Интервью с заместителем главного редактора ЭХА МОСКВЫ Мариной Королевой
Ирина Чайковская. Марина, мы с вами встретились на Московской книжной ярмарке Нон-Фикшн. Вы на ней представляете свою последнюю книгу о языке «Чисто по-русски». Пожалуйста, скажите о ней несколько слов.
Марина Королева. Собственно, это уже третья книга. Первая была «Говорим по-русски с Мариной Королевой», вторая «Говорим по-русски правильно». Первая вышла в 2003, вторая в 2007, они были бестселлерами. Сейчас обеих книг уже нет в продаже, но их постоянно спрашивают, поэтому мы решили собрать все лучшее, что было за эти годы.
ИЧ. Так это избранное?
МК. Да, то, что называют «the best». Я отобрала все лучшее, о чем рассказывала пятнадцать лет, к тому же, была необходимость внести определенные изменения: где-то изменилось ударение, где-то нужно было обновить словарные данные, но и кроме того, естественно, появились новые материалы.
ИЧ. Книга замечательно выглядит. На прекрасной бумаге, отпечатана красивым, легко читаемым шрифтом.
МК. Так бывает, когда работаешь с людьми, которых любишь. Это первый мой опыт с маленьким издательством. Это даже не издательство, собственно, а издательская студия Page Down, которая издала свою первую книгу вообще. До того они выпускали наборы карточек для игр. Игры, кстати, очень популярны. Люди садятся за стол и играют, как когда-то в лото, в интеллектуальные игры.
ИЧ. Я знаю. У меня дочка их очень любит. Мы играем в них по праздникам.
МК. Поскольку мы дружили, решили попробовать издать книгу. Мы никуда не спешили – и это хорошо, мы делали ее очень медленно, очень тщательно, хотелось, чтобы она вышла красивой.
ИЧ. Вышла замечательной – плод взаимной любви. Хотела Вас спросить о наболевшей проблеме. Молодежь, подростки на улицах Москвы спокойно используют нецензурную лексику.
Как с этим бороться?
МК. Я обычно говорю, что бороться вообще ни с чем не нужно. С одной стороны, наблюдать, с другой – рассказывать, как правильно и как неправильно. Я вот сейчас смотрела на людей, которые ко мне подходили. Как правило, с языковыми вопросами приходят люди в возрасте, а тут я увидела очень много молодых лиц. На самом деле, молодые интересуются этими вопросами: как правильно сказать? как написать? Сейчас из-за интернета очень сильно сбиты настройки у людей.
ИЧ. Мне обидно, что некоторая культура - и чтения, и письма, и разговора - может уйти и уже не вернуться на свою линию. Вам это не страшно?
МК. Ира, никакой линии нет. Норма всегда была очень условной. Она держалась огромным трудом словарников, лингвистов, филологов, вокруг которых группировался слой людей, читающих и интересующихся языковыми проблемами. Сейчас, как я сказала, настройки сбиты, и тому виной язык Интернета прежде всего. Мы слышим и видим записанной неграмотную речь. Поэтому я думаю, что изменения неизбежны; чем дальше, тем они будут происходить быстрее. Это уже сейчас приводит к изменениям нормы. За последнюю неделю я заметила несколько вопиющих ошибок там, где их не должно быть. Вот информационное агентство пишет: «Из холодного Игарка». Это означает тот самый «сдвиг настройки».
ИЧ. Меня беспокоит будущее языка. Рядом с нашим домом школа, в ней учились мои дети, и вот школьники идут из школы, и я слышу, как они друг с другом разговаривают, какие слова произносят.
МК. Чтобы с этим вопросом закончить: это пройдет. Вот конкретно это - пройдет. Сначала, как я предполагаю, с упомянутых вами слов будет снята всякая сакральность, после этого они станут обычным языковым мусором, после чего они уйдут из языка. Уже сейчас мат – не язык брани, а уровень словесного мусора.
ИЧ. Вот это да! Тысячи лет мат существовал где-то на краю языка, в особой зоне. И вот вы полагаете, что он выйдет на поверхность – уже вышел - и отомрет. Признаться, мне не хотелось бы ни этого смешения, ни этого отмирания. Все же мат – яркая краска в словесной палитре, хотя и запретная в литературной речи. Как, когда мат стал однороден со всеми прочими словами? Как перешел из разряда бранной нецензурной лексики в обычную речь? Неужели это случилось?
Но давайте перейдем к другой теме, всех нас волнующей, к ситуации на ЭХЕ МОСКВЫ.
Острота ситуации рассосалась, но понятно, что, если тебя начинают стеснять и ограничивать в высказываниях, если ты начинаешь бояться, то приходит конец свободе, и ЭХО МОСКВЫ перестает быть ЭХОМ МОСКВЫ.
МК. Я могу говорить только о ситуации на сегодняшний день. Те две недели, что мы прожили, история с твитом Александра Плющева... теперь уже можно сказать: мы прожили две недели, которые идут за год.
Если говорить про сегодняшний день, то да, острота момента вроде бы «рассосалась». Сегодня мы живем, дышим, работаем. На 23 декабря назначено собрание акционеров «Эха Москвы». Там будет решаться вопрос о переназначении генерального директора. Это будет какой-то новый этап.
ИЧ. Так речь будет идти о ней? (прим.: о Е.Ю. Павловой, которая проработала в должности гендиректора радиостанции меньше года).
МК. Да, она уже оповещена о том, что 23 декабря должна будет уйти. Мы пока не знаем абсолютно достоверно, кто придет на ее место. Пока известно лишь, что есть кандидат в директора – Михаил Демин, который до этого возглавлял пресс-центр сочинской Олимпиады. Миноритарные акционеры, со своей стороны, выдвинули на пост Юрия Федутинова, нашего многолетнего директора, которого меньше года назад заменили Павловой. Какие у него шансы, в общем, можно понять по составу Совета директоров… Но главное – мы же существуем не в безвоздушном пространстве. Много лет мы живем в совершенно определенной среде. По сути, то, что осталось от прессы, где представлены разные мнения, - это ЭХО МОСКВЫ, НОВАЯ ГАЗЕТА, журнал THE NEW TIMES...
ИЧ. Все. Вы все перечислили.
МК. Поэтому «Какое время на дворе – таков Мессия» (прим.: это строка А.Вознесенского из посвящения В. Высоцкому). Сегодня – живем. Сегодня, конкретно 29 ноября, – живем и работаем.
ИЧ. Ну да, а внутри вашего содружества возникает ощущение какой-то обреченности или, скажем так, необходимости самоцензуры, ограничения свободы высказываний?
МК. На ЭХЕ такого никогда не было. И – дай Бог – не будет. Во-первых, мы за это время успели вырастить новые поколения журналистов, им сейчас от 20 до 35 лет, они работают так же, как мы, – в соответствии с Московской Хартией журналистов. Ее можно посмотреть у нас на сайте – это потрясающий документ.
ИЧ. Знаю, что одним из его авторов был уважаемый мною журналист и общественный деятель Сергей Пархоменко.
МК. Да, да, это документ был выработан и подписан группой журналистов в 1994 году. В каком-то смысле эта Хартия – наша охранная грамота. Во-вторых, у нас, как ни у кого, наверное, есть долгий, действительно долгий опыт «гонений». С 2001 года мы постоянно жили в ситуации войны – то большей, то меньшей.
ИЧ. Откуда эта дата – 2001?
МK. В том году сменился собственник - группа «Медиа-Мост», у которой был контрольный пакет акций «Эха», прекратила существование, после вынужденного отъезда из страны Владимира Гусинского. ЭХО отошло к Газпром-медиа. Потом был «Норд-ост» (теракт на Дубровке, октябрь 2002 года), когда нас чуть не закрыли за освещение событий. В 2008 году – события в Южной Осетии-Грузии, и снова радио под дамокловым мечом.
ИЧ. Ну да, вы же выступили как оппозиция. Вы были против войны.
МK. Мы, как всегда, давали слово всем сторонам конфликта… Теперь новый приступ.
ИЧ. А это уже в связи с Украинской войной.
МK. У нас, с одной стороны, ситуация плохая, с другой стороны - она привычно плохая. Что касается меня, то я смотрю на все это так: вот это уже было, и это мы уже проходили. Единственное - мне приходится рассказывать об этом своим молодым коллегам, для которых все в первый раз. А у меня, вот правда, нет ощущения новизны.
ИЧ. Вас не может не подбадривать то, что, несмотря на притеснения, радиостанция пользуется такой любовью и популярностью.
МK. Есть такое.
ИЧ. Поддержка людей дорогого стоит.
МK. Знаете, когда мне говорят: «Вы должны работать для слушателей!», - я не понимаю, о чем это. Мы как-то никогда себе не представляли этих толп, этих масс.
ИЧ. Наверное, так и нужно.
МK. Радио – это же интимный инструмент. Ты всегда разговариваешь с конкретным человеком. Сидишь со звукорежиссером, представляешь себе какое-то одно лицо. Это не ТВ и даже не театр или концерт. Думать, что наши слушатели выйдут на защиту? Честно говоря, я в это не очень верю.
ИЧ. А я в это верю.
МK. Тут другое есть... Я увидела, между тем, что среди так называемых «гонителей» нет уверенности в том, что они точно хотят ЭХО МОСКВЫ придушить. Что они слушать-то будут?
ИЧ. Да, скучно будет без ЭХА МОСКВЫ, скучно всем. Герцену говорили представители высоких кругов: «Нам КОЛОКОЛ нужен. Иначе мы ничего не можем узнать, что у нас происходит».
МК. Вот-вот. А мы - то ляпнем что-нибудь, то брякнем, то произнесем что-то не так; с другой стороны - от нас и узнаешь что-то такое, чего ты не мог узнать ни от кого другого… Не то чтобы я на это надеялась, нет, я понимаю, что, если захотят прихлопнуть, - прихлопнут.
ИЧ. Мы опубликуем это интервью, Марина, - и я уверена, что если нужно будет поддержать радиостанцию, наши читатели это сделают.
МК. Из Вашингтона? Чтобы нам поставили в счет «печеньки от Госдепа»?
ИЧ. Почему из Вашингтона? Наши читатели, по статистике ГУГЛА, в основном из России, Америка на втором месте, на третьем Германия, потом Израиль и Украина, ну и прочие страны.
МК. Здорово. Я вас поздравляю.
ИЧ. Марина, спасибо за интервью, думаю, оно будет интересно всем без исключения нашим читателям.
Добавить комментарий