Приступая к своим знаменитым «Сравнительным жизнеописаниям», Плутарх предпослал им следующее замечание: «Не всегда в самых славных деяниях видна добродетель или порочность, но часто какой-нибудь ничтожный поступок, слово или шутка лучше обнаруживает характер человека, чем сражения с десятками тысяч убитых, огромные армии и осады городов. Поэтому, как живописцы изображают сходство в лице и в чертах его, в которых выражается характер, очень мало заботятся об остальных частях тела, так и нам да будет позволено больше погружаться в проявления души и посредством их изображать жизнь каждого, предоставив другим описание великих дел и сражений».
По-видимому, именно этот подход — причина того, что Плутарха с неослабевающим интересом читают и перечитывают вот уже почти два тысячелетия: его герои предстают перед читателем не как профессионалы, а как люди, с их достоинствами и пороками, величием и слабостями, люди, вершащие судьбы других, и падающие жертвой собственной судьбы. Самый идеальный анализ деятельности великого полководца или политика, творчества великого художника, поэта, актера или композитора — представляет интерес для профессионалов и дилетантов. Но когда речь о них идет как о людях, это близко и интересно всем, без исключения.
Именно этими соображениями я руководствовался, когда начал подбирать материалы к статье о Роберте Шумане — одном из моих самых любимых композиторов. При этом, Шумана-классика, одного из крупнейших композиторов 19-го века, столь щедрого на классиков, я решил предоставить профессионалам — меня же в данном случае, интересовала его жизнь, странная и так трагически завершившаяся.
Но в процессе работы я столкнулся с удивительным явлением: Роберт Шуман всё больше отходил на второй план, а главную роль начинала играть его жена — Клара Вик-Шуман. Как правило, о женах великих композиторов говорят не часто, их имена и известны лишь потому, что они — жены упомянутых великих. С Кларой Вик все обстоит иначе. Талант Роберта Шумана — от Бога, но тем, что он оказался в созвездии великих, своей славой, своей популярностью он обязан всецело своей жене: ценители музыки знакомились с шедеврами Шумана на пользовавшихся бешеным успехом концертах Клары Вик, и она была единственным редактором произведений своего мужа. Беззаветно преданная и любящая жена, одна из самых блестящих пианистов-исполнителей своего времени, талантливый композитор, человек, к которому тянулись все музыкальные «звезды» эпохи, — вот кем была Клара Вик-Шуман, с легкой руки Мендельсона получившая прозвище «несравненная Клара».
Сегодня о ней почти не вспоминают, а из написанного ею практически ничего не исполняется. Но, если писать о Роберте Шумане, обычный прием — начать с рождения и кончить смертью — не годится. Его жизнь — это, фактически, фрагмент жизни другого человека, жизни «несравненной Клары». Это и объясняет несколько необычный характер очерка о Роберте Шумане. То, что гениальный музыкант может проявлять феноменальные способности в самом раннем возрасте, т.е. быть вундеркиндом, — случается не так уже редко. И беспощадная эксплуатация такого вундеркинда родителями также не была редкостью в позапрошлом веке. Но с Кларой Вик все было сложнее: ее врожденный и рано проявившийся талант был ее спасением — без него ее отец просто не стал бы терпеть Клару рядом с собой.
Фридрих Вик был фантастически честолюбивым человеком. Он начал свою карьеру студентом богословия, мечтая войти в разряд светил церкви. Потом он переключился на музыку, самостоятельно изучив игру на фортепиано и теорию композиции. А еще позже — занялся бизнесом, открыв в Лейпциге мастерскую по изготовлению и ремонту фортепиано. И несмотря на то, что у Фридриха Вика во всех его начинаниях было весьма мало профессионального опыта, музыкальный Лейпциг вскоре признал его как солидного дельца и авторитетного учителя игры на фортепиано. Этот успех, впрочем, был лишь жалкой каплей в море его амбиций. Женившись в 1816 году на певице Марианне Тромлиц, он поставил перед собой грандиозную цель: его первенец (если таковой будет) должен был стать величайшим пианистом, которого когда-либо знал мир, и на века прославить имя Виков.
Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Первенец действительно родился, но умер несколько месяцев спустя. Второй ребенок, Клара, родилась в 1819 году и буквально с рождения оказалась в мире музыки. Ее родители оба преподавали, продавали музыкальные инструменты и ноты, их навещали приезжавшие в Лейпциг знаменитости.
Что касается Клары, то начало было малообещающим: она начала говорить, когда ей было больше четырех лет, временами она казалась глухой, нормальным реакциям на окружающее сопутствовала какая-то странная самоуглубленность. Сегодня доктора определили бы все это как эмоциональный стресс, вызванный семейной обстановкой: скандалы между супругами, взаимные упреки, угрозы и оскорбления — вот что было первыми впечатлениям девочки. И в такой ситуации развод должен был сказаться на ней благотворно.
Кларе было пять лет, когда ее родители разошлись. В соответствии с законом, она и ее два младших брата были отданы отцу, с Марианной осталась годовалая девочка, умершая двумя годами позже. Уже тогда было ясно, что Клара — главное сокровище семьи: Марианна безропотно согласилась отдать Фридриху сыновей и отчаянно боролась за Клару. Несколько месяцев продолжалась эта борьба, пока Марианна не сдалась и не отправила девочку к отцу с письмом: «Ты настаиваешь на том, чтобы получить Клару немедленно. Пусть будет так, Бог с тобой. Я сделала все, чтобы смягчить твое сердце, и хотя мое собственное разбито, ты получишь ее. Но я никогда не откажусь от своих материнских прав».
Клара иногда виделась с матерью, но Фридрих все делал для того, чтобы исключить такие встречи, и само упоминание о Марианне в его доме было запрещено. И дело было не в отцовской любви или ревности, дело было в одержимости Вика навязчивой идеей: только музыка должна занимать мысли его дочери, цель ее жизни — прославить имя Фридриха Вика; все остальное — запрещено. И так было вплоть до того времени, когда двадцатилетняя Клара бежала из отцовского дома и восстановила свои отношения с матерью.
Но до этого было еще далеко, а пока вся жизнь девочки сводилась к тому, чтобы сделать из нее виртуоза. Вик учил Клару сам, и для семилетней девочки учеба представляла собой два часа упражнений ежедневно, плюс один час теории. Он регулярно ходил с Кларой в оперу и разбирал с ней партитуры. Специально нанятые домашние учителя обучали ее игре на скрипке и пению, композиции и оркестровке — так воплощалась его мечта сделать из дочери музыканта-универсала. Надо отдать ему должное, он подходил к учебе достаточно широко: параллельно с музыкой шли уроки письма и чтения, французского и английского языков — это должно было обеспечить успех в будущей концертной деятельности. Не были забыты также ежедневные долгие прогулки пешком — привычка, оставшаяся у Клары на всю жизнь.
Когда девочка подросла, Вик стал устраивать домашние концерты, что должно было, помимо профессионального опыта, привить Кларе привычку свободно и уверенно держать себя на концертах и в обществе.
Это была великолепная программа для музыканта-профессионала, посвятившего себя концертной деятельности, но коль скоро речь шла о ребенке, это больше напоминало издевательство. Клара почти не встречалась со своими сверстниками и не имела друзей-ровесников. Ее друзьями были друзья отца, большинство из них — мужчины его возраста. Это наложило своеобразный отпечаток на всю ее дальнейшую жизнь — привычный ей мир был миром мужчин.
Она дала свой первый сольный концерт в Лейпциге, когда ей было одиннадцать, а в двенадцать в сопровождении отца она выехала в Париж — завоевывать международное признание. Чтобы сэкономить и скопить деньги, они переезжали с места на место по ночам и давали концерты по пути, если подворачивалась возможность. Она выступала специально для Гете у него дома, и великий поэт в восторге сказал: «В этой девчушке силы больше, чем у шести мальчишек».
Папаша Вик был доволен, но в Париже, куда они прибыли в мае 1832 года, успех — и музыкальный, и финансовый — был довольно скромным. Что касается финансов, то Фридрих сам продавал билеты и собирал всю выручку.
Но музыкальная Германия принимала Клару восторженно, а проницательные критики, воздавая должное ее таланту, отмечали ее недетскую серьезность и затаившуюся в глазах безысходную тоску.
Была ли она несчастна? Вик всегда категорически отрицал это. Он даже утверждал, что она испорчена и избалована, хотя он лучше, чем кто-либо другой, знал, что у Клары вообще не было детства. В свои двенадцать лет она уже была взрослой, преждевременно взрослой.
В 1830 году на семейной сцене появился человек, который мог бы дать происходившему беспристрастную оценку, но который недолго оставался беспристрастным. Это был двадцатилетний Роберт Шуман, пришедший брать у Вика уроки игры на фортепиано. Что представлял собой этот молодой человек, который был почти вдвое старше Клары и даже отдаленно не мог сравниться с ней в технике игры?
Шуман всегда утверждал, что начал музицировать с семи лет, — т.е. начал свою музыкальную карьеру, как и большинство великих музыкантов, вундеркиндом. Никаких подтверждений этому нет. Он родился 8 июня 1810 года в Цвикау (Саксония), отец его был музыкальным критиком и издателем, так что влияние музыки юный Роберт испытал рано, но музыкантом отнюдь не был. Зато достоверно известно, что с четырнадцати лет он участвовал в работе отца — его способности музыкального критика проявились рано. Закончив в 1828 году школу, он внезапно увлекается правом и едет изучать его в Лейпциг.
Так же неожиданно он меняет увлечение правом на увлечение философией и в следующем году едет изучать ее в Гейдельбергский университет. И вот там он делает первые пробы в сочинении песен, которые впоследствии принесли ему громкую славу. С этого начинается его постоянное занятие музыкой, а увлечение философией сменяется страстным желанием стать пианистом-виртуозом.
В 1830-м он переезжает в Лейпциг, где изучает теорию музыки у дирижера Лейпцигской оперы Генриха Дорна, а уроки игры на фортепиано берет у Фридриха Вика. Роберт восторгался школой Клары, эти восторги возвышали Вика в собственных глазах, и отношения Роберта с Виками становились день ото дня сердечнее. В сухую и деловую, расписанную по минутам жизнь этой семьи Роберт внес ощущение света и теплоты. В биографии своего отца Евгения Шуман приводит воспоминания Клары об этом времени: «Роберт проводил много времени с моими младшими братьями, рассказывал им разные истории, решал с ними шарады, играл в их игры. В нем самом было много детского, он, в сущности, был большим ребенком».
Это были хорошие времена, но в них вкраплялись и неприятности. Печальные глаза маленькой Клары и деспотизм ее отца вызывали у Роберта тревогу. И с его легкой руки за Виком укрепилось прозвище «Мейстер Аллесгельд» — «Мастер Всё-за-деньги». И Роберт был первым, кто заметил, что блестящая для ребенка, игра Клары останется такой навсегда: Вик не мог дать ей ничего большего.
Сам Роберт отдавался урокам фортепианной игры с такой страстью, что повредил себе кисть правой руки, и это навсегда закрыло ему путь к карьере пианиста. В это время он пишет свои первые сочинения: «Бабочки» (1831) и симфонию Соль-минор (1832). Партию фортепиано в этой симфонии исполнила на концерте 13-летняя Клара, и о Шумане заговорили в музыкальных кругах. Роберт снова вспоминает свою склонность к музыкальной критике и начинает издавать журнал, освещающий музыкальные новости. А в 1834 году он внезапно объявляет о своей помолвке с Эрнестиной фон Фриккен — 16-летней дочерью богатого богемца, большого любителя музыки, сочинителя-дилетанта, чью музыкальную тему Шуман использовал в своих «Симфонических этюдах».
Эта помолвка расстроилась так же внезапно. И точная причина этого неизвестна. Известно лишь, что в следующей работе Шумана «Карнавал» вместе с Эрнестиной («Эстрелла») фигурировала и «Кьярина» — так он называл Клару.
К 1835 году Шуман окончательно разочаровался в Вике и нашел себе нового учителя, но с Виками не порвал: его ласковое сочувствие к «печальной Кьярине» начало стремительно превращаться в любовь.
Поворотной точкой явился 1836 год, когда Кларе исполнилось шестнадцать лет. «Когда ты меня впервые поцеловал тогда, — писала Клара ему позднее, — я думала, что потеряю сознание, у меня потемнело в глазах, и я едва удержала в руках лампу, с которой провожала тебя к выходу». Да, то было романтическое время. Теперь первые поцелуи не оказывают на девушек столь сильное воздействие.
Как тщательно ни скрывали молодые люди свои отношения, рано или поздно они должны были открыться. И когда это произошло, папаша Вик впал в неописуемую ярость, что, зная его характер, предугадать было совсем нетрудно. Клара была его собственностью, источником его доходов, его славой и гарантией безбедного существования в будущем. Он обеспечил ее карьеру, создал международную известность и вовсе не собирался уступать ее человеку, которого считал нищим авантюристом. Он пригрозил Шуману, что если хоть раз увидит его вблизи своего дома, то без колебаний пристрелит.
Чтобы выбить у Клары «дурь из головы», Вик увез ее в долгое концертное турне, категорически запретив всякую переписку между влюбленными. Все это удивительно напоминало его поведение во время развода. Но одну вещь он чувствовал инстинктом, музыкальным инстинктом: музыке Шумана предстоит большое будущее. Поэтому Кларе было разрешено исполнять произведения Роберта. Вик ненавидел человека, но не композитора. И, начав однажды, Клара осталась на всю жизнь главным интерпретатором и пропагандистом музыки Шумана. В эти годы его музыка была их единственным связующим звеном. В это же время Шуман написал бoльшую часть своих знаменитых «Песен», поставивших его в ряд крупнейших музыкальных светил эпохи.
На протяжении полутора лет между Робертом и Кларой были прерваны все контакты, а летом 1837 года Клара набралась храбрости и попросила их общего друга Эрнста Адольфа Веккера тайно передать Роберту ее письмо. Таким же образом она получила его пылкий ответ: «Ты все так же непоколебима и правдива? Да, так же непоколебима, как моя вера в тебя, хотя самые сильные духом теряют свою уверенность, когда они не слышат ни слова от того, кто им дороже всего в мире — как ты для меня». Так началась их тайная переписка, а потом последовали тайные встречи. Их друзья делали все, чтобы помочь им увидеться и обмануть бдительность Вика. Сначала эта ситуация вполне устраивала Роберта, но по мере того, как шло время, росло его нетерпение и его возмущение. В отличие от Клары, он нисколько не боялся Вика, и не должен был делать выбор — Клара же должна была выбирать между Робертом и отцом.
Будь Фридрих Вик менее самоуверен и менее деспотичен, он мог бы остаться победителем, и судьбы Клары и Шумана сложились бы совсем по-иному: Клара все еще колебалась в своем выборе. Но Вик совершил ошибку. Когда Шуман официально попросил руки его дочери, Вик ответил категорическим отказом, обвинив Шумана в бессмысленной расточительности, низком происхождении, алкоголизме и безграмотности. Мало того, что он бросил все эти обвинения Роберту в лицо в присутствии Клары, — он сделал это публично перед судом, вынудив тем самым Шумана обратиться в суд с встречным иском и обвинить своего неудавшегося тестя в клевете.
Что касается судебных дел, то Шуман, журналист и издатель, чувствовал себя в них, как рыба в воде. Он подготовил великолепный подбор документов, подписанных финансовым управлением и занимающими влиятельное положение лицами. То же, что вышло из-под руки Вика, было настолько смешным и нелепым, что суд постановил считать брак вполне допустимым, независимо от мнения на этот счет папаши Вика. Они обвенчались в Шенфельде, неподалеку от Лейпцига, 12 сентября 1840 года, накануне 21-го дня рождения Клары.
Шуманы сняли скромный дом в Лейпциге. Клара много играла, Роберт писал для своей «Нойе цайтунг фюр мюзик», и оба сочиняли музыку — друг для друга и для публикации. Они оба также преподавали в Лейпцигской консерватории, и постепенно их дом превратился в традиционное место, где собирались сливки музыкального мира. Среди их постоянных друзей была певица Дженни Линд, скрипач Фердинанд Давид, пианист Игнац Мошелес и композитор Феликс Мендельсон. Мендельсон был и блестящим пианистом, и дирижером. Они с Кларой любили играть в четыре руки, и Клара была постоянным солистом на его концертах. И, хотя Мендельсон всегда сердечно относился к Роберту, высоко ценил его музыку и охотно исполнял ее, — близко знавшие их люди поговаривали, что Клара производит на него гораздо большее впечатление, нежели ее супруг. Эта ситуация, выражаясь языком музыковедов, была «главной темой» в течение всей их совместной жизни: вопрос, кто из них был «звездой». И если сегодня мир помнит только Шумана, то тогда их дом назывался «салоном несравненной Клары».
Добавить комментарий