Отсутствие нормальной еды и комфорта еще можно как-то пережить. Не поддаться иллюзиям, которые творят демоны, эти заклятые враги человеков, – вот главное испытание. Миларепа выбирал пещеры для отшельничества по совету Учителя Марпы-Переводчика.
Это были пустынные, малопригодные для жизни места, густо населенные демонами. Смысл аскезы, как мне объяснили, заключался не в том, чтобы испытать лишения, а в том, чтобы взять верх над демонами, очистить пространство для себя и всех братьев по Существованию. Так что не всегда здесь светило солнышко, благоухали цветы и пели птицы. Только силою милости Миларепы эти места стали благими.
Демоны были наслышаны о Джецюне и готовились к встрече. Однажды он ходил за хворостом, а когда вернулся, застал в своей пещере сразу пятерых отморозков. Расположились, как у себя дома: один валялся на его ложе и читал проповедь, двое слушали, четвертый готовил еду, пятый листал его бессмертную рукопись «Песни-дохи» и делал свои глумливые редакторские пометки, совершенно не стесняясь в выражениях.
Миларепа вежливо подумал: наверно, виноват перед этими чудаковатыми созданиями: живут по соседству, а он им ни разу не сделал подношения. И он спел приветственную доху, но эта замечательная песня, призывающая к мирному добрососедскому сосуществованию, вызвала у демонов отвратительную злобу. Они бешено вращали огромными, с тарелку, глазами, щелкали клыкастыми зубами, пытаясь напугать Миларепу. Он же, бесстрашный, как лев, и спокойный, как слон, прибегнул к медитации Гневного Будды, повторял самые сильные заклинания, чтобы демоны исчезли. Но ничто не помогало.
В конце концов, он понял свою ошибку: эти проблемные порождения тьмы находятся глубоко внутри, а он их пытается прогнать снаружи, как-то упустив из виду, что все существа и все явления – плод его собственного ума, а ум же представляет собой прозрачность пустоты. И тогда он обратился к Марпе-Переводчику – Учитель всегда приходил к нему на помощь в роковую минуту. Иногда являлся поверх радужных облаков или, как сейчас, верхом на льве, облаченном в богатую, сверкающую золотом и цветными каменьями сбрую. Вдохновленный Учителем Миларепа спел песню осознания пустоты – эти пятеро закружились в вихре и соединились в одно, и этим «одно» был не кто иной, как демон-король Винаяка – Тот-Кто-Создает-Препятствия. Злобно и многообещающе ухмыльнувшись, бесовский авторитет удалился.
В другой раз явился предводитель демонов Бха Ро со своей многочисленной армией. Обычно битва умов проходила в духе философских состязаний, что проводятся в тибетских монастырях, где послушники соревнуются между собой в остроумии и знании дхармы (учение Будды). Миларепа слыл знатным воином, неизменно побеждавшим зловредных демонов и духов.
Демоница Дрог Син Мо давно наблюдала за отшельником, и чувства к нему у нее были противоречивы. Она отмечала его ум, но в то же время по своей низкой природе, которая состояла в том, чтобы пакостить людям, подстрекать к недобрым делам, ненавидела святого. Во время философского поединка, поддавшись низменным чувствам, греховодница укусила Миларепу за ногу. «Посмотри на себя», – сказал он ей, докопавшись до корня иллюзии.
И пропел песню-доху с семью иносказаниями и пятью смыслами, из чего следовало, что ее уродливое тело, кривые ноги, синюшные круги под глазами, проваленный нос, а также ее извращенный ум – несомненно, результат дурной кармы. «Но не все для тебя потеряно, карму можно исправить, встав на путь дхармы», – заключил он. Восхищенная его мудростью падшая демоница поклонилась Миларепе, признав его Учителем, трижды обошла его вокруг и исчезла, как радуга в небе, но вскоре явилась со свитой демонов и подношениями: мясо, фрукты и сладости, в чем, конечно же, Джецюн не нуждался.
Вы себе не представляете, насколько порой бывают изобретательны эти бесовские создания. Раз мастер пошел в Лаши, что славится источником с хорошей водой, шайка же демонов подкараулила его и наслала видение: хотел пройти между двух скал – и путь ему внезапно преградила огромная, не меньше этих скал – как бы это назвать? – женский половой орган. Войти, означало бы попасть в ловушку. А другого пути нет: слева – скала, справа – скала. Таинственный и непостижимый пещеристый мир, ничего не стоит потеряться в нем. Э-э, сколько уже нашего брата, посланного сгоряча незнамо куда и зачем, вот так сгинуло ни за что и ни про что! Миларепа сконцентрировался и в ответ воздвиг свою иллюзию, визуализировав фаллическую форму непреклонной каменной твердости. И эту форму он немедля вставил в иллюзорное влагалище, да так, что закачались горы, с грохотом посыпались камни и поднялась пыль. Пыль, однако, вскоре улеглась, а вместе с ней улеглись иллюзии, посрамленная шайка демонов свалила, поджав хвосты и вопя проклятия.
Я не стал кланяться Мимару и обходить его вокруг, выражая преклонение перед ним как перед гуру, сказал «бай-бай» и исчез, как радуга в небе. В сущности, я согласился с ним: уйти от людей в затворничество, поселиться в пещере мне рановато, еще не окончена работа: никто за меня не раскрасит мои белые пятна, так что буду и впредь намечать маршруты, ходить... Хорошо, что у меня крепкие ноги.
Из Мананга – прямая дорога на перевал, но верный своей привычке ходить окольными путями, решил сделать крюк на Тиличо. Озеро считается самым высокогорным в мире (4919 м). Дело в том, что я также коллекционирую озера, вернее, впечатления о них. На досуге перебирая свою коллекцию, я испытываю скаредную радость: был там, видел, и все это несметное богатство мое, никто его не отнимет. На дне моей коллекции плескались наши уральские озера, которые я начал исследовать еще в детстве. Потом открывал для себя Байкал, озера Европы, Америки, Африки. Трудно сказать, какое самое-самое.
Прекрасно, спору нет, озеро Бокория в Кении, два миллиона алых фламинго украшают его, фонтанируют горячие гейзеры, а по берегу парочками прогуливаются страусы. А кто-то скажет, что красивее Аргентино ничего быть не может. И тоже будет прав – ни на какое другое это озеро не похоже: сползает и с грохотом обрушивается в него гигантский ледник, изумрудного цвета айсберги дрейфуют в чистейших водах. Стоит податься в Патагонию, пройти нелегкие треки и подняться на высоту трех километров, чтобы увидеть в чашах цветного гранита сказочные озера Торрес дель-Пайне и Фицроя… Самое высокогорное в моей коллекции было Чунгара, чемпион Америки (4570 м). Озеро изливается в кратере вулкана и окружено вулканами, главенствует великолепный Паринакота (6348 м), один из четырех курится сизым дымком. Волнительно было осознавать, что сотворение мира продолжается, и прямо у меня на глазах.
Так я шел и, как скупой рыцарь, перебирал свою драгоценную коллекцию, полагая, что меня уже ничем не удивить.
Отклонившись влево от главной тропы в долину реки Кангсар, добрался до базового лагеря, передохнул и сделал еще один отчаянный рывок до поселка Шри Кхарка. Переночевал в лоджии и с рассветом снова тронулся в путь.
Впереди китайская группа, женщины. Идут еще медленнее меня. Ладно, думаю, обгоню – только тропа узкая, не получается. Вот сейчас, за тем останцем... Китаянки вдруг разом завизжали – с громоподобным грохотом посыпались камни, казалось, прямо на нас. Обрушился оползень, основная масса чуть впереди, несколько булыжников просвистели между нами пушечными ядрами, по счастливой случайности никого не выкосив. Некоторое время китайцы не решались двигаться дальше, стояли, гадая, будет продолжение артобстрела или нет. Понадеялись на лучшее, пошли, но еще медленнее, тем не менее желание их обгонять у меня пропало. Тропу перемело сыпухой, ступали осторожно, пошевелишь – стронется с места. В здешних местах самые большие на Земле перепады высот – будешь катиться долго и красиво. Такого не ожидал: крутые подъемы, скалы, немыслимые спуски – и ошеломляющие пейзажи. Кто видел, говорит, марсианские. Ладно, буду считать, что побывал на Марсе.
Еще туже перекрыла дыхалку горняшка. Нет воздуха – нет энергии, кое-как переставляю ноги.
Надо бы поесть, но дал бат, сухая горка риса с подливой, что предлагается в лоджиях, не лезет в горло. Встретился Миша Фридман, израильский треккер, с ним мы познакомились в Мананге. Крепкий мужик, грузчиком работает, весь вечер мы проговорили с ним о Ницше и Кьеркегоре. Он уже сбегал на озеро и возвращался назад.
– Как ты?
– Кажется, живой.
Но мой вид сам за себя говорил. Миша выгреб из кармана таблетки.
– Принимай по половинке три раза в день, поможет.
– Я и не знал, что есть таблетки от горняшки. Себе-то оставь.
– Оставил, – махнул он рукой.
Озеро оказалось замерзшим. От заснеженной его поверхности, от укрытых снегом гор исходило ярчайшее белое свечение. На небо смотреть невозможно – черно в глазах. Я купался в разлитой солнечной белизне, впитывая всеми фибрами клубящуюся энергию. Это было новым, необычным ощущением. Вероятно, ради него я и поднялся сюда. Расставив штатив и включив камеру, говорил какую -то ерунду. Я и сейчас не могу адекватно выразить переполнявшие тогда меня чувства. Мой друг Сanon вообще ослеп и ничего сколь-нибудь вразумительного не запечатлел своим как бы просветленным объективом.
Не заходя в Мананг, я прошел из Шри Кхарки до Як Кхарки. Переночевав там, двинул на Торонг-Педи, но не остался на ночлег, дошел, вернее, дополз до Верхнего лагеря (4018 м). Крутейший, штопорный и выматывающий подъем, но его надо было преодолеть, потому что следующий день должен быть еще тяжелее.
Весь лагерь как по команде вышел в четыре утра. Наверно, человек тридцать. Еще темно, у всех на лбу фонарики. Тропа поднималась по косогору. Днем на солнышке снег подтаял, к ночи образовалась ледяная корка. Выше и выше. Глянул вниз: до речки километра два. Впечатляет ледяная горка. Стоит поскользнуться… У многих на ботинках кошки и обязательно – палки. Как это я собирался, тащу столько всякого барахла, а самого нужного не взял?! Ноги переставлял с предельной осторожностью. Все же поскользнулся, за какое-то мгновение успел попрощаться с жизнью, но, видит Бог, преждевременно – сзади идущий шерпа подхватил меня за рюкзак.
Не верьте, если вам будут говорить, что это легко. Всякие, самые неожиданные сюрпризы может преподнести Торонг-Ла, и даже если ты трижды мастер спорта, не все зависит от тебя. В октябре 2014-го здесь произошла величайшая трагедия в истории Гималаев. 200 человек застряли на перевале из-за непогоды. В основном это была группа из Израиля. Пурга и свирепый ветер. За какие-то несколько часов обрушилось полтора метра снежного покрова. Как поговаривали местные, тут дело не обошлось без вмешательства демонов и самого демона-короля Винаяки – Того-Кто-Создает-Препятствия. На самом перевале есть только небольшая каменная будочка, всех вместить она не могла. Хозяин этой будочки взялся вывести людей. «Идите за мной, я знаю эти горы, я выведу вас!».
Около ста человек пошли за ним. В горах такое случается: какое-нибудь простое решение стоит жизни. Только вышли – сразу и потерялись. Ведущий куда-то исчез, и каждый был предоставлен самому себе. Продвигаться по глубокому снегу невозможно, чудовищный ветер бил в лицо снежными зарядами, валил с ног. На следующий день, когда ураган поутих, переночевавшие в будочке на перевале продолжили путь. Им открылась леденящая кровь картина: тут и там бугорки снега, скрывавшие замерзшие тела товарищей, где-то виднелся краешек одежды, где-то рука или нога. Почти все, кто пошел, погибли, лишь несколько человек выжили, сильно обморозившись.
Мне с погодой повезло: солнечно, в меру бодрящий ветерок. Но задерживаться здесь не стоило – все могло в одночасье измениться. Расставив штатив – не зря же я его тащил – поснимал окрестности, взял интервью у Вани, парня, с которым познакомился на Тиличо. Собственного опыта недостаточно, меня все еще интересует, почему люди идут в горы, что заставляет их смертельно рисковать.
Чем ближе я подходил к Муктинатху, тем больше мне встречалось паломников.
Уж если ты добрался до этого благословенного места, то просто обязан совершить омовение в 108 священных источниках. Паломники ради этого сюда и пришли, потому ответственно относились к ритуалу: сначала подходили к источникам, потом бултыхались еще в двух бассейнах, куда стекала вода. Святые люди, они заслуживали полного освобождения, потому что совершили настоящий духовный подвиг. Только подумать, какие лишения они испытали, чтобы сюда добраться из дальних районов Непала, Индии и Тибета. Плохо одетые, иные босиком, скудно питаясь, не представляя толком свой маршрут, они месяцами скитались по горам. И вот они здесь, чтобы очиститься от дурной кармы.
Я понаблюдал за этими очистительными процедурами, сам приступил… Умылся в нескольких источниках и этим удовлетворился. Ну не чувствовал я особо на себе кармическую грязь. Если она и была, то не мешала жить и грешить дальше в меру моих скромных возможностей. Да и холодновато как-то лезть в воду.
Нет, с меня хватит, достаточно померз. Короче говоря, ритуал я выполнил небрежно и далеко не полностью, о чем в скором времени пожалел.
От Муктинатха была уже проложена дорога, идти рядом с машинами, дышать выхлопами не хотелось, и рано поутру я поперся на автостанцию.
Кажется, я что-то сказал, вылетело, когда свалил рюкзак на заднее сиденье автобуса, не иначе как по-русски, выражая полное удовлетворение окончанием трека, – копец, вроде того что теперь я могу расслабиться и получать удовольствия.
– Мать твою!.. Я тоже из России. Из Питера, – передо мной стоял и улыбался хороший русский парень Валера. Всю дорогу до Джомсона мы проговорили, и время прошло незаметно. Дальше Валера намеревался попасть в Покхару, и нам было по пути. Он уже бывал в здешних местах и знал, где лучше всего подсесть на машину. Мы прошли через весь городок – назвать деревней Джомсон я не решаюсь, ведь в недалеком прошлом он был столицей королевства Мустанг.
На подкативший минивэн загрузились шумные немцы, а мы устроились ждать на крыльце отеля. И застряли надолго, какой-то джентльмен подошел к нам и предложил купить билеты, мы купили. Джентльмен, потолкавшись около нас, исчез, как радуга в небе, и я подумал, что это обыкновенное кидалово. Но нет, не прошло и трех часов, как перед нами притормозил «кореец» минивэн, в нем уже сидели женщина с ребенком-грудничком и старик тибетец.
Младенец оказался на редкость непоседливым, топтался на моих коленях, тянул ко мне ручонки, говорил «папа» и в довершение всех издевательств справил на меня свою малую, грудничковую, нужду. И чего это ко мне так тянутся дети?!..
Я пересел на сиденье рядом с водителем. Но не надо было этого делать. Хотел подремать, подумать о своем, а водила, его звали Пхубу, что означает Четверг, всю дорогу лез со своими разговорами. Откуда, куда, зачем?
– Ты с этим вот рюкзаком столько прошел? Не верю!
– Не веришь – и хрен с тобой!
Сказать по правде, я и сам теперь не очень верю, что одолел этот трек.
– Скажи честно, шерпы тащили.
– Ага, и рюкзак, и меня самого. Значит, сижу в паланкине, на подушечке со слоником, отодвину занавеску, любуюсь окрестностями… Чем болтать, лучше за дорогой следи, слышь, водила?!
Мне решительно не нравилась его манера езды. Когда попадались встречные, он (о, ужас!) подавал налево, машины же пулей пролетали справа, – собственно говоря, так и полагается делать при левостороннем движении. Нет, к этому левостороннему безобразию мне не привыкнуть. Дорога обычная для здешних мест: с одной стороны – пропасть, с другой – стена. Внизу, в долинах, дороги строятся, как и везде, с помощью дорожной техники, здесь – иначе. Видел, как делают щебенку: женщины разбивают кувалдами большие камни – вот и вся технология. Мы это проходили, у нас на Урале в тридцатые годы на строительстве металлургических гигантов тоже работали такие вот с крепкими руками женщины, их называли камнебойками. И понятно, почему дороги узкие: сколько могли, выгрызли в скале кайлушками. Разъехаться двум машинам – большое водительское искусство.
Легкий щелчок – это мы задели зеркалом за встречный грузовик. На миллиметр ошиблись.
– Послушай, Пхубу, будь аккуратнее, мне бы не хотелось возвращаться домой в инвалидной коляске.
– Не переживай, не придется, – успокоил он, – у нас в дорожных происшествиях раненых не бывает. Вон, глянь!..
Довольно часто далеко внизу я видел искореженное железо – назидательное зрелище, но лучше не смотреть. Закрыл глаза, а когда открыл, уже стемнело. А мы наивно рассчитывали засветло добраться до Покхары, надо же было связаться с таким водилой! Я демонстративно отвернулся от Пхубу, не желая с ним разговаривать.
Прикидывая, сколько дней у меня в запасе, соображал, что еще прогрессивного я успею осуществить.
– Какое сегодня число?
– 30-е, завтра 1 мая…– отозвался задремавший было Валера.
– А будет демонстрация?.. – Странное явление, зачем, почему – не понимаю.
– Демон страция, – причмокнул Валера, как бы обсасывая смысловое значение этого лязгающего на стыках, подобно длинному товарняку, словечка, – страция (движение) демонов. Двенадцать. У-у, началось... Вальпургиева ночь – самый большой праздник для всякой нечисти! Вот и коммунисты... Так рассчитали или случайно совпало?
Я продолжал вглядываться в ночь, мысли перенеслись в Е-бург, сначала в низкое небо Кольцово, где приземляются самолеты, потом на улицу Ленина, где происходят демонстрации и парады… Вижу, Кожаный стоит; я его и раньше видел, особенно часто в студенческие годы. Бегу на занятия – стоит. Или, скучая на лекции по научному коммунизму, гляну в окно аудитории – опять стоит, с места не сдвинулся, застыл бронзовым изваянием в сквере между университетом и оперным театром, на картузе привычно голубь сидит. Гадит. «Что делает этот жокей здесь, между высоким искусством и просвещением? – недоумевал я. – Кожаная куртка, кожаные штаны, кожаные сапоги, кожаный взгляд рептилоида из-под кожаного пенсне. Да это же товарищ Свердлов, не узнали? Именем этого выдающегося пролетарского демона революции назывался наш город, а область и по сей день – Свердловская. У него немало заслуг: разгонял Учредительное собрание, организовывал красный террор и расказачивание и много чего еще. Куда же он так внимательно смотрит? Я мысленно прочертил траекторию его взгляда: от из-под пенсне до Площади 1905 года. На Ильича смотрит, главного демона большевизма, сверяет ориентиры. А Ильич полуобернулся и как бы подзывает своего подельника. Этот вел, и все верили в его прозорливость: гению подвластны истории законы, расставит вехи и выведет к светлому будущему! И сейчас еще его каменная рука указывает, куда идти. Однажды я задался вопросом: а куда-таки указывает?
– Ну что, батенька, по пивку – да к Матроне Ивановне!
Дело в том, что там, куда указывает предводитель, до революции располагался бордель Матроны Ивановны, известный своими умеренными ценами: за раз – по три, за ночь – по пять. Это уже потом, в двадцатые годы, построили на его месте здание товарной биржи, где вскоре разместилось проектное бюро. Именно здесь за кульманом стоял гениальный Федор Федорович Эйхе и чертил план Уралмаша, позднее в памятнике соцконструктивизма обосновался Пассаж. Снесли к чертовой матери, нынешние торгаши воздвигли свой ТЦ в модном новотурецком стиле. Не просто коробка – со стен привлекательно свисают силиконовые сиськи архитектурных украшений. Я был против, стоял в пикете, требовал восстановить историческое здание. Я имел в виду, конечно, бордель. Но никто меня не поддержал – всем наплевать, что цены растут.
Черными ручьями стекаются человеческие массы. И я тягучей каплей льюсь в массах. Заиграл духовой оркестр, демонстрация началась.
– Большевистский привет герою гражданской войны Павлу Хохрякову! – раздалось из громкоговорителя.
Демон Павел Хохряков, за ним гурьбой матросы, в зубах отборный мат и папиросы. «Вперед!» – пальнул из маузера, это слово он выкрикивал всякий раз перед смертью, потому получалось реалистично: вперед – это вперед, а не куда-нибудь в сторону или в зад. В миру матрос Хохряков известен тем, что брал заложников, выманивал деньги, а потом пускал в расход. Особенно не жаловал попов. В память о нем и его замечательных деяниях благодарные горожане назвали одну из центральных улиц именем Хохрякова. Многие в коже кричали «вперед». Но не столь убедительно, больше кричали для того, чтобы не заподозрили в обратном. Не дураки, понимали, «вперед» означает туда, куда ведет линия партии, пусть это будет даже тупик. Она же виляла и скакала, как горная тропа. Попробуй сориентируйся в таких условиях.
На трибуне то и дело происходила ротация. Вот поднялись гости, ленинградская тройка демонов: Киров, Медведев и Кодацкий, безошибочно определявшая, кого, значит, к стенке… Демон Киров у нас в городе в большом почете. Кировский район, Кировская сеть магазинов.
– Да здравствует Филипп Голощекин! Твой подвиг, Филя, мы никогда не забудем! – Четко печатал шаг еще один демон со товарищами. Его именем названа улица в Пионерском поселке. Демон с большими заслугами, именно он руководил расстрелом царя и его семьи.
Скромно, почти незаметно, прошла группа демонов-предпринимателей: «Просим уменьшить налог на ворующих до 50 процентов». Так же скромно им навстречу прошла группа демонов-чиновников с растяжкой: «Требуем не оскорблять чувства ворующих!» Встретились и как будто не заметили друг друга.
Шторы в окне мэрии раздвинулись, послышались голоса:
1-й голос: Помню, раньше мы собирались на Лысой горе, Первый сидел на троне и принимал доклады, кто, значит, чего и сколько. Выбирал королеву бала, самую красивую из числа присутствующих комсомолок. Было весело: жгли костры, летали на метлах, бросались говном.
2-й голос: У нас раньше был порядок: отстаивались во дворах, выходили на улицу имени Того-Сами-Знаете-Кого, шли, пели, плясали под гармошку, кричали «Ура!», и все в одну сторону. А сейчас – кто в лес, кто по дрова!
3-й голос: Пусть идут, куда хотят, а лучше – куда подальше!
Шторы задвинулись. Тишина.
Шибануло казармой. Из черной пустоты прямо на меня, размахивая дубинками, топоча новехонькими берцами, неслась ватага демонов в черной форме. Бритоголовые, жопастые, хищной злобой горят глаза…
– О чем думаешь? – строго глянул на меня Пхубу.
– Не важно, – сказал я.
– Важно, – сказал он. Проехали еще минут двадцать, он остановил машину: – Можно тебя попросить?
– Ну.
–Думай о хорошем.
– О чем хочу, о том и думаю.
– Если бы…
Надо быть бдительным, следить за дорогой, ни в коем случае не спать. Это и не сон: будто идешь по тонкому льду, легко провалиться, иллюзии проявятся – и тогда точно не выбраться. Как это тускло и безысходно: вечно, из жизни в жизнь, крутиться в колесе сансары, месить эту жуткую ментальную трясину. Всё соединяется в одно, за кем бы ты ни пошел, в какой бы колонне ни маршировал… Народу прибывало. Депутаты, дегенераты, обманутые вкладчики, отчаявшиеся дольщики, гривастые кони, патлатые попы, дорогие джипы… О, крестный ход на джипах!
– Да здравствуют демоны РПЦ, дай вам Бог здоровья, а сатана – свечного благополучия на многия лета и многия жизни! – раздалось с трибуны усиленное громкоговорителем приветствие.
На крыше «крузака» сидела депутатка легкого поведения в желтом пеньюаре, черных фильдеперсовых чулках с бантиками и красных туфлях, размахивала хоругвью, на которой был любовно изображен усатый вождь с нимбом над головой и трубкой во рту. И текст: «Россию спасет только Сталин и Бог!»
– Истинным патриотам слава! – опять забухал громкоговоритель.
Истинные патриоты, вполне уже возрастные, кто седой, кто лысый (один на инвалидной коляске), волокли канистры. Поравнявшись с трибуной, они развернули растяжку: «Поможем стране – сдохнем до пенсии!» И, открыв канистры, стали весело плескаться бензином.
– Эй, товарищ, – окликнул меня инвалид, – огонька не найдется?
А позади всех, бряцая костяшками по мостовой, покачиваясь, нестройно шагали мертвяки, пожалуй, около сотни. Дело в том, что к юбилею города при ремонте брусчатки был нечаянно раскопан древний склепик. Сколько-то скелетов было увезено и предано земле, но сколько-то и осталось. На поверку наша главная площадь, где устраиваются парады, елки, демонстрации и все большие городские праздники, представляет собой древнее кладбище. «Дайте поспать!» – фосфоресцировали зеленые буквы на ветхом полотнище.
– Все, больше не могу, – остановил машину Пхубу.
– Ехай, чего ты?!
– Ничего не вижу, – Пхубу тер глаза, – совсем ничего, черная ночь.
– Валера, ты что-нибудь понимаешь?
Валера, имеющий медицинское образование и сколько-то лет врачебной практики, сказал:
– Ну да, такое случается… Инфекция вирусной природы. В глаза закапать – и все пройдет. В госпиталь его надо.
– Звони, чтоб тебе прислали замену, – сказал я Пхубу.
– Здесь нет связи.
– А что делать?
– Садись за руль.
– Я?.. Почему я?
– А кто учил, как надо рулить?! Вот и покажи.
– У меня принцип: я за правый руль не сажусь.
– А что такого? Я однажды ездил на леворульке. Все то же самое, только наоборот. Это даже полезно для мозгов. Одно полушарие работало, теперь пусть другое напрягается.
– Вообще-то у меня билет, я – пассажир. С какого перепуга я должен вести машину? – я посмотрел на Валеру, ища поддержки. Валера сказал:
– Я не умею водить машину.
Похоже, и он ждал от меня подвига. Ладно, сел за руль.
Добавить комментарий