По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.
Г. Шпаликов
В самом начале 2014 года я получил два письма. Первое было от вице-президента большой электронной фирмы в Силиконовой Долине. Второе пришло из России от моего бывшего школьного и институтского соученика, который стал профессором и зав. кафедрой в том самом политехническом институте (теперь университете), что он и я закончили без малого 47 лет назад. В обоих письмах содержались похожие просьбы. Вице-президент приглашал приехать к ним на фирму и прочитать для их руководства лекцию о состоянии той области техники, в которой я кое-что понимаю, так как по моему учебнику эту область изучают в университетах. А бывший российский соученик приглашал приехать к ним в университет и прочитать для студентов цикл лекций примерно на ту же тему. Сказал, что они готовы принять меня в любое удобное время и оплатят все расходы, а потом добавил: «Понимаешь, старик, нас заставляют расширять контакты с иностранными учёными, иначе урежут фонды, а без фондов нечем зарплату платить. Мне некого кроме тебя просить. Помоги, а?»
С американской фирмой проблем не ожидалось - всего-то час лёта из Сан-Диего, где я живу, но вот с поездкой в Россию всё было куда хлопотнее. Нужно получать визу, да и путь не близкий - с пересадками это почти сутки лёта, а ехать больше, чем дней на пять мне не хотелось – ни друзей, ни близких родственников там уже не было. Помимо лекций оставалось только повидать свой город детства. Но вот вопрос — а зачем мне его видеть? За 32 года жизни в Совке я немало насмотрелся на берёзки, осины, бездорожье и хамство, а уехав оттуда и вдоволь поездив по миру, увидел массу куда более увлекательного и притягательного. В географическую точку, которую называют бессмысленным словом «родина» (а иногда ещё и с большой буквы!), меня никогда не тянуло. Я не видел смысла её любить только за то, что меня там угораздило родиться. Уверен, что у человека с нормальными мозгами не может возникнуть ностальгия по «родине», хотя может существовать что-то вроде ностальгии по молодости. Возвращаться стоит только туда, где человеку было хорошо, а не туда, где он физически появился на свет или имел прописку.
Но, поразмыслив, я понял, что город, куда меня позвали, это всё же не просто место моего рождения и прописки, но и город, где прошло детство, где я ходил в детский сад, потом в школу, затем в институт, работал на заводе, любил девочек, играл в КВН, снимал кино - там была молодость и начало жизни. Иными словами, в том городе мне когда-то было хорошо. Разумеется, хорошо было не всегда. Помню, как зимой 53-го года после уроков я прятался на чердаке школы от своих соучеников, которые ждали меня во дворе, чтобы всем дружным коллективом избить «космополита». Впрочем, это были давние и редкие эпизоды, но чаще мне там действительно было хорошо. Любопытно было взглянуть, что с ним стало, с этим городом, за те 36 лет, что мы с ним не встречались. Там ещё жили с десяток моих бывших соучеников, которых я не видел с окончания института - интересно было бы повидать их тоже. После получения дипломов они все попали на работы в «почтовые ящики» с разными уровнями секретности, а потому никто из них не мог эмигрировать. Из всей нашей группы я был единственный, кто никогда не имел допуска к секретам и отчасти поэтому смог уехать. Ну и просьба бывшего приятеля помочь тоже сыграла свою роль – не мог я ему отказать. Короче говоря, я себя убедил, что надо ехать.
Мои друзья-приятели в Америке усиленно меня отговаривали. Что, мол, ты там найдёшь для себя нового и интересного? В той стране ничего не меняется, а если меняется, то только к худшему. Лишь настроение себе испортишь, да и вообще нельзя дважды войти в ту же реку. Я эти доводы понимал и никаких восторгов от встречи с городом детства не ждал. Но уже уговорил себя, что это тот самый шанс взглянуть в зазеркалье перед тем, как не станет либо той страны, либо меня. История набирает обороты и хотя я уж далеко не молод, совсем не уверен, чей конец наступит раньше.
Сначала были хлопоты с документами. Чтобы получить визу в Россию, мне прислали вызов из университета. На сайте российского консульства в Сан-Франциско нашёл разные формы, которые надо было заполнить. Возникла загвоздка с вопросом: документально указать, при каких обстоятельствах я потерял советское гражданство. В гараже моего дома я разыскал запылённую коробку, где лежали старые бумаги и письма. Повезло – после часа скрупулёзных поисков нашёл копию бумажки, что когда-то была моим единственным документом – выездная виза из СССР. Там было указано: «без гражданства». Я её скопировал и приложил к заявлению, в банке взял чек с оплатой, приложил и его, да ещё мой американский паспорт, и через FedEx отправил пачку в консульство. Ух! Ни в одну страну мира таких хлопот с получением визы у меня не возникало. Ну разве что с Китаем, да и то было проще и дешевле.
Написал своему приятелю-профессору: а как быть с авиабилетом? Раз берут на себя все расходы, так должны мне билет купить. Ответ пришёл через пару дней – билет они мне сами купят через агентство в России, но оплатить должен я, а потом деньги вернут. Да ещё сказали, что никакого business class, только туристическим классом. Добавили, что за три дня я должен прочитать шесть лекций, по две в день. Довольно плотно! Я уже начал на себя злиться и жалеть, что согласился, но неудобно было идти на попятный, коготок увяз - всей птичке пропасть. Засел я за подготовку к лекциям – не только надо было продумать, что говорить, но и сделать два набора слайдов — один на английском языке для Силиконовой Долины и другой на русском для шести лекций в России, сотни полторы слaйдов! Куча работы. Это заняло почти месяц.
А тут вдруг разразилось – Майдан! Аннексия Крыма! Россия затеяла очередную грязную авантюру. Моя жена и все знакомые на меня насели – отменяй поездку, худшего времени не придумать, вляпаешься в какую нибудь заваруху, зачем тебе это надо? Но именно эти события подогрели мой интерес к поездке – непонятно почему захотелось взглянуть изнутри на российское безумие, послушать, что мои бывшие соученики про это говорят. Они мне помнились умными и незашоренными, и вот, казалось, был редкий шанс посмотреть, кем за почти полвека они стали. Пишу сейчас эти строки и сам себе удивляюсь. Ну зачем мне это было надо? Какой смысл? Задним умом мы все крепки…
В середине апреля я на один день слетал в Сан-Хозе, прочитал там лекцию, провёл семинар и тем же вечером вернулся домой. А через неделю наполнил свой чемодан подарками, уложил туда костюм с галстуком и вылетел в Нью-Йорк авиакомпанией Дельта. В аэропорту им. Кеннеди на посадку в Москву стояла довольно большая группа бородатых американских хасидов в черных сюртуках и шляпах. Они периодически молились и кушали свою еду из кошерных пенопластовых мисочек. Я подумал – а эти что в России забыли? Им-то зачем туда, да ещё в такое смутное время? Ну ладно, я лечу на несколько дней лекции студентам почитать, а они что там будут делать? В очередной раз спасать Россию от самой себя?
При прилёте в Шереметьево я был приятно поражён — чудный суперсовременный аэропорт, каких в лучших городах мира редко встретишь. Ну а паспортный контроль и таможня вообще заняли одну минуту! Как тут было не вспомнить 77-й год, когда из этого же аэропорта, тогда грязного и обшарпанного, с кошмаром таможни, мы покидали СССР. Добраться до центра города в скоростном поезде тоже было одно удовольствие. Ну, подумал я, если вся страна преобразилась в том же стиле, то я приехал не зря — будет интересно. Поезд пришёл на Белорусский вокзал. Перед полётом в Екатеринбург я решил провести в Москве два дня – много лет назад я любил этот город и одну его жительницу, а потому мне в нём тоже иногда бывало хорошо. Гостиница у меня была заказана в центре, недалеко от Пушкинской площади, и я решил от вокзала дойти до неё пешком, благо я всегда путешествую налегке с маленьким чемоданчиком и ходу туда по Тверской всего с полчаса.
Был тёплый весенний полдень, привокзальная площадь кипела оживлённой толпой. У многих был деловой вид, видимо, во время ланча (или, как они говорят в России – обеда) люди спешили в кафе и рестораны. За площадью виднелась церковь Св. Николы с золотым куполом. В мои московские времена её там, вроде, не было. Что меня неприятно удивило: многие молодые люди делового вида, на ходу жуя бутерброды и оживлённо друг с другом беседуя, наспех крестились, скосив глаза на купол. Неужто они это делают инскренне? – подумал я, — как-то слабо верится. Скорее всего, это или мода, или обязательный ритуал, вроде как в гитлеровской Германии офицеры приветствовали друг друга выбросом руки «Хайль Гитлер». Не вскинешь руку – заприметят и могут в нелояльности обвинить. Может, потому эти молодые парни в Москве и крестятся на виду у всех?
По Tверской полз поток машин, как на американском фривее в часы пик, но по центральной полосе резво катились дорогие «тачки» с синими мигалками, иногда с сиреной. Я сначала удивился, почему так много всяких медицинских или полицейских служб, но позже мне объяснили, что большинство мигалок - это блатная «элита», которая так решает для себя проблему московских пробок. Прогулка до гостиницы была приятная, и я узнавал многие здания, что когда-то видел на ул. Горького, в которую Сталин переименовал Тверскую в 1932 году, когда ему надо было умасливать пролетарского писателя. Видимо, из-за крымских событий цены на отели в Москве резко упали – туристов стало мало. Моя гостиница «Пушкин» оказалась недорогой и совершенно замечательной: приветливые работники, модерновые комнаты, как в лучших американских отелях, чистота, вкусная еда. Программа на два дня в Москве у меня была плотная: посетить Третьяковку и Пушкинский Музей, сходить в два театра, да ещё постараться навестить двоюродную сестру моей матери, что жила где-то за ВДНХ.
Устроившись в гостинице, я зашел в театр Ленком, что был недалеко, выстоял там получасовую очередь и купил билет на спектакль «Шут Балакирев», который давали тем же вечером. Затем решил прогуляться до Манежной площади. И вот тут со мной произошла неприятность. На Тверской я собрался перейти улицу, чтобы прочитать мемориальную доску на доме, где когда-то жил Илья Эренбург, и стал спускаться вниз по переходу. Не заметил я, что у самого края лестницы была выбоина, за которую я запнулся и кубарем полетел по каменным ступенькам в самую глубину перехода. Свалился довольно жестоко, вниз головой, тщетно пытаясь за что-то ухватиться. За те три секунды, что я, как Ванька-Встанька, кувыркался, в голове промелькнули две мысли. Первая – это тебе, дураку, божье наказание за твой никчёмный приезд, а вторая — хорошо, что страховку купил, которая покрывает отправку моего трупа в Калифорнию. Долетев до самого низа и пролежав в беспамятстве какое-то время, я разлепил глаза и с удивлением обнаружил, что остался жив, а редкие прохожие в переходе спешат по своим делам, обходя меня стороной – поведение совершенно немыслимое в Америке, да и в любой другой нормальной стране. Там бы чужие люди мне сразу оказали помощь, вызвали скорую. Но это была Россия… Я стал осторожно себя ощупывать и шевелить суставами, чтобы определить, что сломано. К моей радости, обнаружил, что руки-ноги целы, зрение ясное, всё тело болело — значит ни позвоночник, ни голова не повреждены. Держась за стенки и утирая кровь с глаз, я кое-как встал и поковылял на другую сторону перехода. Поднялся наверх, сел на скамейку под мемориальной доской, посидел минут пятнадцать и медленно побрёл обратно в гостиницу. У меня с собой в поездках всегда есть походная аптечка, так что раны и ссадины на голове, руках и коленях я обработал, заклеил, отстирал брюки и рубашку от крови и свалился на кровать чтобы прийти в себя. Пролежал так несколько часов, но потом оделся и, хромая на обе ноги, пошёл гулять по Москве.
Вечером отправился в театр. К моему огорчению, это было совсем плохо. Не потому, что ушибы ещё болели, а просто пьеса слабая, режиссура бездарная, оформление лубочное и до смешного любительская игра актёров. На моей памяти когда-то это был чудный театр. Что же с ним стало? Скорее всего, он остался таким же, просто мои оценки изменились. Я и в Америке видел много слабых спектаклей, однако одного в Америке увидеть невозможно – плохих актёров. Даже в самом провинциальном американском театрике актеры всегда будут первоклассные. Причина в совершенно невероятной конкуренции. Постоянных трупп почти нет, и для каждого спектакля актёров набирают по всей стране. А потому только действительно талантливый актёр или актриса могут рассчитывать на какую-то роль. Менее одарённые идут работать официантами. Есть даже популярная шутка. Знакомятся двое. Один спрашивает: «А кто вы по профессии?» Отвечает второй: «Я актёр!». А первый говорит: «Это замечательно! А в каком ресторане вы работаете?» В России же — закончил парень театральный институт, попал в труппу театра - значит обеспечен работой и будет выходить на сцену. Так что поход в театр меня разочаровал, и я решил, что в Москве больше на спектакли не пойду.
Я вернулся в гостиницу и позвонил приглашавшему меня приятелю-профессору, чтобы сообщить, что я уже в Москве и послезавтра прилечу к ним. Он ответил, что всё в порядке, гостиница мне заказана и он встретит меня в аэропорту. А потом спросил:
— Старик, а сколько ты лекций приготовил?
— Как договаривались, шесть. А что?
— Тут такое дело. Шесть будет многовато. Давай-ка лучше две. Да, двух хватит!
Я даже расстроился – столько работы и впустую. Но своя рука – владыка, я вздохнул и сказал, что постараюсь ужать шесть в две, хотя это будет непросто. Часов до двух ночи я на компьютере переделывал слайды, выкидывал материал, ужимал шесть лекций в две. На следующее утро сел на метро и поехал на станцию ВДНХ, чтобы оттуда на автобусе добраться до своей двоюродной тётки. Эта поездка открыла мне глаза на другую Москву. Если центр города сияет, чист и ухожен, то на окраинах всё выглядит, как в странах третьего мира. Одинаковые безликие многоэтажки, выщербленный и заплёванный асфальт, мало зелени. Дворы, где должны бы играть дети, за отсутствием гаражей, впритык заставлены частными автомобилями. Все машины поцарапаны, с помятыми дверцами, грязные. Подъезды на суровых запорах, лифт не работает. Дом, где жила тётка, был сравнительно новый, но в нём шёл постоянный «ремонт». Как мне объяснили, квартиры там продаются в виде пустой коробки – без стен, полов, без потолка, без раковин – вообще без всего. Просто коробка, которую счастливый новосёл сам по своему разумению как-то должен обустроить. Порой это длится годами. Тётка была рада встрече, я с трудом узнал ее, а она меня. Увидев мою побитую внешность, она поохала, поахала, к моему ужасу, замазала мне ссадины зелёнкой и клеем БФ-6. В качестве подарка она преподнесла мне билет в Большой театр на «Князя Игоря».
Хотя я решил в московские театры больше не ходить, не мог обидеть её отказом, а потому, с зелёными пятнами на лбу и руках, вернувшись в центр города, отправился сначала в Пушкинский Музей, потом в Третьяковку и тем же вечером — в Большой. Не буду про это писать, скажу только, что я не любитель русских опер — они на мой вкус тяжеловесны. Поэтому дождавшись Половецких плясок, которые действительно были замечательно поставлены и исполнены, я с антракта ушёл побродить по Москве. Кстати, когда ходил в Третьяковку, увидел крохотную демонстрацию. Человек пять несли лозунги вроде «Путин, руки прочь от Крыма!» и плакаты с карикатурами на Путина, где он был изображён в обликах Гитлера и Сталина. Вокруг этих храбрецов толпилось много полиции, но их не трогали, а прохожие на секунду останавливались взглянуть и быстро пробегали мимо.
Добавить комментарий