[Окончание. Начало в № 04 (39) от 18 февраля 2005].
Это окончание статьи об Альфреде Кинзи, начало которой опубликовано в предыдущем номере. Кинзи (1894-1956) был профессором энтомологии, в возрасте 40 лет начавшим исследовать вопросы секса. В 1948 году он выпустил свою знаменитую книгу “Сексуальное поведение американского мужчины” (“Доклад Кинзи”). В ней он доказывал, что узаконенный супружеский секс — далеко не единственный способ, которым американцы удовлетворяют свои половые потребности, и что в обществе распространены мастурбация, гомосексуализм и скотоложество. Кинзи считал это нормальным и проповедовал широкую сексуальную терпимость.
Недавно вышел художественный фильм “Кинзи”. Там показано, в частности, как Кинзи вступает в связь со своим молодым сотрудником, а потом не только поощряет секс своей жены с этим же человеком, но и наблюдает за ними. Как пишет автор статьи, Кинзи “оказывается, был не только теоретиком сексуального освобождения, но и большим практиком”. Поэтому после просмотра картины, изображающей Кинзи в положительном свете, М.Шатерникова решила ознакомиться с более подробными жизнеописаниями ученого.
Oказалось, что есть четыре книги про Кинзи. Две написаны его сотрудниками — это дежурные, приглаженные и малоинтересные сочинения. Но две другие — обширные, превосходно документированные биографии. Особенно впечатляет книга Джеймса Джонса, профессора истории в университете Хьюстона, собиравшего материал и писавшего ее 25 лет. Она называется “Альфред Ч.Кинзи: общественная и частная жизнь” (Alfred C. Kinsey: A Public/Private Life, by James H. Jones), в ней 773 страницы и 164 страницы комментариев. Опубликована в 1997 году.
Это чрезвычайно обстоятельный труд, и автор изо всех сил старается быть объективным и бесстрастным. Скажем сразу — ему это удалось, но не до конца. Поэтому вдогонку в 1998 году в Англии вышла почти такая же толстая книга Джонатана Гейторна-Харди “Секс — мера всех вещей: жизнь Альфреда Ч.Кинзи” (Sex the Measure of All Things: a Life of Alfred C. Kinsey, by Jonathan Gathorne-Hardy). Она пытается сгладить впечатление — на мой взгляд, просто ошарашивающее — от первой биографии. Факты автор не опровергает, от них не уйдешь, но он стремится дать им несколько иное истолкование, более лестное для Кинзи.
Итак, о чем же умалчивает фильм, и что выясняется из биографий?
С раннего возраста Кинзи был мазохистом, склонным к гомосексуальности. При мастурбации (его основной “отдушине” в юности) заталкивал — прошу прощения за детали — себе в половой член зубную щетку ручкой вперед. В зрелом возрасте, когда чувствительность притупилась, проделывал то же самое, но уже вперед щеткой. Обвязывал веревкой и стягивал свои гениталии. Когда ему отказали в рокфеллеровском гранте, привязал конец этой веревки к балке на потолке и спрыгнул.
Фильм легчайшим касанием проходит по этой теме. Там есть единственная сцена, когда Кинзи вдруг почему-то бритвой делает себе обрезание, но жалуется удивленной жене, что испытал лишь боль, без всякого удовольствия. Зритель недоумевает, потому что эта сцена возникает ни с того ни с сего, до этого фильм о мазохизме героя умалчивал.
Кинзи женился не только для прикрытия своей ориентации. У него в жизни было три больших любви — к жене и к двум мужчинам. Клара в юности напоминала мальчика, не красилась, носила мешковатые блузы и пиджаки мужского покроя, занималась спортом. Первым подарком, который сделал ей Кинзи, был нож, компас и ботинки для ходьбы. Медовый месяц они провели в походах.
Ни звука нет в картине и о семейной обстановке у Кинзи. Сам он дома ходил голым и поощрял это в жене и детях. Считал, что дети должны изучать себя, трогая свои гениталии, и что родителям следует начинать их половое просвещение с 5-6 лет. Когда у его 12-летней дочери наступила половая зрелость, нарисовал ей схему внутренних органов, объяснил, как происходят сексуальные сношения, и как сперма оплодотворяет яйцо. Главная идея была — демистифицировать секс, сорвать с него все покровы.
Начав свои опросы, он записал “сексуальные истории” не только жены, но и подростков-детей.
Кинзи любил садовничать. Проделывал это почти обнаженным, в чисто символических плавках, и старался, чтобы его видели прохожие.
В 1930-ые годы он был сильно влюблен в женатого студента Ральфа Вориса, переписывался с ним. Оба явно находили удовольствие в описании секса со своими супругами, советовались по поводу сексуальных поз.
В 1934 году в полевой экспедиции Кинзи ходил голым при двух своих аспирантах. Каждый вечер сворачивал разговоры на секс, выспрашивал, как они спят с женами. Дал им трогательный совет — не выбрасывать и мыть презервативы после каждого использования, чтобы не тратить лишние деньги. Учил их мастурбации.
Вскоре в экспедицию приехал Ворис, и Кинзи жил с ним в одной палатке. Один из аспирантов, Рэйнуотер, был в ужасе. Другой, Бреланд, ненавидел Кинзи, считал его тираном и кретином, но держал язык за зубами, потому что Кинзи помог ему с устройством на работу. Жена Бреланда впоследствии отказалась разговоривать про Кинзи с его биографом Джонсом. Сказала только, что он был грязный человек, сильно испортивший им жизнь.
Ворис в 1940 году скончался. Но к тому времени Кинзи уже встретился с юным студентом Клайдом Мартином. Тот пришел к профессору на консультацию. Мартин был мягкий, красивый юноша, интересовавшийся не спортом, а искусством. Кинзи отнесся к нему очень сочувственно, откровенно поделился своим сексуальным опытом и нанял его садовником, убедив красоваться в таких же мини-плавках. А весной 1939 года взял недоучку-садовника ассистентом по научной работе. У них начался роман, хотя бедного Мартина вообще-то тянуло к женщинам. Совратив Мартина, Кинзи согласился, чтобы тот поспал с его 42-летней женой, желая угодить любимому юноше.
Так что экранный образ Мартина — холодного, самоуверенного соблазнителя Кинзи — совершенно не соответствует тому, что было на самом деле.
Поездка с Мартином летом 1939 года в Чикаго для проведения опросов среди гейской общины оказалась такой удачной, что за следующие полгода Кинзи побывал в Чикаго еще шесть раз. Он не только собирал материал, но и посещал “чайные” — то-есть, общественные уборные, где происходили быстрые и анонимные сексуальные встречи “голубых”. Кинзи в них участвовал.
В 1942 году Мартин женился. Кинзи предпочитал, чтобы все его ассистенты были семейными, в возрасте от 30 до 40, с детьми — так было спокойнее, соблюдался декорум. Появились новые сотрудники — психологи Рэмзи и Помрой, антрополог Гебхард. Попытки Гебхарда заняться гомосексуализмом оказались неудачными, и он завел роман с Алисой, женой Мартина, что очень Мартину не понравилось. Это и отражено в фильме в эпизоде драки. Кинзи навел порядок железной рукой: приказал Гебхарду прекратить эту связь. Это очень не понравилось Алисе, но с шефом спорить не полагалось.
В фильме не показана “научная обстановка” в группе Кинзи во всех ее подробностях. Помрой был бисексуалом и большим любителем секса. По просьбе Кинзи он стал устраивать шоу для узкого круга сотрудников: охотно занимался любовью со своими партнершами, а Кинзи, устроившись поближе к паре, жадно наблюдал и вел нечто вроде научного репортажа, при этом был явно возбужден.
С Помроем спал и сам Кинзи. Не брезговал он и женами сотрудников. С Западного побережья к нему приезжал некий мистер Игрек, которого Кинзи нашел во время опросов. Он больше соответствовал вкусам Кинзи, так как во время секса бил его плетью. Мистер Игрек не оставлял своим вниманием и ассистентов. К этому времени Кинзи начал — сперва тайно — снимать эти научные занятия на пленку.
Масштабный эксперимент был проведен в 1948 году в Нью-Йорке, когда в круг ученых был введен кинооператор. Группа Кинзи объявила, что заплатит по 2 доллара каждому, кто разрешит снять себя во время мастурбации. На улице выстроилась длинная очередь. В опыте участвовало несколько сот мужчин. Целью было выяснить, как именно происходит извержение спермы — выбрасыванием или вытеканием. Этот чрезвычайно важный для науки вопрос был благополучно разрешен так, как и предсказывал Кинзи (в основном, вытеканием).
Все это, конечно, хранилось в полной тайне. Но масштабы исследований ширились. Десятки гетеро- и гомосексуальных пар запечатлевались на пленку. На “сеансах” обычно присутствовала Клара — иногда как участница, а иногда просто как помощница. Она смотрела, как садомазохисты — любимый контингент Кинзи — занимались своим делом на специальном ложе, меняла им простыни и спокойно угощала их печеньем с молоком. Позволила снять себя мастурбирующей и во время секса с Помроем.
Не весь штат Кинзи был так же одержим, как их шеф. Мартин, например, относился ко всему этому отрицательно. Не доставляло удовольствия и кинооператору, когда его тоже заставляли мастурбировать. Одна из жен ненавидела происходящее и подчинялась только для того, чтобы муж не потерял работу. Кинзи был диктатором с тяжелым характером (скорее всего, унаследованным от отца). Когда читаешь книгу Джонса, то — как ни бесстрастно он все это описывает — зацикленность Кинзи на сексе и ненависть к традиционной морали кажутся близкими к помешательству.
Джонс старается не выносить суждений, но все-таки считает, что Кинзи терзали “демоны” гомосексуализма, эксгибиционизма и мазохизма.
Второго биографа Гейторна-Харди такой подход не устроил. Перед ним явно поставили задачу обелить Кинзи. Он написал, что работа Джонса “в некоторых отношениях достойна восхищения”, но вообще-то принадлежит к школе Кеннета Старра (расследователя дела Билла Клинтона), то-есть, нападает на личное сексуальное поведение ее героя. Гейторн обвинил Джонса в гомофобии и в том, что он искажает образ Кинзи, ставя под сомнение его моральные и научные качества. “Кинзи был гораздо более сложным, интересным, ценным, удивительным, трогательным и глубоким человеком, чем эта карикатура”, — пишет Гейторн-Харди.
Но когда дело доходит до конкретной защиты Кинзи, вся она у Гейторна-Харди сводится к тому, что его поведение он попросту оценивает со знаком плюс. Что из того, пишет он, если Кинзи любил наготу и не стыдился ее? Это же прекрасно. Как можно называть его сексуальные склонности “демонами”? Он просто был бисексуален, в чем тоже нет ничего плохого. “Его гомосексуальность, — утверждает Гейторн-Харди, — была частью его меняющейся и развивающейся сексуальности. Нет никаких доказательств, что он испытывал из-за этого хотя бы малейшее чувство вины, и есть множество доказательств, что он получал от этого удовольствие. Тут скорее можно говорить не о демонах, а об ангелах”. Типично релятивистское рассуждение в духе самого Кинзи. От чего человек получает удовольствие, то и хорошо...
Фильм “Кинзи” вызвал оживление и в стане современных противников профессора из Индианы. Они называют картину лживой, а самого Кинзи “клиническим сексуальным психопатом и садомазохистом, помешанным на порнографии” (в институте Кинзи было гигантское собрание эротической и порнографической литературы и искусства со всего мира). Эти слова принадлежат 69-летней Джудит Райсмен — она доктор наук, глава института по изучению масс-медиа, бывший консультант департамента просвещения. Во времена президента Рейгана она получила от департамента юстиции грант в 700 тысяч на изучение порнографии и ее влияния на общество.
Доктор Райсмен прямо обвиняет Кинзи в пропаганде и пособничестве педофилии. Ее главный аргумент — контакты Кинзи с человеком, который в книге Джонса назван мистером Икс. В книге же Гейторна-Харди и в недавней телепередаче про Кинзи раскрыто его настоящее имя: Рекс Кинг.
Это был один из субъектов научного опроса.
Кинзи встретился с 63-летним Кингом в 40-ые годы. Никакие описания этого субъекта не могут заставить читателя поверить, что такие монстры существуют, и, однако, Кинг — вполне реальное лицо. В фильме он предстает всего в одном эпизоде — постоянно улыбающийся страшноватой улыбкой и гордо повествующий о своих подвигах. Для начала Кинг заявляет, что способен в любой момент довести себя до оргазма за 10 секунд. Когда Кинзи выражает сомнение, Кинг тут же демонстрирует свои способности. Затем мы узнаем, что в детстве Кинг занимался сексом с бабушкой, с отцом и с 17 членами своей семьи, а потом с бесчисленным количеством людей — в том числе детей, даже младенцев — и животных. Любил сверлить дырки в стенках гостиничных номеров и подглядывать за постояльцами.
И вот тут фильм совершает свою самую большую и непростительную подтасовку. До этих пор режиссер прибегал к недомолвкам. В отношении Кинга он прямо и беззастенчиво лжет.
В фильме знакомство с Кингом вызывает у Кинзи нормальную человеческую реакцию. Выслушав его рассказы, он морщится, говорит что-то вроде “Ну, это уже слишком” и расстается с этим сексуальным маньяком.
Один из зрителей фильма, Марк Гэбриш Конлэн из Сан-Диего, трогательно принявший все это на веру, прислал в “Лос Анджелес таймс” возмущенное письмо.
Дело в том, что в связи с выходом фильма, газета описала деятельность группы “Озабоченные женщины Америки”. Она основана 25 лет назад, в ней полмиллиона членов. Возглавляет ее 75-летняя Беверли Ла Хэй, мать четверых детей и убежденная анти-феминистка. “Озабоченные” выступают против абортов и гомосексуальных браков. Они активно лоббируют в Вашингтоне, засыпают политиков письмами. Озабочены они в основном тем, что, по их мнению, левые силы общества (где большую роль играют активисты “голубых”) хотят столкнуть религию с общественной авансцены, сделать ее сугубо частным делом, а вот порнографию — общественным. Что касается Кинзи, то “озабоченные” считают: его главной целью была нормализация педофилии.
Письмо Конлэна гласит: “Меня насмешила ваша статья про группу “Озабоченные женщины Америки”, которая развернула в интернете кампанию против фильма “Кинзи” и договорилась до того, что якобы целью сексолога Кинзи было “нормализовать педофилию”. Если бы они, прежде чем осуждать фильм, дали себе труд его посмотреть, то узнали бы, что там показано, как Кинзи шокирован беседой с педофилом. Но, очевидно, когда слушаешь указания Бога, то до проверки фактов руки не доходят”.
Оказывается, есть еще (или уже?) люди, считающие просмотр голливудского фильма “проверкой фактов”.
На самом деле Кинзи, пробеседовав с Кингом 17 часов, проникся к нему большим интересом и уважением. Между ними завязалась оживленная переписка. Кинзи осыпал Кинга комплиментами, объяснял, как важна для науки его смелая деятельность, приглашал в гости к себе домой (тот, правда, не приехал). Целые годы Кинг посылал Кинзи описания оргазмов у детей, фотографии, измерения гениталий и прочие научные материалы (не хочется представлять себе, каким образом он их добывал). Начав в 1946 году писать свой “Доклад”, Кинзи просил Кинга читать отдельные главы и делать замечания. Вся 5-ая глава книги (о сексуальных проявлениях у детей в возрасте от 2 месяцев до 15 лет) фактически была основана на материалах Кинга. Кинзи, который поначалу осуждал педофилию и инцест, постепенно стал склоняться к тому, что сношения с детьми не угрожают общественной безопасности и даже бывают иногда благотворны. Кинг для Кинзи был героической фигурой, символом пансексуализма, истинно “натуральным человеком”. А вот Ноулис, помощник Кинзи, ушел с работы, так как не мог вынести общения с этим педофилом, сексуальным преступником.
Жаль, что у авторов фильма не хватило смелости изобразить Кинзи таким, каким он был на самом деле. Но они и не ставили себе такой задачи. Фильм сделан вовсе не из интереса к жизни и ее причудливым драмам, а для пропаганды взглядов Кинзи и прославления сексуальной революции. Режиссер Билл Кондон — активист гомосексуального движения, и вряд ли способен на объективный художественный анализ феномена Кинзи.
В конце своей книги Джонс дает оценку значению деятельности Кинзи. Он считает, что процесс отторжения пуританизма и отбрасывания старых сексуальных норм был неизбежен, начался задолго до Кинзи и продолжался бы и без него. Но Кинзи сильно способствовал переменам. (Можно сказать, что он был, как написано в “Драконе” Шварца, “первым учеником”.)
Сегодня тень полузабытого Кинзи то и дело маячит у нас за спиной. Она побуждает задуматься, существуют ли на самом деле общие для всех “моральные ценности”.
Релятивисты, подобные Кинзи, утверждают, что эти ценности относительны, субъективны, историчны, что они меняются вместе с неудержимо изменяющимися временами. В этом потоке перемен нет никаких постоянных вех, ничего устойчивого, истинного. Понятие общечеловеческой правды в нашу эпоху пост-модернизма вообще надо “сбросить с корабля современности”. Такой правды нет, а те, кто настаивает на моральных “абсолютах”, тянут нас назад в глубь веков, препятствуют прогрессу, свободному развитию человека.
Особую неприязнь у релятивистов вызывает христианская религия, где эти абсолюты — например, понятия добра и зла — проповедуются как истинные.
Об этом идут постоянные споры. Пять лет назад, например, вот как об этом размышлял польский поэт, лауреат Нобелевской премии Чеслав Милош (ныне уже покойный) в беседе с редактором Н.Гардельсом. Оба считали, что релятивизм — заблуждение, и отнюдь не безвредное.
Они вспомнили слова Гете о том, что когда эпоха пребывает в упадке, все ее тенденции становятся субъективными. Но если каждый идет своим отдельным путем и руководствуется собственной правдой, то тем самым отрицается объективная реальность и наступает моральный распад. Гете понимал, что субъективность — это сон разума.
В защиту объективной реальности и разума, как ни парадоксальным это может показаться, сегодня выступила католическая церковь (которую воинствующие атеисты считают оплотом мракобесия и иррациональности). Папа Иоанн Павел II в своей энциклике “Великолепие истины” писал об опасности, когда наши действия оцениваются по “субъективной совести” каждого в противоположность объективным критериям “Божьей Истины”. В энциклике “Вера и разум” утверждается ценность человеческого рассудка.
Милош сказал, что на человеческое мышление повлияли “три мастера подозрений” — Фрейд, Маркс и Ницше. “Они подозревали, что естественный порядок вещей, доступный разуму — это всего лишь прикрытие, за которым рыщут другие определяющие силы: либидо, экономика и жажда власти”. В результате распадается понятие познаваемой истины, и такой нигилизм ведет к катастрофе, разрушению общественного порядка. Европеец Милош был непосредственным свидетелем этих катастроф.
И сегодня, сказал он, субъективные восприятия так сильны не только в искусстве, но и в обществе, что мы живем в век вымысла, иллюзий.
Книга Гейторна-Харди про Кинзи названа очень точно: “Секс — мера всех вещей”. В американском обществе эта иллюзия господствует все увереннее.
Вдумаемся: президент ведущей страны мира предается неординарным сексуальным утехам с юной сотрудницей и сигарой прямо в Овальном оффисе Белого Дома, а потом врет об этом под присягой. И половина страны, если не больше, считает, что в этом нет ничего страшного — это личное его дело, его отдельная правда.
Годовой доход Голливуда составил 9,4 миллиарда долларов. Доходы от порнографии его уже превзошли — порноиндустрия принесла 10 миллиардов, и это только начало.
А вот это, например, теперь считается обычным бизнесом: мирным жителям, расположившимся у телевизора, предлагают “семейную” рекламу жевательной резинки фирмы “Кэдбери”. На экране папа, мама, их дочь-подросток и ее дружок. Пожевав “зажигательную резинку”, девочка бросается на своего бойфренда, сдирая с себя одежду. Мама, отведав той же резинки, возбуждается и кидается на папу...
В ответ на протесты фирма “Кэдбери” сделала большие глаза: да что тут особенного?
Чего только не увидишь нынче на театральной афише! Несколько лет назад за гигантское событие выдавалась пьеса Тони Кушнера “Ангелы в Америке”, увенчанная массой премий. Гигантской в ней была только длина — едва ли не семь часов. Это скучноватое произведение было поднято на щит лишь из-за его левой политической направленности и “голубой” тематики. Один эпизод — совокупления геев в парке — отличался агрессивной непристойностью. Пьесу сейчас экранизируют, и фильм, несомненно, внесет свой вклад в борьбу за узаконивание гомосексуальных браков.
На лос-анджелесских сценах недавно прошли “Монологи влагалища”, сейчас рекламируют мюзикл “Климакс”. Приехал из Нью-Йорка и спектакль по пьесе известного драматурга Эдварда Олби “Коза, или кто такая Сильвия? (Заметки к определению трагедии)”, награжденной премией “Тони” 2002 года.
В “Козе” четыре персонажа. Двое из них — известный архитектор Мартин и его “голубой” сын Билли — люди “натуральные”, “пансексуальные”. Им противостоят Стиви, жена Мартина, и Росс — его друг. Это люди обычных, традиционных понятий. У обеих пар своя правда. Мартин сожительствует с обожаемой козой Сильвией, подкупившей его своими чистыми, доверчивыми глазами, в которых светится “глубокое натуральное понимание”. А Билли, оказывается, так любит папу, что внезапно целует его взасос, признает, что, пожалуй, хотел бы с ним переспать, и добавляет: “Я хочу спать вообще со всеми”. (На этом поцелуе некоторые отсталые зрители в Нью-Йорке выходили из зала). Потом выясняется, что папу вовсе не шокирует переход сыновней любви в сексуальную (“Ну и что?!”). Более того, он рассказывает Билли про человека. который держал на коленях младенца-сына и вдруг сексуально возбудился. Проницательный Билли восклицает: “Папа! Этот младенец был я?” И хотя ранее на возмущенный возглас жены, узнавшей про козу: “Ты так и Билли скоро утрахаешь!” Мартин отвечал “Он не в моем вкусе”, то к концу пьесы начинаешь думать: пожалуй, у отца сыном все еще впереди.
Тем более, что козу ревнивая Стиви прикончила.
Мартин излагает свое понимание людей: “Все же мы такие — признаем мы это или нет, знаем это про себя или нет. Помнишь святого Себастьяна, всего утыканного стрелами? Возможно, он кончал в эту минуту! Должен ли я продолжать? Хочешь послушать насчет распятия?!”
Идея насчет св. Себастьяна не нова — он любимый символ геев. Да и с Христом Олби опоздал. Еще в 1998 году появилась пьеса Терренса Мак Нэлли “Corpus Cristi” (“Тело Христово”), где он изображался “голубым”.
О значении своей пьесы 76-летний Олби сказал так: “Каждая цивилизация устанавливает совершенно произвольные рамки своей терпимости. Я надеюсь, что люди заново задумаются о том, все ли их ценности имеют силу”. И добавил, что есть вещи похуже совокупления с животными, почему-то выбрав самодовольство и лживость.
Как счастлив был бы сегодня бедный, не доживший до светлых дней Кинзи!
А больше всего меня поражает во всем этом, далеко не безобидном обожествлении нижней части тела то, что его адепты совсем, ни капельки не видят, до чего же они смешны.
Добавить комментарий