«Персидские письма», или взгляд горожанина на российскую глубинку. О сборнике Ивана Лубенникова «Рассказы последних лет», АНО «Свободные художники», 2022, СПб
В «Персидских письмах» Монтескье автор рассказывает о жизни в Париже с позиций приехавших туда «диких» или лучше сказать «наивных» персов. Как видим, используется прием, названный Виктором Шкловским «остранением». Приемом этим пользуется и Иван Лубенников, замечательный российский художник, но также и талантливый прозаик. Книга его поздних рассказов, украшенная его мастерскими зарисовками, вышла уже после его внезапной смерти в 2021 году. Уже по моему обращению к «Персидским письмам» ясно, что автор вовсе не наследник «деревенской» прозы. Там о деревне писали люди хорошо, с рождения, ее знающие.
Там этого «остраняющего» видения мы не ощущали. А Лубенников-интеллигент, горожанин. Его городской герой в деревне выступает в роли всему удивляющегося «перса», особенно, если речь о кратковременном пребывании, как в рассказе «Аким», где столичный журналист едет в северную деревню, чтобы побеседовать с местным художником-самородком. Или в рассказе «Дегунино», где герои-горожане едут в глухомань на рыбалку и там их ожидает какая-то «иная» жизнь с иным пространством и новыми небесами. В обоих этих рассказах есть погружение в несколько даже фантастическую деревенскую реальность, бытовые приметы которой в результате подобного «остранения» поэтизируются и отрываются от «прагматики».
Вот-вот! Рассказы автора о «глубинке» подернуты лирической ностальгией, если не о счастье, то о покое, который горожанин мечтает обрести «на природе», в неторопливом общении с простыми людьми (часто за бутылкой), в колке дров, ловле рыбы, охоте и прочих «деревенских» удовольствиях. Но проступает и авторское сомнение в том, что там возможна постоянная полноценная жизнь. Недаром талантливый художник, а заодно и предсказатель, старик Аким живет в почти уже вымершей деревне, изображая себя, кота с собакой и оставшихся односельчан.
Таким образом он хочет сохранить память о них- еще живых. Его жизнь по-своему поэтична, но она на исходе. А в рассказе «Дегунино», наряду с постоянно звучащим откуда-то, словно с небес, пением, городской герой ощущает неистребимый отвратительный запах какой-то цветущей «горе-травы». Попробуйте-ка пожить в такой деревеньке не десять дней, а хотя бы месячишко!
И все же эти рассказы проходят скорее под знаком утопии, чем антиутопии, хотя венчающая сборник повесть «Сны Адама»- чрезвычайно беспросветное, кровавое повествование о грядущей судьбе человечества, которая проносится в голове обитателя Рая - «первочеловека» Адама. Очень бы не хотелось, чтобы это мрачное пророчество сбылось в наши «просвещенные» дни.
Любопытно наблюдать, как авторские излюбленные мотивы переходят из картин в прозу и наоборот. Лубенников, вроде бы, вполне реалистичен, тем не менее и там, и там, как я уже отмечала, мы встречаемся с фантастическими деталями, к примеру, с «языческими» существами. В рассказе «Соль» - это милая девочка Муза, умеющая летать и, кажется, действительно приносящая пожившему, неизвестному писателю вдохновение. Крылатые девы встречаются и в живописи, и в графике художника. Фантастическую хвостатую русалку встречаем на одном из немногих поздних автопортретов Лубенникова «Удача» (2013), где, скорее всего, речь идет о его последнем путешествии в лодке через реку вместе с проводником-Хароном.
Есть в живописи и прозе художника и образ современного олигарха. В картине - это профиль человека с крепким затылком, отливающей зеленовато-синим растительностью на подбородке, голым черепом и встревоженным глазом. Признаться, картина впечатляет. В прозе - это скупивший чуть ли не всю деревню олигарх («Ныряющий полет трясогузки»). Но в рассказе он шаржирован и лишен индивидуальных примет. Ясно только, что автор его остро ненавидит. Даже его «замок» в деревне состоит из «сплошных архитектурных излишеств», а на участке «ни милых сердцу дорожек, ни уютных скамеечек». Все эти детали отмечает сбежавший из опостылевшего города в деревню «технарь» Олег, нашедший тут свою любимую женщину. Тема для автора необыкновенно важная.
Такую женщину, простую и цельную, своеобразную пушкинскую «капитанскую дочку», носящую платочек и немодную одежду, можно сейчас отыскать, пожалуй, только в деревне. И ее по – прежнему нужно «завоевывать» мужскими качествами и уменьями, что автору, судя по всему, особенно дорого. «Женственные» городские мужчины ему не по нраву. Но в этом рассказе, как мне кажется, дается несколько сниженный, бытовой вариант подобного завоевания. Герой, бывший электрик, проверяет электротехнику у всех жителей поселка, навещая их с Председателем поселкового совета - одинокой молодой вдовой, красавицей Зинаидой.
Она мне напомнила не только пушкинскую Машу Миронову, но и одну из тургеневских героинь, тоже простую и цельную, которой волевая мать до зрелости не давала прочесть ни одного романа. Вот и тут возникает вопрос, да читала ли наша Зина хоть какие-нибудь «романтические» книги, так она погружена в свое, местное, сельское, и так отчаянно пытается сохранить верность давно умершему мужу, хотя, вроде, и полюбила нашего героя. И дело даже не столько в нравственной убежденности, сколько, как кажется, во внутренней незрелости, непробужденной жизни сердца и души.
Автор к этой «вязкой» душевной незрелости относится двойственно - и любуется, и несколько иронизирует. Более отточено и художественно убедительно этот же сюжет «мужского» завоевания» сердца «капитанской дочки», дан в рассказе «Любовь», как мне кажется, лучшем в сборнике. На этот раз это дочь директора глухого сибирского лесхоза Любовь. В сущности - рассказ о «несовременной», особенно с «персидских», простите, городских позиций, любви. Герой, случайно занесенный из города в сибирский поселок, пленяется местной уроженкой и решает в нем остаться. Но местную Любовь не так-то просто завоевать.
«Инициация» героя сопряжена с угрозой для жизни, в особенности, если учесть, что он не умеет ловить в порожистых реках рыбу, не приспособлен к охоте в дремучей тайге и даже искусством колки дров овладевает с большим напряжением. Но и сама героиня, новая «капитанская дочка», строгая и цельная, по матери - русская, а по отцу - тувинка, обладает горячим характером и бескомпромиссным сердцем. Герой встречает Любовь, когда она уже отбыла свой срок за убийство неверного мужа (впрочем, условный). И видимо, этим объясняется ее суровое равнодушие, которое он пытается растопить. Не пугайтесь, все кончается хорошо. Впрочем, остается только гадать, чем себя займет герой в этой глуши и не надоест ли ему красивая, но совсем внутренне не развитая спутница. Такие сюжеты любил Пушкин («Цыганы») и Лев Толстой («Казаки»), но хорошо они не кончались.
Как видим, один из важнейших мотивов книги - мужское взросление или лучше сказать, мужание, - в каких-то экстремальных условиях «глухомани». Это главная тема в повести «Рядовой Пысь», где нелепый и наивный городской мальчишка проходит сначала через армию с ее «дедами», а потом и через сибирский Дисбат, куда попадает из-за своей наивности. В начале повести он стыдится своей фамилии, возникшей из шляхетской, но в ее конце в сочетании «Пысь Александр Аристархович» он ощущает «загадочную длину и неизведанность новой предстоящей жизни».
Избавляется от глупого псевдонима «Соль» и писатель в повести «Соль», осознавший важность родового имени. Тема имени возникает и в автобиографической повести «Павла» о бабушке Лубенникова, представительнице дореволюционного купеческого рода. А для самого автора имя и фамилия, начальные буквы которых образовали монограмму, которой он подписывал картины (как и Орест Кипренский) и которая, кстати, воспроизведена в книге, - определили некий «национальный код», характерный и для его живописи, и для прозы.
Вариант эссе опубликован в «Независимой газете» от 16 ноября 2022 года.
Комментарии
Спасибо Вам, Вера Исааковна!
С Вашей помощью открыл для себя нового автора - талантливого художника и писателя. к сожалению, ушедшего от нас.
Добавить комментарий