Российский Карузо. Эмиль Горовец

К 60-летию сценической деятельности Эмиля Горовца

Мне трудно писать об этом артисте: его творчества хватило бы на книгу. Я слушаю его старые записи и вспоминаю, вспоминаю... Песни Горовца - это наша молодость, наша жизнь. Это - мир любви, мир чувств. Это - мир красоты. Я слушаю шлягеры тех лет - "Терезу", "Катарину", "Кузину" - и улыбаюсь. Я слушаю "Синьор Карузо" и "Богему" - его предотъездный шедевр - и плачу. Я вспоминаю обстоятельства его отъезда, и мое восхищение его талантом уступает место восхищению его жизненным подвигом, который он сам вряд ли осознает в полной мере. Потому что считает, что у него не было выбора. Но жизнь всегда оставляет выбор. Он мог не замечать, терпеть и молчать. Как многие. Но он предпочел туманную даль репатриации (фактически - эмиграции) благополучной жизни придворного еврея в антисемитской стране.

Наверное, мы, российские евреи, как от проклятья, никогда не избавимся от нашего двойственного русско-еврейского сознания. Когда в конце длинного интервью я спросила, кем же, в конце концов, он себя ощущает: русским или еврейским певцом, Эмиль Яковлевич твердо ответил: "Я - певец России".

Эмиль Горовец по праву принадлежит к поколению последних рыцарей еврейской культуры. Он впитал эту культуру с молоком матери и отдал ей большую часть своей жизни и своего сердца. Выпускник еврейской театральной школы, солист ГОСЕТа, благословленный на тернистый путь еврейского актера самим Мастером, он остался верен своему призванию. В мрачную пору государственной антисемитской бесовщины 1940-50 годов, когда цвет еврейской культуры был раздавлен сталинским сапогом, он был единственным эстрадным певцом, строившим свой репертуар исключительно на еврейском фольклоре. В министерстве культуры его за это прозвали "чудом России". Он был в фаворе. В 1959 году его даже выпустили в Париж вместе с группой других артистов-евреев на празднование 100-летия Шолом-Алейхема. А в 1960 году он стал лауреатом всесоюзного конкурса артистов эстрады. Это была вершина его советской карьеры; выше ему подняться не дозволили. В 1960 году Горовец запел на русском языке, который был (заметим в скобках) для него третьим - после еврейского и украинского. Запел с таким идеальным произношением, с такой четкой артикуляцией, как будто всю жизнь только этим и занимался. Он - еврей - так глубоко проник в загадочную русскую душу, что композиторы стали писать для него свои самые лирические, самые проникновенные песни. Они знали: песня, впервые исполненная Горовцом, обречена на успех. Он был первым исполнителем знаменитых "Дроздов" Шаинского. По поводу записи этой песни ясно высказался тогдашний редактор радио: "Вы хотите, чтоб русских "Дроздов" пел Эмиль Горовец?!". "Дрозды" были признаны лучшей песней 1969 года. Горовец был первым исполнителем таких шлягеров, как "Королева красоты", "Голубые города", и, еще до того, как вышел фильм, песни Петрова "Я шагаю по Москве". Для Горовца писали Френкель, Мурадели, Бабаджанян, Табачников. После того, как в феврале 1963 года по радиостанции "Юность" прозвучал его 45-минутный концерт, к нему пришла настоящая слава. Радиокомитет был завален восторженными письмами радиослушателей. Его пригласили на телевидене. Он стал постоянным гостем популярнейшей радиопередачи "С добрым утром" и не менее популярного телевизионного "Голубого огонька".

Он многое начал делать впервые. Он первым в Союзе начал петь песни в ритме свинга. Он познакомил российскую публику с неаполитанскими песнями и ариями из лучших бродвейских мюзиклов. Среди его шлягеров - песня на музыку Чаплина "Любовь - песня моя". Это сейчас кажется, что в этом нет ничего особенного. Но тогда это был прорыв в новый, неведомый советским людям мир.

Но с советской властью не соскучишься. С русским репертуаром она посылала певца на Украину, где большая часть населения все-таки понимала этот язык, а с еврейским - в Сибирь. Эти игры продолжались до 1968 года, когда на Гостелерадио пришел махровый антисемит Лапин. Он рьяно принялся искоренять еврейский дух из подведомственного ему учреждения. Горовец продолжал концертировать, его концерты приносили государству миллионные доходы, но перед ним захлопнулись двери радио и телевидения. Его, подлинно народного артиста, не удостоили даже скромного звания заслуженного артиста республики. Шесть раз подавал на него документы на это звание директор Московской эстрады и шесть раз получал отказ. В конце концов, получив сверху четкое указание, он компенсировал певцу несправедливость против него дорогой немецкой аппаратурой. Почти до самого своего отъезда Горовец в закрытых помещениях не пользовался микрофоном.

Он еще ухитрялся протаскивать в свою программу "Песни народов мира" одну-две еврейские песни, но вскоре и это стало невозможно. В 1972 году он с женой, актрисой Маргаритой Полонской, его верной соратницей, партнершей и помощницей, подал документы на выезд в Израиль. В 1973 году они прибыли на свою историческую родину. "Я не уехал, меня уехали", - сказал Эмиль Горовец в первом интервью на Земле Обетованной.

Отъезд знаменитого певца поверг советскую общественность в состояние шока. Время было тревожное. Начиналась массовая эмиграция. Уезжали самые отчаянные. Горовец был первым эмигрантом из высшего актерского эшелона. Он уезжал на пике популярности и материального благополучия, продав генеральскую дачу и бросив квартиру на улице Горького, "волгу", нажитое за много лет добро. Уезжал под свист и улюлюканье властей, с клеймом предателя. Его отъезд заставил задуматься даже тех, кто тогда еще не помышлял об эмиграции: если уж такие, как Горовец, уезжают, значит, что-то неладно в датском королевстве. Он ни разу не пожалел о своем решении, несмотря на все превратности эмигрантской судьбы. Такой у него характер: он ничего не делает, не обдумав, но приняв решение - не меняет его.

Родился Эмиль (Рахмиль) Яковлевич Горовец в маленьком украинском городке Гайсине, в семье кузнеца, окончил местную еврейскую школу, которая в год его выпуска стала украинской. Петь он любил всегда, сколько себя помнит. Взбирался на грузовик, развозивший молоко, и устраивал представления к удовольствию односельчан. Особенной популярностью пользовалась песня из кинофильма "Истребители" - "Любимый город может спать спокойно". Название этой песни стало его кличкой. Когда он, уже взрослым, приезжал домой, мальчишки кричали "Любимый город приехал"!

О том, насколько слова этой песни соответствовали действительности, Горовец, как и весь советский народ, узнал в первые дни войны. Оба старших брата ушли на фронт. Эмиль с родителями, под непрерывными бомбежками, добрался на подводе до Харькова, оттуда в вагонах-теплушках - в Ташкент. В Ташкенте юноша заболел сыпным тифом и долго находился между жизнью и смертью. Но молодой организм переборол болезнь. Ему до сих пор памятно блаженное состояние выздоровления. Ему было 18 лет. Солнце светило, вода в арыках журчала, жизнь казалась прекрасной и бесконечной.

В тот день рука Судьбы привела его к зданию, на стене которого висело объявление о приеме в еврейскую драматическую школу. Словно кто-то свыше прочитал его тайные мысли. Он переступил порог без особой надежды, но был принят. Он был хорош собой, высок, но худ, как щепка. У него был красивый, природой поставленный голос, но был и недостаток, несовместимый с профессией актера: он картавил. По военному времени никто особенно этим дефектом речи заниматься не стал. Врач дал список литературы, Горовец засел в библиотеке и начал сам тренироваться по учебникам. Результат сказался уже через месяц. Упорство в преодолении препятствий - его фамильная черта. Она не раз будет выручать его в трудные минуты.

...Мы сидим за столом в небольшой уютной гостиной на двадцатом этаже в Манхэттене. Внизу плещет Ист-ривер, кажется, что мы плывем на корабле. Жена Горовца Ирина (Эмиль Яковлевич женился после семилетнего вдовства) примостилась на диване, перебирая фотографии. Я спрашиваю, какое самое сильное впечатление он вынес из школы. Горовец оживляется:

- Это Михоэлс в роли короля Лира. Я был в этом спектакле статистом и имел счастье видеть его много раз. Это было потрясающе. Это нельзя передать, это на всю жизнь.

Из рук Мастера Горовец получил свою первую роль - жениха в спектакле "Фрейлехс". Премьера этого спектакля-карнавала состоялась в 1945 году, а в 1950 он был показан в последний раз. Театр прекратил свое существование. По окончании драматического училища Михоэлса Эмиль Горовец поступил в институт имени Гнесиных на заочное отделение по вокалу, потому что днем был занят в театре. Когда ГОСЕТ был разгромлен, он перешел на дневное отделение. Он принял очень важное для себя решение - уйти от своего учителя по вокалу. Профессор Политковский упорно делал из его лирического тенора баритон. Эмиль Яковлевич до сих пор волнуется, когда вспоминает, что мог потерять голос...

- Верхний предел теноров - си-бемоль, я свободно его беру. Могу взять и ноту до, но мне это не нужно. Политковский мне твердил: "пой на себя", учил меня задерживать дыхание. Он почти закрыл мне голос! А я не мог петь с закрытым горлом! Я пел от себя. Я доверял своей природе. Но и с открытым горлом все время петь нельзя! Звук нельзя толкать. Он должен рождаться сам, естественно, как в разговоре. Тогда и появляется то, что называется тембровым пением.

Эти специфические подробности, добавим, напрямую связаны с теплым, чарующим голосом, изумительными обертонами, бесконечным дыханием, прозрачным пианиссимо, свободной сменой тембров, бархатными низами и огромным для тенора диапазоном - со всем тем, что составляет уникальность голоса Эмиля Горовца.

Врач-отоларинголог, в свое время лечивший Карузо, считал, что у Горовца такое же строение горла. По красоте его голос сравнивали с лемешевским. Он окончил институт Гнесиных как тенор и был распределен в молдавский оперный театр, который к тому времени... еще не открылся. Временно Горовиц получил назначение в молдавскую филармонию - певцом и преподавателем вокала.

Судьба снова сделала крутой поворот - родился эстрадный певец Эмиль Горовец. Пришлось переучиваться. Его учителем был известный в те годы педагог Изя Голенд, преподававший по немецкой системе. Певец с благодарностью вспоминает его по сей день.

После отъезда певца советская пропаганда подняла настоящую вакханалию. Его записи стирались. Его пластинки уничтожались. Советским вандалам от искусства пришлось попотеть: он выпустил к этому времени 12 долгоиграющих дисков, не говоря уже об обычных; его записи разошлись многомиллионными тиражами. Его имя было изъято из архивов. Со страниц газет и с телевизионных экранов на него выливались ушаты клеветы. Писали, что он вывез за границу бесценные иконы. Что он бедствует, чуть ли не нищенствует. Что он потерял голос. Что он работает в Израиле раскройщиком кожи. А он ни одного дня в эмиграции не работал не по специальности. И гордился этим.

- Что же, все-таки, произошло в Израиле? Вы так рвались туда, почему же через год вы уехали?

- Готовясь к отъезду, я сделал большую программу на еврейском языке. Но откуда мне было знать, что культура на идише в Израиле искореняется? Представители Сохнута со мной упорно говорили на иврите, хотя все они отлично понимали и русский, и идиш. Тогда вопрос стоял так: или учи иврит, или... Мне, тенору, предложили выучить на иврите... репертуар Шаляпина за 100 тысяч лир, огромные по тем временам деньги. Петь "Блоху" на иврите! Я отказался. Все-таки я дал там четыре концерта на русском и идише, а дальше что? Израиль - маленькая страна, там нельзя быть просто певцом, надо что-то делать, чем-то зарабатывать на жизнь. Правда, там мне после первого же концерта дали квартиру. Ну, и что из того? Была бы работа, я бы сам заработал на квартиру. Но мне не дали выхода ни на телевидение, ни на радио. О моем приезде никто не знал. Но самой большой неожиданностью для меня было то, что и в США, которые я считал оплотом еврейской культуры, эта культура умирала. Уже при мне продали небоскреб газеты "Форвертс" на Ист-Бродвее. Знаете, какая это была газета? Толстая, как "Нью-Йорк Таймс". А сейчас? Она теперь выходит на английском и на русском, потому что почти не осталось читателей на идише. Продали радиостанцию, вещавшую на идише. Закрылась моя программа, которую я вел 14 лет. Грустно...

Дав после Израиля несколько концертов в Европе, Эмиль Горовец уехал в США по приглашению "Арбайтер-Ринг" - спасибо мэру Кочу, который устроил ему рабочую визу. Договор с "Арбайтер-Ринг" был на семь лет. Горовец много концертировал, открыл в Манхэттене "Балалайку", первый русский ресторан в Нью-Йорке с собственным шоу, где был солистом. Ресторан процветал, но душа певца рвалась в Израиль. И через семь лет, когда кончился контракт, он вернулся, триумфально проехал по всей стране, дал 22 концерта за один месяц - огромное число для Израиля. (В Союзе, бывало, давал и по три, и по четыре концерта в день.) Снова сделал попытку остаться: была вакансия преподавателя вокала. Не приняли. Израильская бюрократия второй раз оттолкнула певца. Горовец вернулся в США. Работал преподавателем пения в канторской школе, но учиться на кантора не захотел, хоть его и соблазняли. Он вырос в неортодоксальной семье, любил эстраду, народную песню, канторское пение было ему чуждо: "этому надо учиться с детства". На Бродвее - какой актер не стремится попасть туда? - его приняли, но предложили поменять имя и фамилию и стать цыганом: цыганам разрешалось иметь русский акцент. Но он не никогда вступал в сделку с собственной совестью.

Он объездил всю Америку и Канаду с русским и еврейским репертуаром. Не было такого штата, где он не побывал бы со своим аккомпаниатором Владимиром Ратнером. И всюду его ждал триумфальный успех. Его аудитория сузилась количественно, зато распространилась на весь земной шар. Он пел в Австралии, в Латинской Америке. Его изумительный, ни с чьим не сравнимый, голос звучал в концертных залах Франции и Германии. Он получил, наконец, свободу передвижения и самовыражения. В 1989 он приехал и на родину, в Москву, - впервые за 16 лет. Перестройка была в разгаре, он предпочел не помнить зла... Бывшего отщепенца с почетом принимали на том самом "Огоньке", с которого началась его всесоюзная слава, и откуда он потом был изгнан. "Огонек" был посвящен "Дню строителя". Горовцу задали дежурный вопрос: что он построил в своей жизни? Он ответил: "Я оставлю после себя свои песни". В Москве Горовец убедился, что его любят и помнят, несмотря на то, что прошло много лет. Он поклонился могиле родителей в Гайсине, записал две пластинки из своего американского репертуара и надолго излечился от ностальгии.

Бурная концертная деятельность Эмиля Горовца продолжалась до 1983 года. Ее трудно было совмещать с напряженной работой на еврейском радио. Он выходил в эфир три раза в неделю. По себе знаю: это огромная нагрузка. Эмиль Яковлевич с головой окунулся в богатейший мир культуры на идише, открывая для себя и своих радиослушателей новые или забытые имена. Это была воистину культуртрегерская работа, которой он отдался полностью. Она компенсировала его жажду творчества. Он часами просиживал в библиотеке еврейского исследовательского института: читал, подбирал материал, писал сценарии. Он сочинял по нескольку песен в неделю для своих передач - слова и музыку. У него собралась огромная фонотека. Сотни кассет... Он переводил многие песни с еврейского на русский - у него есть кассета прекрасных еврейских песен на русском языке. Он знакомил своих слушателей с русской классикой и сам переводил русские арии и романсы на идиш. И они звучали потрясающе! Он пел на идише арию Ленского, "Жаворонка" Глинки и "Из-за острова на стрежень". Его литературный идиш звучит музыкой даже для тех, кто не понимает ни слова. Он сближал две культуры, русскую и идишскую, обогащая обе. Последние четыре года он вел передачу "Мамелошн" (родной язык) на радиостанции WMNB, а затем - на радиостанции "Надежда". Передача пользовалась популярностью, для многих русское радио было единственной связью с миром. Но теперь передачи прекратились. Почему? Хотелось бы задать этот вопрос руководителям радиостанции. Сокровищница еврейской культуры стоит запечатанная в рабочем кабинете певца. Радиослушатели звонят Горовцу. Что он может им ответить?

Первый после долгого перерыва публичный вечер был посвящен памяти его покойной жены Маргариты Полонской, устроенный в годовщину ее смерти. Зал был переполнен. Певца буквально завалили цветами. В этот вечер он превзошел самого себя. Погрузневший, постаревший, он все еще был великолепен. Природное изящество ему не изменило, голос звучал, как в молодости. Концерт был составлен из шлягеров, новых и старых. Эмиль Яковлевич посвятил памяти жены две прекрасные песни, которые нельзя слушать без слез. Но в программе были и любимые им шуточные песни, в том числе две песни про Одессу.

В чем же все-таки причина многолетнего успеха Эмиля Горовца? Разумеется, в первую очередь - в его изумительном голосе, этом безотказном инструменте, которым он может выразить любые эмоции. Но не только в голосе - еще и в его потрясающей артистичности, таланте драматического актера (школа Михоэлса!), благодаря которому певец превращает каждую песню в мини-спектакль. Он не только проигрывает, он переживает песню так, как будто все, о чем там поется, произошло с ним самим. Так он исполнил песню Доменико Модуньо "Легенда о море", которую я считаю вершиной его творчества, наряду с "Богемой", "Карузо" и "Дроздами". Это трагическая новелла о двух рыбах, одна из которых попала в сети. Она умоляет супруга бежать, спасаться, а он не может ее оставить, потому что без нее ему все равно не жить. Драматический диалог двух влюбленных прерывается резкими криками рыбаков, в азарте охоты избивающих несчастную пленницу. Эта песня - лучшая песня о любви и верности во всем лирическом репертуаре певца. Горовец писал музыку на стихи Евтушенко, Рождественского, Инны Кашежевой, Юлия Кима и других поэтов-современников. Эти песни - жемчужины его творчества. Из такого пустячка, как "Люблю я макароны", он может сделал шлягер. Эти стихи, кстати, написал для него Юлий Ким, переделав из итальянской песенки "Люблю я помидоры". "Макароны" распевала вся страна.

Мне трудно было писать об этом артисте... Я не сказала и половины того, что лежало на сердце. На бумаге всего не передашь. Горовца надо слышать.

В ближайшее время выйдут 2 компактных диска с избранными песнями Эмиля Горовца. Следите за рекламой.