«Коммунальная квартира»... Как много в этих двух словах слилось для слуха ленинградцев, да и не только их...
Поздней осенью 1963 года в освободившуюся от семьи из трех человек шестиметровую комнату в нашей коммуналке поселился новый жилец – Конюшков Геннадий. Это был высокий, худой, с остатками былой морской выправки и интеллекта на лице, уволенный из военно-морского флота, мужчина лет 45. Кроме одного раздолбанного чемодана, вещей у него не было. Поэтому он с радостью воспользовался откидной кроватью и откидным столиком, оставленными в комнате-«купе» предыдущим жильцом, рукастым Алешей. Спросил у моей мамы, нет ли у нее лишней подушки, одеяла и стула. Получив, стал нашим, как он говорил, «дружбаном».
Каждое утро он просил разрешения взять утюг и специальную тряпку для отпаривания своих единственных брюк. Делал он это самым тщательным образом на кухонном столе и, если замечал хоть малейшую складку, вздыхал и отпаривал снова. Понятно, что восторга у соседей, готовящих утром еду, это не вызывало. Скорее, наоборот. Потом он исчезал на весь день. А вечером возвращался в состоянии разной степени опьянения: от «могу сам открыть ключом дверь в свою комнату» до полной невозможности вставить ключ в замочную скважину без помощи соседей. И так почти каждый день. Утром – чистка, отпаривание и отглаживание грязной одежды, а вечером – «лыка не вяжущий» алкоголик. Любил Конюшков, будучи в одних трусах, сесть посреди нашей маленькой кухни, положить ногу на ногу и начать философствовать, показывая своими рассуждениями, что он совсем «не лыком шит», кое-что тоже знает, читал. Вполне возможно. Кстати, речь его в трезвом виде была очень правильная, но только в трезвом.
Пару раз в месяц он возвращался домой настолько пьяным, что даже и не пытался открыть дверь в свою комнату, а падал замертво на пол в коридоре. Его неподвижное тело, часто в зловонной жиже, в таких случаях располагалось почему-то поперек коридора, голова его упиралась в дверь нашей единственной уборной. Если кто-то хотел зайти туда, то необходимо было отодвинуть тело от двери. Но на тот период жизни в нашей коммуналке по разным причинам мужчины не проживали: кто развелся, кто в тюрьме, а кто деньги зарабатывает на Магадане. Так что этим нелегким делом приходилось заниматься представительницам женского пола. Описывать эту омерзительную, просто тошнотворную картину не хочется. Читатель может ее вообразить самостоятельно.
Шло время. Наступило долгожданное лето, «белые ночи». К концу июня летняя сессия в институте закончилась, я успешно сдала все экзамены и перешла на третий курс. Впереди у меня было два месяца отдыха. Август, месяц маминого отпуска, мы распланировали заранее. Решили поехать в Коктебель. Мечтали снова увидеть вечную красоту гор Кара-Дага, напоминающих профиль Волошина, остроконечные вершины Сюрюкаи, застывшего в море исполина «Хамелеон», надышаться уникальной смесью морского, горного и степного воздуха, природным «бальзамом», ну и конечно, вдоволь наплаваться в море.
В начале июля мама неожиданно купила для меня «горящую» профсоюзную путевку в дом отдыха в Каннельярви, на Карельский перешеек. 14 дней – 14 рублей! Небольшие домики для отдыхающих стояли посреди прекрасного смешанного леса, а один двухэтажный дом служил клубом- столовой. Одновременно со мной на отдых прибыл целый «десант» студентов, в осном медиков,- шумных, веселых, остроумных. Новые знакомства, мимолетные увлечения, розыгрыши, танцы «до упада» - вся эта беззаботная вольная жизнь бесконечно радовала меня и дарила чувство сопричастности этому студенческому братству.
Но, как известно, всему приходит конец, и двухнедельная путевка закончилась. Стали разъезжаться. Несколько новых друзей доехали со мной на электричке до Ленинграда, обменялись телефонами и тепло распрощались. Я поехала домой.
Открыв своим ключом входную дверь в квартиру и зная, что днем там никого нет, я вдруг в ужасе увидела... Передо мной стоял абсолютно голый Конюшков, как говорится «в чем мать родила». Немая сцена... Стараясь не проявлять на лице никаких эмоций, двинулась дальше по коридору к нашей комнате. Проходя мимо открытой двери в его «купе», заметила абсолютно голое существо женского пола с испитым синюшным лицом. «Оно» лежало на постели, вернее на досках откидывающейся кровати. Еще не дойдя до своей комнаты, я увидела настежь открытую дверь к нам, и мною овладел жуткий страх. Поняла, что Конюшков ее взломал. А переступив порог, увидела на своей тахте...да, да, на своей тахте, другую, отвратительного вида, «подругу» Конюшкова в комбине или, как тогда говорили, в «комбинации» на голом теле. Я – в шоке... Дальше все происходило в режиме «автопилота»...
Тихими спокойными движениями, с каменным выражением лица, я повернулась и пошла к входной двери. «Главное- не спугнуть Конюшкова, пусть продолжает ходить от одной к другой и «обслуживать» своих «дам», если может...», --пронеслось в моей голове
Бесшумно закрыв за собой ключом дверь в квартиру, я пулей выскочила на улицу и помчалась в наше отделение милиции. ДорогА была каждая минута. Влетев в участок, объяснила ситуацию дежурному милиционеру и попросила как можно скорее ехать по моему адресу. Двое участковых и я сели в милицейскую машину и быстро оказались у входа в нашу парадную. Открыв дверь, увидели «любовный треугольник» уже спускающийся вниз по лестнице. «Значит, сообразили, что надо уходить из квартиры»,- подумала я. Участковый кричит им:
-Голубушки, я ведь только что выпустил вас! Черт бы вас всех побрал! Быстро в машину! , - и обращается ко мне. - Вы тоже садитесь, надо оформить все...
- Я боюсь их. Можно я сяду рядом с шофером?
-Ладно, я сяду с ними, хотя это не полагается.
Проходя мимо меня к машине, Конюшков злобно прошипел несколько раз:
-Я тебя убью, поняла? Убью! Если напишешь заявление в милицию, выйду из тюряги и убью!
В милиции Конюшкова посадили за решетку в один отсек , а его «прелестниц» в другой. Меня просили снова подробно рассказать о произошедшем. Мой рассказ много раз прерывался площадной бранью Конюшкова в мой адрес и его криком о том, что все мною сказанное - фантазия и вымысел. Когда же в своем описании происшествия я дошла до слов «на моей тахте в моей комнате лежала женщина в одном комбине», из- за решетки раздался возмущенный вопль:
-Не верьте ей! Она все врет! У меня отродясь никогда не было комбине!
Это доказательство в ее понимании моего вранья она продолжала выкрикивать так часто, что была отправлена милиционером в дальнюю комнату.
Потом мне предложили написать заявление с подробным описанием случившегося. Закончив, я попросила разрешения позвонить маме, чтобы она забрала меня из милиции.
Когда мы с мамой, наконец, оказались дома, я почувствовала, что в моих ушах звучит голос Конюшкова: «Я тебя убью!» Меня охватил страх такой силы, что я боялась пройти в темноте по коридору мимо его комнаты. На своей тахте я долго не спала: мы ее дезинфицировали разными средствами, а подушку вообще выбросили. Много раз в каком-то навязчивом состоянии мы снова и снова мыли, чистили, дезинфицировали и проветривали квартиру.
А через несколько дней моя мама получила почтовую открытку на свое имя от Конюшкова. Вот этот текст.
«Уважаемая Юдифь Львовна!
Как Вы смогли так воспитать свою дочь, что дожив до 20 лет, она никогда не была в Эрмитаже и не видела статую Аполлона в обнаженном виде.Это единственное объяснение тому, что по ее заявлению в милицию меня арестовали на 15 суток и я вынужден теперь кормить своим телом множество клопов и тараканов. И это все я должен терпеть благодаря Вашей дочери, которая так испугалась одного только вида обнаженного мужчины, что побежала жаловаться в милицию.
С уважением лично к Вам.
Конюшков.»
Да... «нарочно не придумаешь».
Да, сравнение нашего голого соседа с сыном Зевса, лучезарным богом Света и Солнца, символом мужской красоты, мне в голову не пришло. А он вот нашел такое изящное объяснение моим действиям...
Эту незабываемую открытку мы всегда хранили как «артефакт» той нашей жизни...
Вскоре мы уехали отдыхать в Коктебель, а вернувшись, застали дверь в 6 -метровую комнату запечатанной...
Страх встретить Конюшкова еще долго преследовал меня, и я боялась возвращаться домой одна вечером. Слава богу, желающие сопровождать меня были...
Конюшков больше никогда не появлялся. А мы через несколько лет переехали, наконец, в отдельную квартиру.
Добавить комментарий