская эмиграция, как всё в Америке, большая. Больше чеховского моря. Бездонная, малоизученная. И оттого особо привлекательная, потому что нигде нас не ждет столько культурных открытий, как в Америке ХХ века.
Кто задумывается о том, что знаменитый нью-йоркский Карнеги-Холл открывался в 1891 году концертом Чайковского и что сам Петр Ильич стоял за дирижерским пультом? Кому, кроме коллекционеров-бонистов известно, что дизайнер долларовой купюры 1929 года – русский эмигрант Сергей Макроновский? А по некоторым сведения, за этим псевдонимом скрывался знаменитый художник-мистик Николай Рерих. Какой русский поверит, что в основе игры американских актеров – система Станиславского?
Анна Ахматова говорила о пушкинских заимствованиях: он постоянно брал у чужих и навсегда делал своим. Так и Америка: вбирала в себя дары русского гения и превращала их в мировое достояние.
Книга Ирины Чайковской – это подступ к Русской Америке. Не первый в истории и, конечно, не последний. Для всякого историко-культурного труда важно определить жанр. «Окно в Америку» - не история русского присутствия в Новом Свете, не панорама творческого разнообразия и достижений, не сборник биографий. Это – коллекция интервью. И как всякая коллекция, она индивидуальна и столько же говорит об экспонатах, сколько и о самом собирателе.
Русские эмиграции Старого и Нового Света далеко не одинаковы. Было время, они отличались принципиально. По разным причинам первая волна российских изгнанников селилась преимущественно в Европе. Во-первых, Европа – ближе, а большинство намеревалось «к Рождеству» или «к Пасхе» вернуться назад. Во-вторых, квоты на переселение за океан было до войны крайне ограничены, и попасть в Америку было исключительно сложно. Ну, а, в-третьих, далекий континент откровенно отпугивал. Там все было по-другому, и говорили на английском языке, который до войны был в русской среде не в большом ходу. Языком культуры и почты в те времена был французский, языком оперы и железных дорог – итальянский, инженерного и врачебного дела – немецкий. Конечно, финансы объяснялись по-английски, но тому причиной была Британия, всем расчетам навязавшая свой фунт. Но никак не Америка.
Как мучительно сложно было русскому человеку пересечь океан! Многие готовы были перебиваться с багета на сидр, только бы не плыть в такую даль. Горький, Есенин, Маяковский впрыснули свой словесный яд, отравив саму мысль о заморском путешествии: «Город желтого дьявола», «железный Миргород», «закрыть Америку». Но это ХХ век, а отчуждение началось гораздо раньше.
Еще Иван Карамазов, перед которым стояла возможность бежать туда, говорил: «Не моей души люди».
Хотя с подобными обобщениями можно попасть впросак. Та же Ирина Чайковская, даром что ориентирована на эмиграцию послевоенную, наверняка могла бы выложить целый веер ярких межвоенных русских американцев: художника Сергея Судейкина, режиссера Никиту Балиева, дочь Льва Толстого Александру Львовну, изобретателей Игоря Сикорского и Владимира Зворыкина, композиторов Александра Гречанинова, Сергея Рахманинова, Игоря Стравинского, Николая Набокова, балетмейстера Георгия (Джорджа) Баланчина, актера Михаила Чехова. Правда, это не столько эмиграция, сколько отдельные величины. Они не нуждались в ежедневной русской прессе, не вели, в отличие от своих русско-европейских собратьев, политической борьбы.
Но – и вот тут-то самое примечательное – в этом перечне почти не было бы писателей. Словесность оставалась преимущественно в Старом Свете. Да еще в Китае, но Китай никакой кроме первой волны и не знал. Ни проза, ни поэзия, ни русско-американская периодика («Новое русское слово» или сан-францисская «Русская жизнь») не вызывали в Европе сколько-нибудь заметного отклика. Разве что виднелось одинокое имя Георгия Гребенщикова, автора эпопеи «Чураевы», да и тот жил в самоназванной глухой деревушке Чураевка, - при чем тут Америка?
Но начавшаяся Вторая мировая решительно перекроила эмигрантскую карту. С 1939 года за океан хлынуло пол-Европы. Из Франции, Польши, Латвии, Чехословакии, Югославии устремились туда поэты, прозаики, драматурги, журналисты, редакторы, издатели, типографские работники. Зарубежная Россия переместилась в Новый Свет. С начала 40-х Нью-Йорк расцвел. Если прибавить к этому послевоенную (вторую) волну, то несомненной столицей русской диаспоры да и всего мира в целом стал город на Гудзоне.
Вот в эту эпоху и уходят корни старших героев книги Ирины Чайковской. И совершенно справедливо, что эта разнородная и разножанровая книга открывается целым блоком о Валентине Синкевич – поэте, издательнице и мемуаристке. Мало кто сделал столько для осмысления Русской Америки, объединения ее сил и увековечения ее памяти, как Валентина Алексеевна. В том же ряду – художник и эссеист Сергей Львович Голлербах, которого мы в Советском Союзе узнавали еще в 60-е по обложкам русской запрещенной классики – трехтомнику Мандельштама, двухтомнику Ахматовой, «Дневнику моих встреч» Юрия Анненкова. И третья фигура, включенная Ириной Чайковской в главу «Стражи русской культуры», - журналистка и общественная деятельница Людмила Оболенская-Флам, автор известной биографической книжки о героине Сопротивления Вики Оболенской. Сегодня Людмила Сергеевна возглавляет благотворительную организацию «Книги для России», собирающую по всей Америке и отправляющую в Москву большие контейнеры с эмигрантскими изданиями.
Среди других «стражей русской культуры» - Наум Коржавин, Иосиф Бродский, Лев Лосев, Никлас Бурлак и Иосиф Богуславский. С выбором некоторых имен в разделах «Литература, музыка, живопись» и «Театр, кино» можно поспорить, но дело не в этом. Отбор здесь – авторский, обозреть Русскую Америку в одном томе невозможно, и жанр Чайковской особый: мне не попадались книги, где собеседник был бы представлен не по одному разу, а по два, три, четыре, пять раз (как, например, Наум Коржавин). Что это – неумение ограничить себя? Отсутствие других героев? Нет, это законный авторский срез жизни, это тоже своего рода история Русской Америки, история не только собеседников, но и самого интервьюера.
Как читатель я жду продолжения. В следующих томах мне видятся неотторжимые от Нового Света имена Вагрича Бахчаняна, Наума Сагаловского, Саши Соколова, Александра Гениса (да и Петра Вайля, кстати), Славы Цукермана, Леонида Тарасюка, Михаила Барышникова, Аркадия Львова. Чайковская умеет найти не только живого собеседника, но и первоклассного вергилия по ушедшим теням – Валентину Синкевич с рассказами о 50-60-х или Соломона Волкова с историями 70-80-х.
Но помимо отдельных судеб третьей волны, мне хочется узнать о сегодняшней клубной жизни Америки, о «площадках», на которых русская культура встречается со своими слушателями, читателями и зрителями, - о бруклинских вечерах Аллы Ройланс, чикагских Аллы Дегтярь, пало-альтийских беседах Бориса Владимирского.
Всё это гораздо интересней сегодня, нежели будет полвека спустя под пером бесстрастного историка.
Русская Америка прежних, уже легендарных десятилетий дала многое: крупнейший из толстых журналов - «Новый журнал», а также ряд значительной периодики – «Новоселье», «Опыты», «Мосты», «Воздушные пути», «Время и мы», «Перекрестки» и «Встречи», единственную ежедневную газету всего Зарубежья «Новое русское слово», довлатовский еженедельник «Новый американец», Издательство имени Чехова. «Руссику», «Ардис» (хотя это и не эмигрантское предприятие, но читателю все равно), «Эрмитаж», «Серебряный век», великие коллекции Бахметевского и Гуверовского архивов, а также архивные собрания ряда университетов, спасших и бесценные документы, и финансово весьма поддержавших европейских эмигрантов, оказавшихся после войны в тяжелейшем материальном положении. Отдельный разговор – русский вклад в Голливуд или полувековая работа радиостанций «Голос Америки» и «Свобода».
Это, что называется, историческая классика. За спасение нашего наследия мы благодарны Новому Свету.
Но мне кажется, что сегодня у ракурса Ирины Чайковской масса нерастраченных возможностей. Пока еще историки соберутся описывать эту terra incognita, непонятную из Европы американскую жизнь, а Чайковская уже готовит фактуру для осмысления. Не набеги заезжих корреспондентов с их наивными и поверхностными вопросами, но беседа «американки» с «американцами» об изнутри наболевших переживаниях и жизненных впечатлениях, с отличным знанием реалий и обстоятельств. Судя по охвату тем и собеседников, Чайковская уже и сама – носительница бесценного знания.
Но не будем подносить к ней бронзовую краску. Если она и памятник, то очень живой.
***
Книгу можно купить в книжных магазинах Москвы, С.-Петербурга, а также в интернет-магазинах: Labirint, Ozon, myshop и др.
***
Оглавление
Комментарии
"Окно в Америку"
Поздравляю Ирину Чайковскую с выходом в престижном московском издательстве её многолетнего труда (иначе такую многоплановую и объёмную книгу не назовёшь). Остаётся непостижимым, как ей удаётся успевать и вести журнал (только одной этой каждодневной нагрузки для любого человека более чем достаточно), и интересно писать в нём, и находить время и силы для составления и систематизации материалов ТАКОЙ книги, пусть и написанных раньше. Для этого нужно быть очень увлечённым человеком. не представляющим себя без полной интеллектуальной нагрузки. Остаётся пожелать ей сил, чтобы надолго сохранить спосбность и желание полноты жизни.
Не все поместилось в одной книге
Спасибо, спасибо, дорогой Михаил! Не все, к сожалению, поместилось в одной книге. Столько замечательных людей, встреченных мною уже здесь, в Большом Вашингтоне, чей вклад в русскую культуру очень велик, в нее не вошли! Значит - в другой раз, если хватит сил.
Добавить комментарий