Бонджорно , мама! Почти рождественская история 

- Мам, привет!

- Сыночек, дорогой...бонжорно!* 

- Мам, ты чего? Ты в порядке? Я по городскому звонил, ты не отвечаешь, по мобильному тоже как-то не сразу, а потом почему-то на итальянский перешла. Ты здорова, ты где вообще... дома?

- Я здорова, все у меня в порядке, но я не дома, не у себя в квартире. Я внизу, у подъезда на лавочке сижу, жду, пока меня... это...ну, в общем, разберут. Всех уже разобрали, а меня еще нет. Нас всех часов в 12 обычно разбирают. Кого на пару часов, кого даже на целый день, но это уже у кого как складывается. Семьи-то разные. 

- Что??? Как это... разберут... какие еще семьи? Разъясни, пожалуйста, а то мне уже плохо становится...странно как-то ты говоришь... да что с тобой, наконец?!

- Все объясняется очень просто, я тебе давно пыталась рассказать, да у тебя никогда времени не хватает до конца меня выслушать. Ну не стану же я тебя просить, чтобы ты ко мне приехал, просто посидел рядышком, просто поговорил. Это как-то даже унизительно. Просить сына, чтобы он отменил поездку на рыбалку, встречу одноклассников, поездку на юбилей сестры начальника...что там еще. Это ведь твоя жизнь, и я не могу в нее вмешиваться. 

- Мам, но мы же с тобой каждую неделю на ЗУМе видимся, дети тебе постоянно такие красивые открытки посылают. Людочка за этим очень следит...

А чеки последние, что я тебе послал, ты вообще не окешила. Сказала, что тебе на жизнь хватает. 

- Сынок, я тебя услышала. На жизнь мне, и в самом деле, хватает, У меня без моих детей нет жизни, нет, понимаешь ? А ЗУМ - это чрезвычайно удачная, но все-таки подмена жизни. Выслушай меня, наконец, и перестань беспокоиться.

У Симочки, моей подруги, внук учится в школе, которая находится прямо через дорогу от нашего дома. У них там сейчас ввели программу, которая называется «Усынови бабушку».

- Это зачем? Зачем, спрашивается, усыновлять? Глупости какие! Стадо полных идиотов...

- Ну вот это стадо хочет наладить отношения между поколениями, чтобы у молодых возникло понимание проблем, с которыми живут их «предки», чтобы у них было к старикам сострадание, сочувствие понимание, чтобы была какая-то общность интересов...господи, неужели я должна тебе, своему сыну, это объяснять..

- Ну а ты тут причем, мам? 

- А при том, что к нам в дом приходила учительница из этой самой школы, поговорила с нашей Линдой, ну, знаешь ее, она наш активити-директор, ну, как это по-русски...

- Два притопа, три прихлопа, что ли?

- Не ёрничай, тебе это не идет. Скорей всего, переводится как социальный работник. У нее работа такая - о людях заботиться.. Кстати, Людочка наша ведь тоже социальный работник. Она, как мне кажется, в госпитале для ветеранов работает.

- Ну, мам, ты сравнила! Наша Людочка по-настоящему людям помогает. Она там большим отделом заведует. Сколько благодарностей получила! И за связь с семьями, и за многое, я уж не помню за что, у нее на работе вся стенка грамотами увешана. Нет, ты давай про вашу замечательную Линду.

 - Хорошо, вернемся к Линде. Ты ведь знаешь, что в нашем доме живут люди, которым 55 лет и больше. Короче, Линда рассказала учительнице про нас и, как мне сказали, дала список, в котором указано, кого из наших стариков их дети или совсем не навещают, или... вроде того. И если эти старики захотят, найдется семья, которая как бы усыновит их, что ли. Будет приглашать к себе домой, позванивать, навещать, чтобы не было им так одиноко. На чай позовет, в домино, шахматы, бинго или еще там во что вместе поиграют, поболтают о разном. По мере возможности, конечно. И, конечно, при участии своих детей-школьников. Это же главное. Тебе понятно?

- Ну уж понятней не бывает. Я сразу понял, когда ее в первый раз увидел, что эта ваша Линда – КГБ местного разлива. Ну, ты продолжай, мам. Очень даже интересно.

- Конечно, интересно. Я оказалась в списке самых непосещаемых...

- Мам, ты серьезно? Н-да... Ну не ожидал.

- Я тоже не ожидала, что незнакомые люди, которые меня «удочерили», окажутся такими теплыми. Они итальянцы, в семье трое детей, старший мальчик учится в четвертом классе. А есть еще две девочки: восемь лет и семимесячная кроха. 

- А на каком языке ты с ними говоришь, у тебя же английский не очень...

- Ты забыл, я ведь родилась и жила в детстве в Кишиневе, молдавский знаю, как русский. Он очень похож на итальянский. Так что проблем с общением нет. Да и английский у меня неплохой. Речи произносить не могу, но для общения с хорошими людьми подойдет... 

Пора прощаться, сыночек, минут через пять за мной должны подъехать.

- Мам, подожди минутку. Когда тебя обратно привезут?

- Часам к пяти-шести. Сегодня к ним гости придут, они хотят родственников со мной познакомить, я пирожки с капустой с собой везу... твои... любимые.

И еще я обещала Бьянке, старшей девочке, показать, как вязать крючком пинетки для малышки. Эта малАя такая уморительная девочка... улыбается, обнимает меня, плачет, когда я от них домой ухожу, отпускать не хочет. А ты спрашиваешь, на каком языке мы общаемся. На очень правильном языке.

- Ну ладно, все, мам. Пока. Целую.

- Подожди, сынок, машина еще не подъехала, я тебе еще хотела сказать, что...

- В следующий раз, мам, я очень спешу, ну просто очень!

.... Ну вот, все как обычно. Ох, опять этот проклятый комок в горле. 

И сердце снова заныло. Где это там у меня в сумке таблетки, что врач недавно прописал? Хоть немножко, но помогают. Не плакать, Маруся, не смей! Ты сильная... очень. Так... Глубоко вдохни. Еще разочек. Молодец. Не хватало еще в гости с мокрыми глазами ехать. А вот и машина подъехала.

 - Бонджорно, Рикардо, how are you! 

 - I am fine, just fine…

В семь вечера Мария Григорьевна вернулась домой. Не успела она снять пальто, как в дверь стали без передышки трезвонить, а потом ее просто настежь распахнули и в прихожую вбежали двое ее внуков, семилетний Саймон и шестилетняя Рита. Вслед за ними, словно рыжий вихрь, ворвался всеобщий любимец, пес Рекс. Полгода назад, когда Мария Григорьевна была последний раз у сына, Рекс был смешным мохнатым щенком, теперь пес вырос и еле умещался под обеденным столом, куда вместе с ним залезли внуки и сейчас резвились там вовсю.

Последними вошли сын Игорь и невестка Людочка. Игорь вынул из сумки какие-то пакеты, пристроил на столе коробку с тортом, достал из буфета чашки, блюдца, Люда искала вазу для цветов, она привезла свекрови ее любимые цветы, тюльпаны. 

Мария Григорьевна, не веря своим глазам, смотрела на все это и не могла от неожиданности произнести ни слова. Дети визжали, собака радостно лаяла, да еще телевизор был включен на полную мощность, хотя его никто не слушал. Словом, как любит говорить сын, в доме был полный атас.

Сын подошел, снял с нее пальто, обнял за плечи.

- Мам, ну что ты... бонжорно, мам! We love you, мам... Ну что ты молчишь, скажи что-нибудь. Ты в порядке? Ты что-то уж очень бледная.

- Игорь, в спальне на столике возле портрета Паганини стоит бутылочка с нитроглицерином. Нашел? Да, это она. Грациа*, сынок!

*БОНДЖОРНО – доброе утро (ит).

*Грацие – спасибо (ит).