Эллендея Проффер Тисли. Бродский среди нас. Перевод с английского Виктора Голышева.М,, АСТ, 2015
Книга эта электрическая. Не смогла отыскать в ней скучного места, хотя искала во все глаза, памятуя сказанное Виктором Голышевым, ее переводчиком, на радио ЭХО МОСКВЫ, что в середине он заскучал.
Книга воспоминаний о Бродском, увиденном с необычного ракурса - глазами иностранца, написанная талантливо и живо, - заскучаешь тут!
Даже в переводе (прекрасно передающем стиль и интонацию!) ощущаешь некую вибрацию, исходящую от автора – Эллендеи Проффер, близкого друга Бродского, совместно с мужем, а затем - после ранней смерти Карла - в одиночку - издававшей в Америке произведения русских писателей. Теперь вопрос – каких? Вопрос правильный, ибо «до того» картина русской литературы, издаваемой и, стало быть, известной в Америке, слабо отличалась от той, что рисовалась в советских школьных учебниках. Ну да, Толстой, Достоевский, Чехов, Горький, Шолохов, Фадеев, Федин, Леонов...
Издательство АРДИС, созданное Карлом и Эллендеей Профферами в 1971 году в их родном Мичигане, специализировалось на «запретной» литературе, той, что не входила в советские школьные программы и вообще не издавалась на родине.
Это Михаил Булгаков и Андрей Платонов, Анна Ахматова и Николай Гумилев, Марина Цветаева и Осип Мандельштам, Набоков, Зощенко, Бабель. А кроме этих еще к тому времени не признанных в России «классиков», АРДИС начал печатать и «крамольных» современников – Войновича и Битова, Аксенова и Довлатова. Скажу, что и знаменитый самиздатовский альманах 1979 года «МетрОполь» был впоследствии издан «Ардисом».
И конечно, Профферы издавали Бродского, выпустив семь его книг на русском языке. Эти сведения можно найти в рецензируемой мною небольшой, со вкусом оформленной книге (оформление А. Бондаренко), в обширном, одиннадцатистраничном приложении к ней: «Книги издательства «Ардис» (1971-1996), где перечислено все изданное Профферами на русском и английском языках.
Удивительно, что владельцами новорожденного АРДИСА, целью которого было издание русских книг, стали американцы без русских корней, супруги-слависты, «заболевшие» Россией, ее людьми, ее литературой.
История эта захватывающая. В 1969 году молодая супружеская пара по научному обмену приезжает из Америки в Советский Союз. Там - благодаря протекции – они знакомятся с Надеждой Мандельштам и Еленой Булгаковой (Эллендея Проффер – булгаковед), Львом и Раисой Копелевыми, в последующие годы – со многими диссидентами и опальными литераторами, типа Бахтина, - и загораются идеей показать Западу, да и самим «аборигенам», какое богатство скрывается от них за семью печатями.
Высокий, мускулистый Карл, в прошлом спортсмен-баскетболист, его красавица жена с редким и струнно звучащим именем, были интеллектуалами -книгочеями, в унылой советской гостинице они вырывали друг у друга верстку набоковской «Ады», присланной им автором. Впоследствии, когда нужно будет придумать имя для издательства, они вспомнят эти дни и назовут его «Ардис» - по имени поместья, где разворачивается действие «Ады», повествующей о некой гибридной стране с чертами России и Америки. О да, Набоков мечтал о подобной стране. Но кто знает, не мечтал ли о ней и Бродский?
Именно ему, Иосифу Бродскому, посвящена эта книга воспоминаний, он ее главный герой-протагонист, он тот, кто держит на себе сюжет, вокруг характера и судьбы которого, движется мысль автора. Профферы – а Эллендея включила в свои мемуары отрывки из воспоминаний мужа - пристально и заинтересованно, порой с восхищением, но бывало и с горьким чувством следили за своим героем на протяжении всей его жизни, начиная с 22 апреля 1969 года, когда Бродский предстал перед четой американцев в «доме Мурузи»в Ленинграде - двадцатидевятилетним интересным мужчиной, рыжим, веснушчатым, чем-то похожим на Трентиньяна. Они активно, особенно на первых порах, участвовали в его жизни. Последняя записка от Бродского была получена Эллендеей в январе 1996 года, за пять дней до его смерти. Итак, двадцать семь лет дороги поэта и автора воспоминаний то в большей, то в меньшей степени соприкасались.
В книге Эллендеи Проффер меня поразило то, с каким упорством она старается проникнуть в строй мысли русских, а именно: понять психологию русского поэта, который на протяжении восьми лет жил рядом с ними в Энн-Арборе, работал, проводил время, создавал «проблемы»... А проникнуть в этот внутренний мир было непросто – даже соотечественникам, даже ближайшим друзьям. Характер был колючий, непокладистый. Эллендея приводит слова одного из друзей Иосифа, предостерегающего американцев от вмешательства в судьбу поэта: «Он ссорится со всеми, в конце концов и с вами поссорится». Психика Бродского была подточена многим обстоятельствами, в первую очередь, судом и пребыванием в психушках, в камере, в ссылке... Вся его начальная биография говорит о бесконечных преодолениях, о борениях с судьбой, в малом и большом. Это продолжилось на первом этапе его пребывания за границей. Нужно было войти в другую жизнь, заговорить на чужом языке, начать новую для него деятельность университетского профессора-слависта - и при этом не утерять главного – способности писать стихи. Книга Эллендеи говорит о том, что ей, наблюдавшей Бродского вблизи, были понятны сложности этого превращения, она старалась облегчить и ускорить процесс адаптации и привыкания поэта к чужой среде. Между тем, она видела и то, чего не видели другие, чего не видел сам Бродский. Эллендее же «другое зренье» было дано как жене Карла, которому она сочувствовала и которого жалела не меньше, чем Бродского.
Карл Проффер, сам будучи еще молодым професором, отцом троих маленьких сыновей, практически взвалил на свои плечи судьбу Бродского – встретил его в Вене, организовал получение американской визы, привез в Америку, затем занялся его трудоустройством в университете, потребовавшим от американца как больших организаторских, так и дипломатических способностей. Бродский закончил семь с половиной классов средней школы, естественно, никогда не преподавал в университете, и нужно было быть Карлом Проффером, чтобы, во-первых, поверить, что преподавание у Иосифа получится, и, во-вторых, выбить ему место поэта-резидента в Мичиганском университете. Карл тратил на Бродского свои силы, свое время и свои деньги. Понимал ли это его друг и гость? Вот кусочек из книги: «Он (Бродский, - И.Ч.) все еще был оглушен отъездом из Союза и имел лишь смутное представление о переговорах. Кажется, он думал, что Карл может все, хотя это было далеко не так». И еще: «Подобно многим эмигрантам, он воображал, что эта страна похожа на их прежнюю – за вычетом всех неприятных сторон. Он не был готов к встрече с этим странным городом и к своему положению в нем».
При этом Эллендея удивляется тому, как быстро Бродский приспособился к новым обстоятельствам и обстановке: «Чтобы населить свой мичиганский мир, Иосифу понадобилось примерно полгода...». Объяснить этот феномен можно, как кажется, только исключительными данными Иосифа Александровича, а еще тем, что рядом – при отсутствии у него жены и родителей – были чуткие и преданные друзья, Карл и Эллендея. Слышу вопрос человека, книгу не читавшего: «Ну и как, сбылось реченное? Поссорился Бродский со своими «благодетелями» Профферами? Есть в книге, о которой пишу, неизжитые горечь и обида. Когда Карла уже не было в живых, а умер он от рака в 1984 году, сорока шести лет от роду, причем в последние два года перенес пять операций, Эллендее пришлось принять сложнейшее в ее жизни решение. Дело в том, что, умирая, Карл взял с нее обещание опубликовать его мемуары, хотя они и были незаконченными. И вот, познакомившись с посвященной ему главой этих мемуаров, Бродский прислал Эллендее письмо, где грозил судом в случае их опубликования. Объективность Карла в оценке друга этому другу не понравилась. Замечу, что угроза исходила от того самого поэта, который свое автобиографическое эссе «Меньше единицы» посвятил трем людям – своим родителям и Карлу Профферу.
На угрозу можно было отреагировать по-разному. Эллендея – простила. Она честно и прямо рассказывает обо всем читателю, как когда-то рассказала Сьюзен Зонтаг, также обиженной поэтом. Вот что пишет Эллендея: «Он мог вас страшно огорчить, мог оскорбить ваше чувство чести и справедливости, но вы прощали его во имя чего-то, что даже трудно назвать. Он сам был так раним – так по-детски в каких-то отношениях...». В другом месте она признается, что простила поэта, так как слишком тяжело было бы потерять сразу обоих – Карла и Бродского. Как кажется, здесь сыграла роль и жившая в ней любовь к умершему мужу, и любовь к Бродскому, пустившая глубокие корни. Уточню: здесь я говорю о любви в самом высоком человеческом смысле. Хотя... что касается Бродского – за него поручиться трудно. Во всяком случае, в книге можно найти такую фразу: «В его глазах любая привлекательная женщина, даже жена приятеля, была желанной добычей».
Признаюсь, что, думая о названии для этой статьи, я сформулировала для себя смысл «послания» Эллендеи так: «Любовь и прощение». Именно эти два чувства, как мне показалось, руководили ею при написании книги. А вообще чего только нет в этих воспоминаниях – и о Бродском- поэте, и о нем же - профессоре, читающем лекции американским студентам, и о ловеласе, обольстителе женщин, и о его родителях и ленинградской квартире, и об его отношениях с Ахматовой, Мариной Басмановой и Марией Соццани, и о недружелюбии к Евтушенко и Аксенову... и много чего еще.
Эллендея, по приглашению Иосифа, присутствовала на вручении ему Нобелевской премии в Стокгольме в 1987 году. Там, среди толпы гостей, он сказал ей фразу, которую она поняла только впоследствии, когда он ее повторил в своем рукописном письме, написанном за пять дней до смерти: «Мы проделали большой путь». В записке 1996 года эта фраза разъяснялась, в ней говорилось о «полном круге», проделанном обоими, - от того дня, когда он нес по ленинградскому коридору маленького сына Эллендеи, Иэна, и до момента ее разговора по-английски с его трехлетней дочерью Анной («Нюшкой»). К этому времени у Эллендеи началась «другая жизнь», она вступила в новый брак и родила дочь Арабеллу, чью фотографию Бродский , просит прислать в своем, как оказалось, прощальном письме. Действительно, «полный круг». Кстати, о фотографиях. В книге их очень много, есть и редкие, например, фото Бродского с женой и годовалой дочкой на острове Торе, сделанное шведским другом Иосифа Бенгтом Янгфельдтом.
В России Эллендея общалась с литературоведом-долгожительницей, приятельницей Мандельштама, Ахматовой и Льва Гумилева, - Эммой Гернштейн.
На необычный вопрос, какие жесты были у Мандельштама, Эмма ответила тоже неожиданно: «Когда он первый раз пожал мне руку, я почувствовала электричество». Эллендея Проффер говорит о своем знакомстве с Бродским – «электризующее». И такое же –электризующее - ощущение оставляет ее книга.
Вот предпоследняя ее фраза: «Иосиф Бродский был полон огня и предубеждений, он жаждал признания и был гением». А вот - последняя: «Вот каких, оказалось, я люблю поэтов». Если продолжить метафору, то можно сказать, что «Бродский среди нас» Эллендеи Проффер может служить электрическим проводником для всех, кто захочет приблизиться к личности и творчеству одного из выдающихся поэтов нашей эпохи.
Добавить комментарий