К исходу первого десятилетия нового века Афганистан прочно утвердился в прискорбном статусе рекордсмена по производству одного из самых тяжелых наркотиков — героина, 95 процентов мирового потребления которого сегодня обеспечивает эта страна. Плантации опийного мака, уничтоженные во времена господства Талибана, расширились стократно по сравнению с периодом советской оккупации. Впрочем, опийное сырье производилось и тогда, однако условия транспортировки были сложней намного. Везли в основном на юг, в Пакистан. Советская граница была "на замке", почему северный маршрут наркотрафика почти исключался. Находились, впрочем, ловкачи, умудрявшиеся преодолевать и "железный занавес". Из них самыми, пожалуй, успешными были некоторые мои тогдашние сослуживцы.
...За Оперативным отделом штаба Туркестанского военного округа к концу 70-х годов утвердилось прозвище "Союз изгнанных". И потому, что почти все служившие в нем офицеры либо сильно проштрафились, либо проворовались в войсках. Но ведь еще мудрый маршал Борис Шапошников, называя Штаб — мозгом Армии, его Оперативный отдел считал мозгом Штаба. Так что "мозгом" штаба ТуркВО тогда была вполне аморальная компания.
Но даже среди самых лихих ее членов выделялась парочка полковников: Гертруд Глушаков и Василий Пивоваров. До перевода в штаб умудрились они довести "до ручки" полки, которыми командовали. А полки эти имели весьма звонкие наименования. Кстати, об именах. Гертруд — необычайное это имя многих в штабе приводило в недоумение. Некоторые слыхали о тевтонском имени Гертруда, но уж к девам Глушакова сопричислить никак не получалось. Сам он гордо заявлял, что имечко его расшифровывается как "Герой труда". И впрямь, родился он в те легендарные времена, когда модно было деток клеймить на всю жизнь высоко-идеологическими Виленами (Влад. Иль. Лен.) Исааковичами да Коминтернами Степанычами.
Впрочем, в штабном кругу звали Глушакова просто Гера, что вполне соответствовало фатоватой его повадке. Никто и не помышлял тогда, что созвучно это имечко тяжкому афганскому наркотику. Пивоварова же обзывали и вовсе непочтительно — Васькой, за сходство с котом. Однако в штабе ТуркВО Гера и Васька в унынии не пребывали, душу отводя в инспекторских набегах по бесчисленным гарнизонам Средней Азии. А в набегах такого рода руководствовались они — да и не только они! — принципом "МВД": ты нам приличную МВД (Машину, Водку, Даму), а мы тебе — приличную оценку...
Зима 1979-80 годов ознаменована была началом трагической эпопеи Афгана. Формирование 40-й Армии и последующий её уход "за Речку" — так на военном сленге звали Аму-Дарью — сопровождались великим множеством оргмероприятий и штатных перестановок, суливших весьма радужные перспективы штабным военачальникам. Открывались вакансии, маячили высокие посты, ордена и даже лампасы. Охочие до таких благ штабники косяками потянулись "за Речку". Как понимаете, Гертруд с дружком были в числе передовых. Глушаков занял генеральский пост в опергруппе Генштаба, а Пивоваров стал начальником штаба 103-й воздушно-десантной дивизии.
В Кабуле дружки обретались "на горе" — так называли в войсках комплекс помещений штаба 40-й Армии, располагавшийся на территории бывшей летней резиденции свергнутого и убитого афганского диктатора Хафизулы Амина. Она называлась дворцом "Тайбег", что в переводе с языка Дари означает "Дворец в чудесном саду". Сад, и вправду, чудесный, разбит на горе, царящей над котловиной, в которой раскинулся Кабул. И дворец был красивым очень. По крайней мере — до декабрьского штурма...
После него, дворец наспех отремонтировали, и в нем разместился штаб 40-й армии, соединения которой оккупировали страну. А остальные помещения в дворцовом саду заняли всякого рода управления и службы. Офицеры и вольнонаемные жили здесь же, в "модулях", так называли в штабе сборные щитовые, похожие на контейнеры, домики. Питались все в "бочке", как окрестили столовую, действительно напоминавшую огромную бочку.
В ней, кстати, можно было за немалые денежки приобрести спиртное, несмотря на провозглашенный командованием строжайший "сухой закон". Но буфетчики рублей не брали, предпочитая валюту — афгани. Афгани же в этой нищей, вроде бы, стране открывали советским военным возможности приобретения недоступных в Союзе товаров. За афгани, кстати, получить можно было и другого плана "товар" — женщин.
Их оказалось неожиданно много здесь, в Кабуле. И речь, конечно же, не о восточных гуриях, на кого отнюдь не походили наглухо закутанные в хиджабы афганки. Но немало было и своих — медсестер и врачих в армейском госпитале, вольнонаемных и солдаток в штабах и службах, официанток и продавщиц Военторга. Современные эти маркитантки в большинстве своем были, как говорится, всегда готовы к услугам. Но — на сугубо коммерческих условиях. Для того ведь и приехали в этакую даль и страсть...
Вот и возникла перед многими военными проблема презренного металла. Рубли почти не котируются, афгани нет на-дух, а на военторговские чеки можно разве что ширпотреб советский прикупить. А в кабульских дуканах (магазинах) и на рынках столько вещей — и экзотических, и суперсовременных! Да и, кроме того, башли здешние требовались и для "подмазки" приезжего начальства, благосклонности евонной ради, и ныне и впредь, так сказать.
Проблема эта стала во весь рост перед Гертрудом и Васькой. Осмотревшись, однако, сообразили дружки, что в этой, пусть и убогой отсталой стране, разжиться денежками вполне реально. Служебное их положение предоставляло к тому немалые возможности. Гертруд получил вожделенные лампасы и как представитель опергруппы Генштаба в войсках вызывал некоторый даже трепет. А Пивоваров командовал штабом 103-й воздушно-десантной дивизии, контролировавшей Кабул и окрестные провинции.
Дивизия формировала рейдовые батальоны, которые вели маневренные действия против отрядов афганских моджахедов и арабских шахидов. Десантники при этом несли, конечно, потери. Но и трофеи случались немалые. При захвате горной базы или разгроме душманов (на языке дари — "враги") в крупном кишлаке, когда рейдовикам доставались брошенные дуканы, на их долю перепадало немало добра: японская радио и фотоаппаратура, драгоценности и — главное — афгани и даже доллары.
Основную массу трофеев забирали, естественно, командиры рейдовых батальонов. И когда случалось им бывать в штабе дивизии, они щедро делились с начальством. Попробовали бы зажать! Но дураков среди рейдовиков не было. Так что Пивоварову, третьему лицу в дивизии, доставалось немало. Хватало, в общем, на свои удовольствия и для ублаготворения приезжего начальства оставалось.
Генерал-майор Глушаков отоваривался также из трофейных источников при наездах в войска. Но и на "гору", в штаб опергруппы, везли презенты все, кому требовалось содействие в делах карьерных. А разве кому-то не требовалось?! Да и просто так — с заделом на будущее. Генштаб ведь, шутка ли! Так что и Гертруд не бедствовал, хватало на дам и на выпивон регулярный. Да и в Союз с оказией отправлял, и сам возил, случалось, в Генштаб восточные редкости.
Но как-то на пирушке по случаю именин пивоваровской пассии Инночки дружки познакомились с подполковником Игорем Беляевым. Небольшого роста, полноватый и простоватый с виду, оказался Игорь бесценным в компании мужиком и крепко по душе пришелся и Гере, и Ваське. А был он хоть и подполковник всего-то, но не подчиненный — начальник отдела боевой подготовки газеты ТуркВО "Фрунзевец". Уважаемый человек — пресса, одним словом.
Именно он и явился генератором, так сказать, идеи будущего предприятия. Потому как был очень даже не прочь погреть руки на Афгане. Но так, от случая к случаю, как Пивоварову с Глушаковым, Беляеву не светило. А между тем, считал он, что если взяться за дело с умом, то обогатиться в Афгане можно солидно, на всю оставшуюся жизнь. Вот Беляев и разработал план такого обогащения и предложил его старшим товарищам.
План этот основан был на его же, беляевском, опыте, но предполагал намного большие масштабы и совсем другие методы. Наезжая периодически "за Речку" для сбора газетной фактуры, Беляев наловчился добывать заодно опиум-сырец, увозил его в Союз и сбывал. Естественно — малыми дозами, по своим скромным возможностям, и чтоб не засветиться на военной таможне. Теперь же, учитывая ранг и возможности новых дружков, рассчитывал он развернуть этот промысел гораздо шире.
План газетчика сулил сказочные барыши и, несмотря на очевидный риск, встретил полное одобрение и деятельную поддержку. Компаньоны горячо принялись за дело, и через малое время первая 20-литровая канистра, набитая плотной массой коричневого зелья, приютилась в сейфе начальника штаба 103-й ВДД.
Откуда же он брался, сырой опиум, в стране, собственный режим и оккупационные власти которой заведомо противодействовали наркодельцам? Почти во все годы оккупации войска 40-й Армии и кабульского правительства контролировали не более 15 процентов территории Афганистана. Центральные города провинций, основные три шоссе — вот, собственно, и всё, что входило в сферу этого, к тому же, достаточно зыбкого контроля.
Огромная, площадью в две Франции, страна продолжала жить так, как и жила веками. В основе всего — ритуалы религии, тысячелетние обычаи, примитивные промыслы, антисанитария и нищенский быт. Репрессии кабульских властей, безжалостные военные операции советских войск заставили жителей бежать целыми семьями, кланами в Пакистан и в Иран. Обезлюдела "зеленка" — основная житница страны — полоса плодородной земли в предгорьях Гиндукуша, орошаемая горными потоками через систему кяризов: колодцев, соединенных туннелями.
А в горах, на Гиндукуше, занимающем две трети страны, образ жизни и подавно остался средневековым. Сюда доходили лишь отголоски войны. Кроме скотоводства, пуштуны и хазарейцы традиционно сеяли опийный мак, в горах работали кустарные лаборатории, изготовлявшие сырой опиум, а иногда — и гашиш, как на местном наречии называли героин. И какое уж столетие действовала система скупки наркозелья и транспортировки его через горные проходы Пешавар и Чаман в Индию и Пакистан. Там сырец доводился до кондиции и, тысячекратно выросший в цене, уплывал во все страны света. Оккупация и гражданская война этот промысел не отменили. Однако теперь опиум и гашиш все чаще служили валютой для приобретения оружия и боеприпасов. Ибо незанятые оккупантами земли находились во власти моджахедских полевых командиров. Они весьма нуждались в оружии, а более всего — в боеприпасах к нему.
О дефиците боеприпасов у моджахедов было известно и советскому командованию, которое зачастую на этом строило замыслы боевых операций. Знали об этом, конечно же, и Глушаков с Пивоваровым. И когда стал вопрос: чем расплачиваться за опиум, криминальная троица пришла к единому решению — боеприпасами. В частях 40-й Армии и до того было немало случаев продажи душманам патронов и гранат. Занимались этим, в основном, прапорщики, заведовавшие складами, и масштабы такой торговли были ограниченными. Но за канистру опиума одним цинком с патронами не рассчитаешься. Да и не одна же канистра требовалась дружкам — задумана-то была крупномасштабная операция.
Стали подыскивать поставщиков зелья. На них вышли через один так называемый "договорной" гарнизон. К тому времени некоторые здравомыслящие начальники гарнизонов стали заключать устные своеобразные соглашения с оперировавшими в их районах полевыми командирами душманов. Договаривавшиеся стороны обязывались не вести боевых действий друг против друга, не нарушать коммуникаций, разрешать моджахедам посещать семьи, не блокировать кишлак данного отряда и другие такого же порядка условия, значительно облегчавшие быт и деятельность противников.
"Договорные" гарнизоны жили относительно спокойно, не принимали круглосуточных мер боевого охранения, бесперебойно снабжались. Несли меньше потерь. Более того, "договорные" моджахеды сами порой охраняли их от нападений пришлых из Пакистана арабских отрядов, по крайней мере, своевременно предупреждали.
Через одного начальника "договорного" гарнизона Пивоваров связался с полевым командиром крупного душманского формирования. Переговоры завершились к обоюдному удовлетворению. И в один, не больно-то прекрасный день, из армейской базы вышел многотонный КРАЗ с боеприпасами. Он шел без охранения, только в кабине сидел автоматчик.
Между тем, такие машины по Афганистану уже давно не ездили в одиночку. Их присоединяли к большим колоннам, организовывали походное охранение, да еще с воздуха сопровождала пара "горбатых", как называли в войсках ударные вертолеты МИ-24. Правда, КРАЗ с боеприпасами шел в ближний гарнизон, но предупрежденные о его рейсе душманы перехватили грузовик в ущелье, убили солдат, разгрузили патроны и сожгли машину. Вот после этого налета и появилась в сейфе полковника Пивоварова первая канистра с опиумом. А потерю машины, боеприпасов, гибель солдат списали без всякого расследования. Такое ли еще списывалось в Афгане! И потом не раз погибали одиночные транспорты с боеприпасами, подставляемые под душманские засады кровавыми комбинаторами.
Транспортировкой наркотиков в Союз занимался лично генерал-майор Глушаков. И это потому, что багаж их превосходительств таможенному досмотру ни в Баграме, ни в Ташкенте, куда "Герой Труда" летал частенько по служебным надобностям, не подвергался. Вот и прихватывал канистру-другую, благо в чемодан среднего размера вполне помещаются. В Ташкенте товар принимал Беляев. Дальнейшей судьбой опиума ведала его жена, Лариса. Выросшая в Ашхабаде, имевшая там друзей криминального толка, еще до нынешнего большого дела, она не раз реализовывала в этом городе малые партии зелья, которые муж доставлял "из-за Речки".
В Ашхабаде же наркобизнес процветал издавна. От города до границы с Ираном меньше 30 километров, проживало в нем немало персов, связи с родиной никогда не терявших и умудрявшихся при всех советских препонах получать оттуда наркотики. Благо, потреблявших это зелье в здешних краях испокон веку было предостаточно. Но местные "паханы" наладили связи и с подельниками в других краях Союза. Так что, когда Лариса намекнула на возможность крупных поставок, то встретила полное взаимопонимание и готовность к весьма высокой оплате. Конвейер контрабанды наркотиков заработал и действовал бесперебойно более года, перекачав из Афгана немалые количества сырца и гашиша, а самим поставщикам обеспечив солидный барыш. Часть этих средств использовали они для "смазки" другого конвейера — служебного.
Результат не замедлил сказаться. Генерал Гертруд Глушаков с двумя орденами за оперативную деятельность в Афгане был назначен заместителем командующего общевойсковой Армии в город Житомир. Рассмотрев заслуги полковника В.Пивоварова в организации рейдовых действий против душманских отрядов в Афгане, высшее военное командование сочло необходимым предоставить ему возможность и других офицеров этому научить. Посему и назначили Ваську старшим преподавателем кафедры оперативного искусства Высшей военной академии Генштаба — пост генерал-майорский. Не обделен был и подполковник И.Беляев, в отношении которого вопрос продвижения тоже решен был положительно. Он ждал приказа о переводе в Москву начальником отдела газеты "Красная Звезда".
Шел 1985-й год, и кто знает, каких высот карьерных достигли бы герои этой криминальной эпопеи, когда б не познакомился генерал Глушаков с некоей прелестницей всежитомирского масштаба. Которая и сумела охмурить даже такого бывалого ловеласа, как Гертруд. До такой степени, что решил он расстаться с законной супругой. Чего генеральша снести не смогла и поступила по известному совковому рецепту — стукнула "кудаследует" про опиумные операции изменщика.
А такого рода дела находились в компетенции Особых отделов — военной контрразведки КГБ. Шутить их сотрудники не любили, и там "гдеследует" генерал Глушаков, хоть и "Герой Труда", живо раскололся и подельников выдал. Взяли и Пивоварова с Беляевым. В отличие от подельников, журналист самым стойким оказался: молчал как партизан, не желая раскрывать, куда и каким образом сбывался опиум, чего дружки его не знали вообще. То ли жену спасти пытался, то ли "паханов" ашхабадских трепетал. Тогда военные чекисты применили обычный прием тогдашнего следствия — посадили в так называемую "пресс-хату" к матерым блатным на одну лишь ночь. Больше не потребовалось: утром Беляев сам на допрос запросился и как на духу выложил все подробности афганского наркотрафика.
Судил криминальную троицу военный трибунал Туркестанского военного округа и приговорил их к смертной казни. Не казнили, однако: высшая московская инстанция заменила расстрел 12-ю годами тюрьмы. Думается, и здесь "подмазка" сработала.
Добавить комментарий