Ночные встречи

Что делает человек, когда он просыпается в 2-3 часа ночи и никак не может уснуть, потому что все средства от бессонницы перепробованы (стада баранов пересчитаны, таблетки под языком давно рассосались, всякие магические числа задействованы...)? Если этот человек настроен положительно, не раздражен, не обижен на весь мир или конкретно на кого-то одного и весьма уютно смог пристроить свое далеко не молодое тело в постели, чтобы не ныли ни спина, ни плечи, ни коленки, к нему приходят его воспоминания: его навещают люди, которых уже нет на свете, но которые оставили глубокий след в его жизни, и это просто здорово, ибо когда-то и нас будут вспоминать, и мы у кого-то останемся в памяти и в сердце, и про нас будут говорить с улыбкой, а порой и со слезами на глазах. А иначе зачем мы живем на этом свете?

Прошлой ночью мне опять не удалось уснуть, хотя я очень старалась. Я испробовала все описанные выше средства и просто лежала без сна, а сон все не приходил. Я встала, зажгла свет, налила в стакан воду и машинально взглянула на фотографию, которая висит у меня на стене. И вот тогда случилось то, что должно было случиться: ко мне пришли мои воспоминания, я как бы снова увидела людей, которые были изображены на этой фотографии.

Так получилось, что не будучи профессиональным social workerом, я 14 с лишним лет руководила еврейским центром для пожилых людей в городе Нуарке в штате Нью-Джерси. Тогда еще не существовало, как их называют, садиков для стариков, все программы мы придумывали сами, особых фондов нам не выделяли, но жили мы интересно и весело.

Публика у нас была в основном русскоязычная, но встречались и американцы. Когда человек не понимал по-русски, с ним говорили на идиш.

Глубокая ночь. Я лежу без сна, я снова вижу моих дорогих стариков такими, какими они были когда-то лет 30-35 тому назад (боже мой, неужели это было так давно...). Я вижу их лица, слышу их голоса.

Первой я вижу, конечно, мою секретаршу Сильвию. Когда я начала там работать, ей было 75 лет. Седая, красиво одетая, подтянутая, она сказала мне в конце первого дня нашей совместной работы:  

- Раиса, у тебя все получится, я знаю, но помни одну вещь:

“There is very lonely on the top” (На вершине очень одиноко).

 Она была права, порой было очень трудно, порой очень одиноко, но скучно не было никогда!

А это наш казначей Эд Лош. Высокий, длинноносый, очень добрый, он чем-то мне напоминал громадную цаплю. Он родился в Вене, он помнил, как началась Первая (подумать только!) мировая война... В тот день ему исполнилось девять лет и они с отцом поехали на венский вокзал, отец хотел показать сыну зоопарк. Эд так мечтал об этом дне! А на вокзале была страшная суматоха, бегали мальчишки-газетчики, размахивали газетами и кричали о том, что в Сараеве убили эрцгерцога Фердинанда.

И они, конечно, не поехали в зоопарк. Маленький Эд очень переживал по этому поводу. Ему никакого дела не было ни до какой войны, он мечтал увидеть настоящего слона.

Шли годы, Эд вырос, стал мужским портным, открыл свою мастерскую. Он обшивал солистов венской оперы. Он женился на Фритци. Она училась в университете, собиралась стать психологом. А в 1938-м началась война, в Вене появились немцы. Закрылись все еврейские банки, аптеки, магазины. Их хозяева, прежде самые уважаемые и известные люди, подметали и мыли улицы, прохожие смеялись над ними, некоторые просто плевали им в лицо, называли еврейскими свиньями... 

Эду помог уехать его клиент, австрийский офицер... Другим так не повезло... «Моя Вена взбесилась», - говорил мне Эд, и слезы текли из его глаз.

 С тех пор прошло много лет, но он ни разу так и не навестил Вену.

В Америке он тоже шил мужские костюмы. Его профессия всюду нужна. 

Наталья Грицман...Есть люди, перед мужеством которых мы склоняем голову.

Моя героиня, я не боюсь применить к ней это слово, из когорты именно таких людей. Врач-паталогоанатом с мировым именем, она покинула Москву и работу в мединституте, так как не могла перенести разлуку с горячо любимым сыном, который уехал в Америку.* Незадолго до отъезда произошла трагедия: в непогожий зимний день Наташа переходила улицу на переходе, на зеленый светофор, когда на нее в прямом смысле слова наехал автобус. Водитель был в нетрезвом состоянии. Наташа лишилась обеих ног.

Человек невероятного мужества, она сделала все возможное, чтобы как-то восстановиться и стать на ноги. Ей сделали протезы (она была уверена, что в Москве их делали (может, в то время) куда лучше... А как бы иначе она могла приехать в Америку? 

К нам в клуб Наташа приходила сама. Иногда и без палки. Это примерно минут 15 ходьбы. (Для нормального человека, а уж для нее...). Она всегда была красиво одета: элегантный плащ, легкая косыночка на шее, хорошо уложенные волосы, маникюр... Она и здесь нашла себе занятие по душе. Стала читать лекции в нашей литературной гостиной.Прошло много лет, но я до сих пор помню названия некоторых ее лекций: О Бабеле, о Маяковском, об Экзюпери. Лекции эти были очень интересны, и народу собиралось на них великое множество. 

Когда ей исполнилось 80 лет, эту дату отмечали не только ее дети и внуки.

В Москве, в Лаборатории Института Ревматизма Академии Mедицинских Наук, где она много лет работала, состоялось торжественное собрание, посвященное этой дате. Говорят, что на сцене стоял ее портрет... Поздравления пришли и от многих зарубежных ученых. Она была мировой знаменитостью… А в Америке центральная организация, объединяющая волонтеров нашего штата, RSVP (RETIRED SENIOR VOLONTER PROGRAMS), присвоила Наташе Грицман почетное звание Женщины Года Штата Нью-Джерси за ее просветительскую деятельность. 

Мы дружили с Наташей. Однажды на день рождения она подарила мне флакончик чудных духов «Болгарская роза», купленных ею когда-то в Болгарии. (Она много ездила по миру, работала во многих странах, во Франции, Болгарии и др.)

Духи я давно использовала, а деревянный резной флакончик по-прежнему стоит у меня на письменном столе, и, если возьмешь его в руки, издает слабый запах розы, напоминая о замечательном человеке, стойком, как самое твердое дерево, легком и простом в общении с теми, кому довелось с ним дружить. 

 Разные люди были в нашем клубе. И чем только они ни занимались. Врачи разных специальностей - глазные, хирурги, психиатр, отоларинголог... Было так, что у нас пациент встретил своего врача, за несколько лет до эмиграции тот удачно оперировал ему желудок. (Но ведь могло быть и наоборот...).

Парочка докторов наук, преподаватели, маникюрши, повара, сапожники, личный парикмахер министра культуры Е. Фурцевой, коридорная гостиницы «Москва» в Москве. Была единственная на весь клуб приемщица бутылок из ларька по приему стеклотары... Летчик полярной авиации, председатель колхоза... Может, «председатель» - это не специальность, это же выборная должность. 

Для кого–то это просто набор профессий, а для меня – живые, вернее, ожившие люди. Порой мое воображение переносит меня в то время, когда происходили события, о которых мои «старики» мне рассказывали. Что делать, я ведь автор, могу увлечься.

Я вижу молодого инженера-химика Беллу Любизер в июне сорок первого где-то под Киевом, на цветущем поле, где вместе с четырехлетним сынишкой она собирает ромашки. Раздается пронзительный противный  звук: над ними на бреющем полете проносится немецкий самолет. Один круг, другой, третий... Да он просто охотится за ними!

Белла хватает малыша за руку, пытается накрыть его своим телом. Поздно.

У нее прострелена рука, малыш убит. У Беллы больше не было детей.

А это Полина Клетер. Хорошенькая, полненькая, лучшая машинистка в штабе дивизии. В сорок втором вместе со своим командиром и теми, кто выжил, она выходила из окружения... Вышла, выжила, но такого страху натерпелась, что никому не могла об этом ужасе говорить, и только спустя годы рассказала мне.

У нее был хороший голос, а у нас был хороший хор, в котором она пела. Ввиду отсутствия руководителя–профессионала хором приходилось дирижировать мне.

Однажды наш клуб снимали для показа по Нью-Йоркскому телевидению RTN. По ходу дела снимали наш хор. Итак, все готово. Пианист Леонид Пиковский у рояля, хористы стоят так, как им велел оператор. Полина в самом центре. Я, как всегда, дирижирую, стою лицом к хору. Еще секунд - и начнется съемка. Тишина. И вдруг в этой тишине раздается звонкий голос Полины: «Раечка, пожалуйста, отойдите в сторону, вы меня загораживаете, меня же совсем не видно!».

 ...Скажите, у вас такое бывало? Чтобы те, о которых вы вспоминали темной ночью, не хотели уходить? А может, это вы не хотите с ними расставаться?

Если рассказ будет опубликован, я скажу, что вы замечательные читатели.

Про меня такого никто не скажет. Знаете почему? Просто времена изменились.

Писателей стало больше, чем читателей. Кто виноват? Я думаю, нет, не республиканцы и, уж конечно, не демократы. Просто так все складывается.

Это очень просто проверить. Давайте спросим в редакции. Они ведь всегда все знают.

И знаете что? Доброе утро!!!