Yuliya_Dobrovolskaya.jpg
Великолепный переводчик с итальянского, профессор русского языка в нескольких престижных итальянских университетах, пропагандист и сеятель русской культуры на Западе, Юлия Абрамовна Добровольская в России известна очень мало. Зато в Италии ее личности и судьбе посвящена книга (Marcello Venturi. "Via Gorkiy 8 interno 106"). На жизненных дорогах Добровольская встретилась и подружилась с Лилей Брик, Ниной Берберовой, Львом Разгоном… В этом году Юлия Абрамовна завершила труд, отнявший 8 лет жизни, - вышел в свет двухтомный русско-итальянский и итальянско-русский словарь для переводчиков. Работа неподъемная, не верится, что сделана она одним человеком - этой изящной, привлекательной, несмотря на возраст, женщиной, излучающей свет и добро…
Корр. Юлия Абрамовна, за Ваш многолетний труд по созданию Словаря друзья прозвали Вас Пименом, по имени пушкинского монаха - летописца. Но Вы вовсе не затворница - у Вас множество друзей, разбросанных по всему миру. Вы дружили с Лилей Брик, Берберовой, Львом Разгоном. Помню, в Италии меня поразила переведенная Вами книга воспоминаний о Лиле Брик, объем информации в ней намного превышал дозированные крохи, проникавшие в то время в российскую печать. Вы знали Лилю Брик в старости, верно ли, что любовь и муза Маяковского к концу жизни полностью утратила свое обаяние?
Ю.А. Лиля Юрьевна до конца жизни оставалась личностью и Женщиной, пронзительно умной и обаятельной.Скольким людям она помогла, сколько талантов поддержала! Надо было послушать Шкловского, как он на Лилиных похоронах напомнил про ее добрые дела!
Незадолго до самоубийства Лиля спросила меня, чем объяснить невероятную привязанность к ней Ива Сен Лорана, его частые, нескончаемые звонки в Переделкино. Ответ напрашивался сам собой:" С вами интересно, Лиля Юрьевна!"
Корр. Вот передо мной книга Марчелло Вентури, в заглавии которой стоит Ваш бывший московский адрес: улица Горького 8, квартира 106.
Ю.А. Был любопытный казус: один журналист из Флоренции, прочитав книгу, поехал меня искать по этому адресу…
Корp. А Вас и след простыл. Вы ведь уже почти 20 лет как живете в Италии?
Ю.А. Да, с 12 ноября 1982 года.
Корp. Но давайте по порядку. Вентури рассказывает, как Вы молоденькой девушкой-переводчицей попали на Гражданскую войну в Испании. С тех пор много воды утекло. Изменилось ли Ваше восприятие тогдашних событий?
Ю.А. Это был 1938 - 1939-й, последний перед поражением год войны. Мы, свежеиспеченные переводчики из студентов филфака Ленинградского университета, по молодости лет и по промытости мозгов мало что понимали в происходящем, однако напитывались впечатлениями, и подсознание сохранило пищу для размышлений в зрелые годы. Сейчас думаю, что дело, за которое мы были готовы отдать жизнь, обстояло не так просто, не исчерпывалось формулой фашизм-антифашизм. Недаром прочнее всего мне запомнился рубака - Кампесино*, эдакий испанский Чапаев, позднее, благодаря советскому Гулагу, прозревший*.
Корр. После поражения многие из участников Гражданской войны в Испании, тот же Кампесино, оказались в сталинских лагерях. Вы тоже попали в Ховринский лагерь под Москвой. Вспоминается Вам Ховрино?
Ю.А. Рада бы забыть, да не могу. Хотя бы физически: опущение желудка - это с тех пор, после того как мы с Ниной Ермаковой, ныне супругой академика В.Гинзбурга, таскали носилки с раствором, килограммов в пятьдесят весом, на строительстве лагерной бани. Психологически же лагерь, даже такой "вегетарианский", как мой, где меня не били, не пытали …нанес пожизненный ущерб…До Ховрина были Лубянка, Лефортово, Бутырка, есть что вспомнить. Для полноты картины поясню: арестовали меня по обвинению в измене родине (грозили расстрел или 15 лет), а осудили на 3 года лагерей за то, что "находилась в условиях, в которых могла совершить преступление", то есть за границей. Была такая гениальная статья в советском уголовном кодексе.
Yuliya_Dobrovolskaya_i_Irina_Chaykovskaya.jpg
Корр. Вы умалчиваете, что не отделались бы этой статьей, если бы стойко ни держались на допросах, отметая все фальшивые обвинения, в отличие от многих и многих… Но мы идем дальше. В романе Вентури рассказывается почти неправдоподобная история, как Ваш будущий муж, генерал Александр Добровольский, спас Вас из лап Берии и на своей машине на глазах у рыдающих женщин-зечек увез из лагеря. Что в этом рассказе плод авторского вымысла?
Ю.А. Вот факты. Меня арестовали 8 сентября 1944 года в разгар нашего с Сашей Добровольским романа. Он кинулся звонить Берии, но тот его отбрил:"Раз взяли – значит, за дело". Саша приехал в Ховринский лагерь предлагать мне, зечке, руку и сердце, и я честно, но безуспешно пыталась его отговорить … В 1945 году я попала под амнистию, объявленную в связи с окончанием войны. Стоял конец августа. Сцену "увоза" - как я вышла из лагерной проходной, как мы с Сашей обнялись и сели в сверкавший на солнце черный ЗИМ, - сквозь щели забора наблюдали бабоньки, которым было еще трубить и трубить. Нина, освободившаяся месяц спустя, рассказывала, что многие плакали.
Корр. Генерал Добровольский, о котором ваш друг Разгон говорил, что он достоин памятника, ныне никому не известен.
Ю.А. Да, Саша Добровольский был своего рода уникумом для того подлого времени. Александр Евгеньевич Добровольский (Одесса, 1905 - Москва, 1970) - инженер-оптик, руководил в министерстве вооружения оптической промышленностью. Генеральские погоны он получил одновременно с правительственным заданием - вывезти из Германии всемирно известный завод Цейса.
Корр. Вывез?
Ю.А. Вывез. Но женившись на мне, бывшей зечке, к тому же еврейке, он, естественно, погубил блестяще начавшуюся "советскую" карьеру. Талантливый крупномасштабный организатор прозябал на посту директора небольшого московского заводика. Мы с ним прожили 16 лет. Благородный, красивый человек. А совместная жизнь - ад: он надолго погружался в мрачное молчание, терзал меня дикой необъяснимой ревностью… И я его бросила - из чувства самосохранения, против совести. Так, с грехом на душе, и прожила жизнь, слишком поздно поняв, что не в тяжелом характере было дело, что его надо было лечить. Он не хотел детей, - значит, знал о своей болезни; и больше не женился.
Корр. Ваша мама, Вера Соломоновна, преподавала английский язык, в университете под руководством Владимира Проппа вы освоили немецкий, на испанском фронте самостоятельно одолели испанский. Каким образом Вы стали крупнейшим специалистом в России в области итальянского языка? Как оказались в Италии?
Ю.А. В военной Москве мне-референту справочной редакции ТАСС полагалось обрабатывать иностранную печать на пяти языках. Кроме немецкого, все языки - самоучкой. В 1946 году в Московском Инязе ввели преподавание итальянского языка, завотделением Софья Владимировна Герье уломала меня начать преподавать:"Сегодня выучишь - завтра преподашь". Так я стала итальянисткой. В Италию меня не пускали, как и моего второго мужа-латиноамериканиста в Латинскую Америку. 25 лет я коллекционировала приглашения. Пустили только в 1980, после четырехлетних мытарств, за наградой итальянского правительства "Премией по культуре". Друзья советовали не возвращаться, муж мой к тому времени умер, но я вернулась. В застойные брежневские годы жить и работать в России было особенно унизительно, оскорбительно, невмоготу. Легальный путь отъезда был для меня один - фиктивное замужество. Будь что будет! И я, с благословения Разгонов, всех близких, зная, что я больше никогда-никогда их не увижу, бросив квартиру на улице Горького и имущество (невозместимы шкафы с книгами!) - уехала. Мне было 65 лет.
Корр. В России это уже постпенсионный возраст…
Ю.А. Живи я в России, меня бы уже не было на свете, в Италии у меня открылось второе дыхание.
Корр. Вы ведете очень активную, трудовую жизнь: преподаете в университетах в Милане и Венеции, издаете учебники, словари, заняты художественным переводом. Сейчас у Вас на очереди перевод "Высокого искусства" Корнея Чуковского. Что движет Вами в работе? Почему Вы беретесь за тот или иной перевод?
Ю.А. Отъезд был генеральной репетицией смерти, прыжком в неизвестность. Пришлось переквалифицироваться - преподавать русский язык. Русистика была в руках коммунистов. Учебники советские, кондовые. Начала с учебников. "Русский язык для итальянцев" писала в перерывах между лекциями, в поезде…
Корр. Получился великолепный "авторский" учебник. Когда он попал мне в руки, я поняла, что обязательно должна познакомиться с его автором.
Ю.А. Да, учебники привлекли ко мне многих. В Москве даже сложилось общество "Клуб имени Ю. Добровольской", в которое вошли почитатели моего "Практического курса итальянского языка". Они думали, что меня давно нет в живых, глаза им открыла одна моя венецианская студентка:" Как умерла? Мне скоро ей экзамен сдавать!"
Почему я берусь за тот или иной перевод? Наверное, из соображений нужности. Переводила вначале художественную литературу (Шаша, Моравиа, Пазолини), потом переключилась на "образовательную" ("Новое итальянское кино"Д. Феррары, "Мой театр" П.Грасси). Русские книги, которые я переводила на итальянский, помимо всего прочего, несли противоядие итальянской болезни левизны. Назову "Курсив мой" Берберовой, "Выход из лабиринта" Е.Гнедина", "Заговор белых халатов" Я. Рапопорта, "Непридуманное", "Позавчера и сегодня" Льва Разгона.
Корр. Насколько я знаю, Вы первая открыли Берберову читающей итальянской публике. "Курсив мой" был напечатан в Италии в 1989 году, раньше, чем в России. Берберова считалась малоизвестной эмигрантской писательницей, живущей где-то в Америке.
Ю.А. "Курсив мой" я читала в России в "тамиздате" и была потрясена этой книгой. Приехав в 1982 году в Америку, я попросила своих друзей разыскать Берберову, если она жива. В результате мы встретились с Ниной Николаевной и проговорили с 10 утра до поздней ночи, я пересказывала отдельные поразившие меня места "Курсива", что вызвало слезы у этой якобы "железной женщины". Ей не верилось, что ее книга могла дойти до России…
Корр. Да, но потом долгих семь лет Вы пробивали книгу "какой-то неизвестной эмигрантки" Берберовой в итальянских издательствах. Слышала, что длинная история была и с публикациями в Италии книг Льва Разгона. О Льве Эммануиловиче - особый разговор. Многие знали, что Разгон каждый год ездил в Милан "к другу". Я не выдам тайну, если скажу, что этим другом были Вы?
Ю.А. Лишь в восемьдесят лет, спасибо Горбачеву, писатель Лев Разгон стал выездным. С тех пор он ежегодно в течение одиннадцати лет месяцами гостил у меня в Милане, сначала с женой Рикой, а после ее смерти - один. "Перед закатом солнца" ближе и роднее человека, чем Лев, у меня (и, думаю, чем я - у него) не было. Мне кажется, это продлило ему жизнь.
После выхода двух его последних книг "Непридуманное" о 17 годах, проведенных в сталинских лагерях, и "Позавчера и сегодня" - книге о детстве, он приобрел всероссийскую славу, его жадно читали и переводили во многих странах. В Италии же мне долго, 10 лет, не удавалось его напечатать. Джулио Эйнауди отверг "Непридуманное" со словами:" Хватит поносить Советский Союз!" У меня много Левиных писем. Я их еще не разобрала, еще больно…
Корр. Спасибо Вам, Юлия Абрамовна, за беседу, думаю, что она найдет отклик у читателя. Вы родились в год сокрушительной российской революции. Летом 2002 года Вы отметили довольно солидный юбилей. Но не верьте цифрам, лучше глядите в зеркало или на свои фотографии, хотя бы на эту - с Разгоном.
***
Беседу провела Ирина Чайковская
Бостон-Милан
2002 год
----------
* История Кампесино очень любопытна, похожа на захватывающий роман, Ю.А. собрала о нем материалы, возможно, когда-нибудь дойдет очередь и до них (И.Ч.)
Комментарии
многие ли читатели понимают, что
....прожив кошмарную жизнь Ю.А. - должна считать (sic)что ей ПОВЕЗЛО, как немногим.
Она прожила счастливую жизнь
Уважаемый Михаил, откуда Вы взяли, что ЮА прожила "кошмарную" жизнь? Ее жизнь была долгой ( 99 лет), наполненной событиями, интенсивной работой, встречей с людьми, в том числе с цветом российской и итальянской творческой интеллигенции. Господь даровал им с Разгоном позднюю любовь... Она написала Воспоминания... Италия даровала ей ВТОРУЮ ЖИЗНЬ, начавшуюся после 65... Не соглашусь с Вами, не назову ТАКУЮ жизнь кошмарной.
Добавить комментарий