Запах смерти

К Ивану Морозову приехал в гости старший брат – Николай. Не виделись братья уже давно – лет пятнадцать, а может быть и больше. Николай, как только школу закончил, уехал в город и где-то там потерялся – ни слуху ни духу, ни звонка, ни письма, ни телеграммы – был человек и сгинул. Иван же после школы поступил в техникум (сельскохозяйственный колледж, прости господи!), отучился и вернулся в родные места. Отслужил год в армии, снова вернулся. Работал трактористом, женился и двоих детей смастерил на пару с женой своей, Ларисой. Отделился от родителей и построил свой дом. Сам построил: благо, от отца руки Ивану достались золотые. Строил, правда, долго: по нынешнему лихолетью да безденежью такие масштабные проекты, как постройка дома, растягивались на годы. Отец помогал, мать помогала, Лариса и её родители тоже не сидели, сложа руки – все принимали посильное участие и помогали Ивану, чем могли. Наверное, от того, что делали всё с душой, дом и получился на славу: высокий, двухэтажный, с большими и светлыми комнатами, по которым неслышно, как рыжая кошка, ходило солнце и играло золотыми пылинками – уютный и тёплый зимой и прохладный летом.

Вот к этому дому нежным майским вечером и подъехал белый иностранный автомобиль, чудно́ разрисованный и расписанный не по-русски. Из-за руля выбрался невысокий мужчина в сером костюме, белой рубашке и при галстуке: не закрывая дверь, откинулся спиной на машину, достал из пиджака пачку сигарет и закурил. Спокойно стоял и курил, пытливо поглядывая на дом: стряхивал в сторону пепел с сигареты и пускал вверх едва видимые струйки дыма.

– Пааап! – крикнула старшая дочка Ивана Оля, углядев со второго этажа незнакомца: – Это к тебе, наверное…

Иван вышел на крыльцо: постоял недолго, вглядываясь в лицо мужчины, неторопливо двинулся к калитке. Отворил ее и, всё так же не отрывая глаз и всё больше и больше узнавая родные черты лица, молча ринулся навстречу брату. Они крепко обнялись, и сразу же стала заметно, насколько они разные: младший был на голову выше старшего, да и в плечах гораздо шире. 

– Братишка! – прошептал Николай, чуть отстраняясь от Ивана и повлажневшими глазами оглядывая его, а тот судорожно сжимал своими ручищами худенькие, угловатые плечи старшего брата и шмыгал носом, как в детстве. – Ванька-встанька мой! 

От этих простых, но таких памятных для него слов, Иван чуть было не разрыдался, но сдержал себя – только кадык дёрнулся несколько раз. Кулаком размазал слёзы по щекам и снова крепко-крепко прижал брата к себе. Они ещё немного постояли обнявшись, а потом, вроде как устыдившись своей нежности, неловко посмотрели друг на друга – как будто бы что-то постыдное для мужчин между ними произошло.

– Ты давай, машину-то во двор загони, – стал громче, чем нужно, командовать Иван, скрывая смущение. – У нас тут тихо, но мало ли кто посреди ночи на тракторе спьяну ломанётся – уберут твою машину и даже не заметят!

– Да она не моя, – заметил Николай. – Каршеринг.

– Это что за зверь такой? – поинтересовался Иван, уже разводя пошире воротины.

– Прокат… – кратко ответил Николай, садясь за руль. 

Вспыхнули фары, едва слышно заработал двигатель, и «Hyundai Solaris», мягко покачиваясь на неровностях, въехал во двор. Иван прикрыл ворота и, повернувшись к крыльцу, на котором в полном составе уже выстроилось всё его семейство и с любопытством разглядывало вечернего гостя, весело сказал:

– Идите сюда, девушки! Знакомиться будем…

Раскрасневшаяся Лариса накрывала стол в гостиной, дочери ей активно помогали, хотя, если по-честному, всем женщинам, и взрослым, и не очень, хотелось поскорее полюбоваться на подарки, а не носится из кухни в комнату и обратно с тарелками. Ларисе на духи «J`adore Christian Dior», Оле – на планшет, ну а младшей, Лене, на свою давнюю и ни разу вслух не высказанную мечту – на беременную Барби с набором мебели в придачу. 

Николай с Иваном сидели на лавочке под окнами дома и беседовали в ожидании праздничного ужина. Едва ощутимый ветерок доносил до них запах цветущей сирени, а молодая Луна сверкала в звёздном небе, как турецкая сабля над головой неверного. Было удивительно спокойно и почти тихо: только собаки изредка взлаивали вдалеке, да полуночная птица кричала о чём-то тревожно и горестно.

– Родители умерли два года назад, – сообщил Иван и вздохнул. – Сначала отец, а через полгода мать. Надо бы на кладбище завтра съездить, – и посмотрел на Николая, как бы извиняясь: – Тут недалеко…

– Я знаю, – откликнулся Николай. – Я всё про вас знаю, Вань.

– Откуда?

– Работа у меня такая, – таинственно сказал Николай и полез в пиджак за сигаретами. И добавил ещё более непонятно: – Нет худшей доли, чем всё знать.

– Так что ж ты… – немедленно взвился Иван.

– Не мог я тогда! – с мукой в голосе перебил его Николай. – Ничего не мог! Это…

– Мужчины! – принарядившаяся Лариса выглянула из окна, и Николай умолк. – Всё готово – прошу к столу…

Умелая и опытная хозяйка всегда держит что-нибудь про запас – просто так, на всякий случай и на «а вдруг». Вот и у Ларисы на столе из ниоткуда, как по волшебству, возник салат «оливье», а уж куриные бёдрышки с жареной картошкой, маринованные грибочки-помидоры-огурчики и хрусткая капуста собственного приготовления – это очаровательная обыденность. Без особых изысков, но быстро, качественно и наверняка очень вкусно. Дочек своих Лариса отправила спать, а те и рады были – мгновенно исчезли на втором этаже, где сразу же поднялась радостная возня. Подарки Николая оказались как нельзя кстати и были приняты с восторгом – Иван с Ларисой детей своих не особо баловали, воспитывали в строгости и бережном отношении к каждой копейке. Сама Лариса уже благоухала тонким французским ароматом и с благодарностью посматривала на Николая. И на Ивана своего тоже посматривала и всё удивлялась, сравнивая их – родные ведь братья, а совсем не похожи. Иван светловолосый, а у Николая волосы чёрные, с заметной сединой. Иван широкоплечий, дородный, налитой природной силой, а Николай маленький, щуплый и какой-то, как виделось Ларисе, надломленный. Но тоже не слабак – его внутреннюю силу Лариса чувствовала особо остро, и это её по-женски даже чуть-чуть волновало…

Иван бережно разливал водку: Николаю и себе аккуратно налил по полной и вопросительно взглянул на Ларису – мол, ты как?

– Мне капельку, – ответила она на его взгляд, и Иван плеснул на донышко в её рюмку.

– Ну, братишка, со свиданьицем! – под эти слова все трое чокнулись своими рюмками.

Мужчины одинаковым движением, одним махом, опрокинули водку в себя, а Лариса чуть пригубила и тут же стала распоряжаться:

– Давайте тарелку, Николай, – я вам салата положу.

– Лариса, – с усмешкой сказал Николай. – Давай уж «на ты», по-родственному! Я ведь тебя вот такой, – Николай показал рукой на метр от пола, – помню. Ведь ты же Ильина, да? Я и родителей твоих помню. И как ты козу свою, Зойку, потеряла, пока купалась с девчонками, а потом по всей деревне без трусов, в одной рубашонке, бегала искала её!

Лариса после слов Николая густо покраснела, а Иван с интересом прислушивался к словам старшего брата – видимо, такие интимные подробности за давностью лет в его памяти не сохранились. 

– А какие ещё шалости она себе позволяла? – невинно поинтересовался Иван, разливая по второй, и тут же получил локтем в бок от жены.

– А вот ты, Ваня, помнишь ли, – после того, как выпили и закусили, ласково продолжил Николай, – как жениться собрался и невесту свою, жену потенциальную, к нам в дом привёл с родителями знакомиться? Это в пять-то лет! Серьёзный такой: «Вот здесь, – говорит и на кроватку свою показывает: мы будем с ней спать!» Мать с отцом от хохота чуть-ли не по полу валялись!

– Ну-ка, ну-ка, – прыснула Лариса. – И чем всё у молодожёнов закончилось?

– Не было этого! – насупившись, отрезал Иван.

– Было!

– Я такого не помню, – отбивался Иван. – А раз я не помню – значит, не было.

– Изменщицей она оказалась, невеста-то, – с серьёзной миной на лице доверительно поведал Николай Ларисе: – За соседского Борьку замуж пошла. Потому как у него велосипед был – трёхколёсный!

После последнего уточнения все откровенно загоготали.

– Ой, не могу! – Лариса схватилась за живот от смеха. – Какая практичная девушка. С личным транспортом мужа себе выбрала!

Отсмеялись, утирая выступившие слёзы, и почувствовали, как уходит скованность и спадает напряжение, вызванные неожиданным приездом Николая, появляются простота и доверие – то заветное, на чём и строятся семейные отношения. Лариса уже с обожанием смотрела на Николая: как он ловко, буквально за несколько минут, дал ей понять, ни на чём не настаивая, что они с Иваном – братья, а значит, и ей он тоже не чужой человек.

– Давайте за родителей… – негромко сказал Николай, и Иван снова наполнил рюмки – теперь уже всем по полной.

– Хорошие они были, – горячо заговорила Лариса. – Помогали нам всегда, девчонок любили! – помолчала, задумавшись, и тихонько всхлипнула. – Меня никогда не обижали!

– Упокой, Господи, души Петра и Нины, и прости им все грехи, прими их в Свое Царство… – не очень умело прочитал молитву Иван, Николай с удивлением взглянул на брата, но ничего не сказал.

Выпили, не чокаясь, и помолчали каждый о своём – не забытом и не выплаканном…

Лариса вскоре ушла спать, а братья всё сидели и сидели: выпивали, вспоминали, перебивая друг друга, смеялись и спорили до хрипоты – водка развязала языки и освежила память. Перебрались на кухню, поближе к холодильнику: чтобы никому не мешать и чтоб далеко не ходить. Лицо Ивана стало красным, даже бордовым – пот крупным бисером выступил у него на лбу. Николай же чем больше пил, тем сильнее бледнел – до черноты под глазами. Разные они всё-таки были, очень неодинаковые – практически во всём. 

– А что, – спросил Николай после неудачной попытки налить из пустой бутылки, – у нас больше ничего нет?

– Не-а… – помотал головой из стороны в сторону Иван, заглянув в холодильник.

– У нас вообще нет, или надо просто сходить туда, где есть? – уточнил Николай.

– Можно и сходить, – согласился со старшим братом Иван.

– А куда?

– Как куда? К Таранихе!

– Так она что, – удивился Николай, – ещё жива?

– И жива, и гонит!

– А что нынче в качестве исходного продукта?

– Всё то же – картоха!

– Тогда пошли, – Николай не без труда выбрался из-за стола: – Заодно и проветримся!

Браться осторожно, поддерживая друг друга, чтобы не переломать ноги, спустились с крыльца, кое-как открыли калитку и, выписывая ногами кренделя, отправились искать приключений в ночи. Впереди целеустремлённый Иван – он указывал дорогу, поскольку фонари встречались на дороге не часто; за ним семенил Николай, время от времени бодая брата в широкую спину. Шли-шли, шли-шли, только забрались на небольшой пригорок, как вдруг Иван резко встал. Чуть погодя подоспел и Николай, малость отставший.

 – Что случилось, Ваня? – заботливо спросил Николай. – Мы не туда идём?

– Туда, туда, – успокоил его Иван. – Только нам здесь не пройти – пошли задами!

– Это почему?

– Видишь вон тех милых собачек впереди? – Иван указал рукой в низину. – Это Демидовские алабаи – враз порвут! Этот придурок на ночь их погулять выпускает. Народу уже погрызли… 

Николай посмотрел: в ярком свете двух фонарей всё было видно, как на контрастной фотографии – до мельчайших деталей. Высокий кирпичный забор, за которым возвышался огромный трёхэтажный, тоже из красного кирпича и под черепичной крышей, дом: с башнями и высокими печными трубами, с флюгерами, балкончиками и прочей вычурной мишурой. Сразу стало понятно, что хозяин дома человек богатый и не перед чем не остановится, чтобы доказать это окружающим. А у раскрытых настежь кованных ворот бродили три здоровенных пса.

– Ну так взять и перестрелять всех к чёртовой матери! – Николай как-то нехорошо смотрел на собак, как будто прицеливался. – У вас что – охотников не осталось?

– Ага! – саркастически заметил Иван. – Это же Демидов! Он тут сам кого хочешь пристрелит, и ничего ему за это не будет!

– Что-то не помню я никаких Демидовых…

– А он лет пять назад у нас тут появился: землю скупил, со всем начальством вась-вась – уважаемый человек! Фермер! Церковь строит!

– Ладно, – сказал Николай. – Пошли полюбуемся…

– Не дури, братан, – выдохнул Иван. – Это же волкодавы!

– Да брось ты… – беззаботно ответил Николай и стал спускаться вниз.

Иван ошалело поозирался вокруг, а потом перебрался через канаву у дороги и начал крушить ближайший забор, стараясь выломать штакетину поувесистее. Изодрал в кровь руки, но оторвал-таки доску вместе с гвоздями и, перехватив её поудобнее, наперевес, рванул вслед за братом.

А Николай, засунув руки в карманы брюк чуть ли не по локоть, неспешно шёл к своей верной гибели и насвистывал какую-то песенку.

Алабаи опешили от такой наглости. Они уже привыкли к тому, что все люди, кроме хозяина, их боятся и бегут в страхе, а они их легко догоняют и развлекаются от души. А этот сам идёт...

Тактика была давно отработана и многократно проверена: сука пошла навстречу безумцу, а кобели по широкой дуге стали обходить его с боков. Сука уже бежала – тяжело, неотвратимо, всё ускоряя и ускоряя бег, чтобы с разгона сбить человека с ног своей широкой грудью. А Николай, всё так же, не вынимая рук из карманов и насвистывая, спокойно и неторопливо шёл ей навстречу. И когда расстояние между ними сократилось до минимума, сука вдруг стала отчаянно тормозить передними лапами, пытаясь остановиться, но 60 килограммов собственного веса не позволили ей этого сделать. Тогда она с воем опрокинулась на бок, но всё равно продолжала по инерции скользить к Николаю. Извернулась как-то, неуловимым движением перевернулась на спину, бешено дрыгая в воздухе лапами, вскочила во весь рост и с проворотом, визжа от ужаса, с налитыми кровью глазами стремглав кинулась бежать от Николая в обратную сторону.

С двумя другими нападавшими повторилось то же самое, но с одним отличием – оба кобеля позорно обоссались и, ничего не соображая от страха, опрометью бросились вслед за сукой, с трепетом оглядываясь назад – не гонится ли этот кошмарный человек за ними? Нет, не гонится – Николай как шёл, так продолжал идти – неспешно и вразвалочку. А тут и запыхавшийся Иван подоспел со своей доской.

– Что это было, братан? – Иван шагал рядом с Николаем и непонимающе глядел на него. – Что ты с ними сделал?

Николай остановился. Повернулся лицом к Ивану и, некрасиво оскалившись, спросил:

– Ты знаешь где я работаю?

– В ФСБ, что ли? – откуда у перепуганного Ивана возникла такая безумная идея, он и сам не знал. 

– На живодёрне я работаю, Ваня, – горько усмехнулся Николай, услышав от Ивана про ФСБ. И повторил по слогам: – На жи-во-дёр-не! За мной смерть по пятам ходит – собачья смерть! Вот они её и чуют…

А самогонки Тараниха им не продала. 

– Нету, – говорит, – у меня ничего! Идите, – говорит, – отседова! Неча по ночам шляться…