Письма эпохи Второй мировой
Я аккуратно развязала старенькую тесемочку, и письма, вырвавшись из полувекового плена, рассыпались передо мной веером – ветхие, пожелтевшие, написанные то карандашом, то фиолетовыми чернилами. На каждом штамп «просмотрено военной цензурой», на каждом один и тот же обратный адрес – полевая почта. И как простая трава сквозь камень, пробиваются сквозь толщу лет простые, живые человеческие чувства, жажда жить, любить, иметь семью. Все письма от Него, лейтенанта Красной армии Виктора Александрова, к Ней – Ольге Шпажниковой, девушке из города Приволжска. А теперь еще и к нам с вами.
Письма 1941 года.
Здравствуй, Лёля!
Привет из лагеря Песочи! После того как мы простились с вами, мы пешком пошли в лагерь. Думали, что сядем по дороге на попутную машину. Но представь себе, ни одна машина нам не встретилась. Так и прошли пешком.
Лагерь очень красивый, расположен у реки, в сосновом бору. А я все еще живу под впечатлением нашей последней встречи с тобой. В памяти твое милое личико, красивые черные глаза, и как будто я все еще ощущаю около себя твое теплое нежное тело. Мне хочется без конца смотреть в эти глаза, любоваться их красотой, снова ощущать тебя. В связи с военным положением это может осуществиться быстро или никогда. Лелечка, не забывай меня. Целую. Твой Виктор
* * *
Оля, милая, почему ты мне не пишешь? Всем моим товарищам приходят письма, а я должен только смотреть и завидовать. Неужели ты так скоро меня забыла? Передо мной твоя фотокарточка, твои серьезные красивые глаза, и я не могу поверить… Леля, развей мои сомнения, скажи, что любовь жива в твоем сердце. Пусть она хранит меня от всех случайностей войны.
* * *
…Я занимался в поле со своим взводом перебежками и переползаниями, как вдруг завыла сирена. Над головами очень низко летели пять немецких бомбардировщиков. Мы еще сильнее прижались к земле. Через несколько секунд метрах в пятнадцати от нас разорвалась первая бомба. Потом в стороне другая. И еще, еще… меня даже перевернуло воздушной волной, но никого из нас не задело осколками.
* * *
До свидания, милая Леля! Прощай светлый образ – моя любовь! Первая моя Любовь! Идя на фронт, я несу ее с собой, храню глубоко в сердце. Средь рокота канонады, вихря вражеских пуль, зарева пожаров я сохраню ее, чистую, как хрусталь. А потом я снова найду тебя, и наши жизни сольются в единый мощный поток радости и счастья. Как я жду этих дней! Леля, ты представить не можешь, как я люблю тебя!
* * *
Здравствуй, милая Оля! Привет с фронта! Да, твои опасения за мою жизнь были не напрасны. Много раз она висела на волоске и только какая-нибудь случайность хранила меня. Раз мы с товарищем пробирались под артиллерийским огнем немцев к передовой линии. В 20-15 метрах от нас людей разрывало на части, а мы остались живы. Спасибо моей каске – сколько раз она сберегала мою голову от осколков. Один раз во время разгрома парашютного десанта противника граната упала у самых моих ног, я даже не успел отскочить в сторону, и представь – не разорвалась. Не беспокойся за меня, милая, держаться буду стойко. Ну а если умирать, так с музыкой. Даром жизнь не отдам.
* * *
Недавно к нам приехал санитарный батальон, я как узнал, бегу туда, думаю: «А что, если ОНА там?» Лелечка, порадуйся вместе со мной. Я встретил здесь брата. Как мы рады были видеть друг друга целыми и невредимыми! Я показал ему твою фотокарточку. Вот, говорю, поздравь – жена моя. Он не поверил, засмеялся. Где, говорит, тебе такую красивую девушку иметь, наверное, стащил фото где-нибудь…
* * *
Здравствуй, Лёля! Только недавно получил сразу все твои письма. А знаешь, почему? Так слушай! Целый месяц наша часть была в окружении, со всех сторон противник. Никуда нельзя сунуться. Ну и жарко нам было. День и ночь немец поливал нас минометным и шрапнельным огнем. Лес наш, вначале такой густой и развесистый, под конец превратился в щепки. Лежишь в землянке, а над головой рвутся снаряды и мины. А когда еще и авиация «угощала», совсем тоскливо становилось. Десять дней ели одну конину, подчас без соли. Хлеба и сухарей не было вовсе. Последние дни питались грибами и клюквой. Кое-как выбрались из этого пекла. Сейчас живу в Ленинграде, пока в резерве комсостава, жду-не дождусь, когда снова на фронт, скорей бы в бой! Уже здесь, под Ленинградом, мне тоже немного досталось – контузило, когда в нескольких метрах разорвался снаряд. Сейчас уже боль проходит.
* * *
Живу в Ленинграде. Рвусь на фронт, подавал несколько рапортов, но получал отказ. Ленинград сейчас тоже стал фронтом. Противник стоит под стенами города, щелкает зубами от злости, щетинит шерсть, видит город, а взять не может. Не бывать врагу в нашем родном городе. Суровая русская зима застудит поганую кровь этих варваров.
* * *
Письма 1942 года.
Не беспокойся, моя дорогая, лучше пожелай мне крепче бить врага. И жди – с победой вернусь домой. Желаю тебе плодотворной работы, лечи раненых бойцов и командиров, помогай им, думай, что это ты мне помогаешь.
* * *
Сегодня у меня большой праздник – получил три твоих письма. Милая Лёлька, я обижен за твои слова «Если ты верен…» Неужели у меня есть человек ближе тебя! Ты все для меня – жизнь и счастье. Жди меня в родном твоем Приволжске.
* * *
Здравствуй, дорогая жена! Твоему письму был несказанно обрадован. Очень благодарен за теплые слова. Фото твое в военной форме еще не получил, хочется посмотреть, какая ты у меня теперь.
* * *
Добрый день, Лёля! Получил от тебя открытку. Большое за нее спасибо. Вместе с тобой радуюсь вестью, что вы все вместе. Передай привет брату и папе. Кстати, Оля, знают ли они о наших с тобой отношениях? Может быть, осуждают нас? Или нет? Ты ведь мне ничего не писала, как на это смотрит твоя семья, особенно мать. Вот моя мама так и нарадоваться не может, пишет «Ольга такая обходительная. Я очень рада за тебя, сынок, что ты такую славную подругу себе нашел».
Оля, ты отчаиваешься в том, увидишь ли меня… Не беспокойся, дорогая. Вернусь, как только всю мразь выметем с Русской земли. Обязательно вернусь целым и невредимым. А дни нашей разлуки должны еще крепче связать нас с тобой.
Крепко целую, твой Виктор.
* * *
За последний месяц я пережил очень много. Еще и сейчас трудно верить, что я существую. Не сон ли это? Но я жив и ты любишь меня – это самое главное. И для тебя я всё тот же «Вика», какого ты знаешь. Только стал серьезней, мужественнее, ну и другие небольшие перемены. Оля, ты что-то писала о посылке. Если бы у вас можно было бы немножко достать «горилки» или спирту, я бы принял с большой благодарностью.
* * *
Здравствуй, милая Оля! Получил от тебя весточку, очень рад. Прошу тебя, обо мне не беспокойся. Немножко, конечно, можешь, да и должна. Только немножко. А я вот прихворнул в последнее время, осколком ногу поцарапало, а к тому же еще и грипп приключился. Температура высокая, но это все быстро пройдет. Получил письмо от мамы. Сообщает, что живут хорошо, вот только здоровье у нее плохое, не знаю, как она перенесет всю войну. О братьях ничего не известно. Где они, что с ними – вестей нет. А вот фото ты мне до сих пор не выслала, это никуда не годится, я могу и рассердиться, шучу, конечно, человек я от природы очень добрый… Горячо целую. Виктор.
* * *
Здравствуй, родная! Спасибо, что беспокоишься обо мне. Сегодня меня вызвал командир части и показал твое письмо. Но я ни в чем не повинен, такая служба, Ольга… Ты уж не обижайся. Да, я чуть не упустил из виду – 16 октября у меня был день рождения. Об этом я и сам только сегодня вспомнил. Ну, поздравь, ведь еще не поздно.
* * *
Письма 1943 года.
Оля, как ты могла подумать, что я забыл тебя?! Как могла так жестоко меня обидеть? Я был потрясен до глубины души. Я ведь тоже давно не получал от тебя писем, но у меня и мысли такой не было, что ты забыла меня. А ты пишешь «Прощайте! Вас моя судьба не интересует…». Стыдись, жестокая, поимей хоть чуточку сострадания к человеку, которого так несправедливо обидела! Или ты встретила нового человека и просто нашла предлог для разрыва? Неужели ты не раскаиваешься? Я люблю тебя и считаю своей женой. Я пронес нашу любовь через все бои. Раненый, я думал, что не напрасно проливаю свою кровь – за Родину, за мою дорогую Лельку! «Мне в холодной землянке тепло от твоей негасимой любви» Да… тепло!
* * *
Здравствуй, Оля! Наконец-то я получил такое письмо, которого ждал уже несколько месяцев. Ты поняла, что поторопилась в своих выводах. Я очень рад, и моя обида на тебя понемножку проходит. Ее скоро не будет совсем.
Сегодня же я получил письмо от мамы. Положение у них весьма трудное, здоровье сильно пошатнулось, а я ничем, кроме денег, помочь не могу. Написал письмо в райвоенкомат с просьбой помочь им. Дуся прислала мне фото – себя и мамы, я был очень огорчен: обе постарели до неузнаваемости.
Я тебе уже писал, что получил сведения о двух моих братьях, которых потерял еще в 41 году. Оба живы, оба на фронте.
Твой Виктор
* * *
Несколько месяцев прошло с тех пор как я получил твое последнее письмо. Вот оно лежит передо мной. Перечитываю, наверное, в сотый раз. Последние три месяца я все время в разъездах, с каждого нового маршрута посылаю тебе письмо. А твои письма просто не могут за мной угнаться.
Лёля, у меня к тебе большая просьба. Пропадаю без табаку. То, что нам дают на 10 дней, через два дня уже исчезает. А без табаку скука невероятная, сама понимаешь. Если возможно, то пошли грамм сто табачку или махорочки. Очень буду благодарен.
* * *
Оля, я очень тронут словами твоей мамы. Скажи ей, что я считаю за большое счастье быть ее зятем. И еще скажи, пусть она не думает, что я испорчу репутацию вашей семьи, буду таким, каким хочешь ты. Эх, милая Лелька, скоро ли это будет? Когда я вновь посмотрю в твои глаза и спрошу: «Оля, ты по-прежнему любишь меня?» Я не могу забыть своего отъезда из Костромы два года тому назад. Мы стояли тогда у вагона, мое сердце сжималось от боли – потерять только найденное счастье! Но мы уезжали, чтобы остановить врага, жизнь свою отдать, но не пустить его к нам. Помню, прогудел свисток. Ты в волнении прижалась ко мне, поцеловала. Поезд тронулся. Я стоял в дверях вагона и смотрел, как скрывается из вида твой силуэт. Но мы еще возьмем от жизни все, что упустили не по своей воле…Только бы уничтожить этих гитлеровских истуканов. Мы сейчас готовимся к хорошей погоде, кое-кому жарко будет. Любящий тебя Виктор
* * *
Здравствуй, милая Леля! Пишу из госпиталя. Сегодня меня будут эвакуировать, куда еще не знаю. Но ты не беспокойся, не убивайся, ранение пустяковое и я скоро поправлюсь. Маме обо мне ничего не говори, пусть знает, что я жив и здоров.
* * *
Здравствуй, дорогая Оля! Вот я и выздоровел. Вчера вернулся из госпиталя в свою часть. Нога почти зажила. Иногда только чувствуется усталость и боль, но это временное явление.
Вчера же получил сразу несколько писем от тебя. Спасибо, милая, за твое теплое и нежное отношение ко мне. В отношении поездки к тебе теперь трудно что-либо сказать. Благоприятный момент для этого был мною упущен, т.к. попал в госпиталь. А сейчас даже не надеюсь. Как я хочу видеть тебя! Целую. Твой Виктор
* * *
6 декабря 43г
Живу пока хорошо, здоровье прекрасное. Скоро здесь начнется «свадьба», вот только подмерзнет как следует, а то погода все еще осенняя. Оля, объясни моей маме, что возможно какое-то время писем от меня не будет, а то ведь еще плакать станет. Навеки твой Виктор Александров.
* * *
Я снова перебираю письма, их много. 43 письма. Но это – 6 декабря 1943 года – последнее. 44-го и 45-го уже не было. Видно, на той злой «свадьбе» и повенчался лейтенант со смертью. Сбылось горькое его обещание - «навеки твой».
А потом, много лет спустя, когда и Ольга Васильевна Шпажникова, дальняя моя родственница, умерла, письма, перевязанные тесемочкой, попали ко мне. А теперь и к вам.
Добавить комментарий